Речные заводи (том 2) - Най-ань Ши (книга жизни .txt) 📗
– Какое же решение вы считаете правильным? – спросил его Лян Чжун-шу.
– По моему скромному мнению, – отвечал Чжан, – явных улик против Лу Цзюнь-и нет. Он обвиняется в том, что долгое время находился в Ляншаньбо. По существующему положению такое предосудительное поведение с его стороны может, послужить основанием к тому, чтобы присудить его к сорока ударам палками, клеймению и высылке за три тысячи ли. Но считать его настоящим преступником нельзя. Не знаю, каково будет решение вашей милости.
– Вы очень проницательны, господин писарь! Ваше мнение полностью совпадает с тем, что думал и я об этом деле! – сказал Лян Чжун-шу, выслушав его.
Затем вызвали Цай Фу и приказали ему доставить Лу Цзюнь-и в управление. Тут с Лу Цзюнь-и сняли тяжелую кангу, зачитали его показание и приговор. После этого ему дали сорок палок и снова надели на него шейную кангу в двадцать цзиней весом, обитую листовым железом. Сопровождать его в ссылку на остров Шамыньдао были назначены стражники Дун Чао и Сюэ Ба.
Напомним читателю о том, что Дун Чао и Сюэ Ба в свое время служили в Кайфынском областном управлении и сопровождали Линь Чуна, который был выслан в Цанчжоу. За то, что они не смогли прикончить в пути Линь Чуна, командующий Гао Цю, после того как они вернулись, затеял против них судебное дело, в результате чего они были приговорены к клеймению и ссылке в Северную столицу. Но когда они прибыли сюда, Лян Чжун-шу убедился в том, что люди они дельные и толковые, и оставил их работать при управлении. И вот теперь их назначили сопровождать в ссылку Лу Цзюнь-и.
Получив препроводительную бумагу, Дун Чао и Сюэ Ба отвели Лу Цзюнь-и в пересыльный пункт, а сами отправились по домам, чтобы собраться в дорогу, и, быстро закончив сборы, были готовы отправиться в путь. Узнав обо всем, Ли Гу даже застонал от горя и послал человека за Дун Чао и Сюэ Ба, чтобы поговорить с ними. Когда стражники пришли в кабачок, Ли Гу встретил их и попросил присесть. Закуски и вино были приготовлены заранее. Ли Гу обождал, пока стражники выпили чашки по три вина, и затем повел такую речь:
– Я не стану обманывать вас: Лу Цзюнь-и – мой враг! Теперь его присудили к ссылке в Шамыньдао. Путь предстоит дальний, а у него за душой нет ни медяка. Так что всю дорогу вам придется тратить свои деньги. Вернуться обратно вы сможете лишь через три-четыре месяца. У меня нет при себе ничего особенного, но пока что прошу не отказываться от этих двух слитков серебра. За несколько ли до конца второго перехода есть одно подходящее место, там вы и покончите с ним. Не забудьте срезать у него с лица клеймо и принести его мне. Это будет служить доказательством того, что вы свою задачу выполнили. Тогда каждому из вас я выдам в награду пятьдесят лян золота слитками, имеющими форму долек чеснока. Ваше дело будет написать рапорт о том, что он умер. Вот и все. Что же касается управления, то там я все сам устрою.
Выслушав его, Дун Чао и Сюэ Ба переглянулись. Первым, наконец, заговорил Дун Чао:
– Боюсь, что мы этого не сможем выполнить!
– Дорогой брат! – возразил ему Сюэ Ба. – Управляющий Ли Гу известный и всеми уважаемый человек. Я думаю, что ради него мы сможем постараться. Ну, а если возникнут какие-нибудь неприятности, то он уж, конечно, побеспокоится о нас.
– Я не из тех людей, которые забывают оказанную услугу или добро, – отвечал Ли Гу. – Щедро отблагодарю вас, вот увидите!
Получив серебро, Дун Чао и Сюэ Ба простились с Ли Гу, вернулись домой и, завязав свои узлы, тут же двинулись в путь.
– У меня еще не зажили раны от ударов, – сказал им Лу Цзюнь-и. – Нельзя ли нам завтра отправиться в путь.
– Заткни свою глотку! – крикнул ему Сюэ Ба. – Нам и так не повезло, что приходится возиться с такой рванью, как ты. Ведь до Шамыньдао и обратно больше шести тысяч ли. Сколько денег у нас уйдет на дорогу? А у тебя ни одного медяка за душой! Сам подумай, сколько хлопот ты нам доставил!
– Пожалейте человека, которого незаслуженно постигло несчастье! – продолжал просить их Лу Цзюнь-и.
– Все вы, богачи, такие! – стал браниться и Дун Чао. – Когда все благополучно, от вас и полушки не дождешься! А вот теперь небо, наконец, открыло свои глаза и воздало тебе по заслугам! Ну ладно, не горюй. Мы уж как-нибудь поможем тебе идти!
Лу Цзюнь-и вынужден был проглотить нанесенную ему обиду и двинуться в путь. Когда они вышли из восточных ворот, Дун Чао и Сюэ Ба привесили свои узлы и дождевые зонты к шейной канге Лу Цзюнь-и. В пути они то проявляли свою жестокость, то сменяли ее на милость. К вечеру, когда они прошли уже около пятнадцати ли, впереди показалось небольшое местечко. Отыскав постоялый двор, путники решили остановиться на ночлег. Слуга провел их в комнату, где они и расположились.
– Мы чертовски устали, – проворчал Сюэ Ба, – а кроме того, мы на казенной службе, и не к лицу нам ухаживать за преступником! Если хочешь есть, так иди разводи огонь побыстрее!
Лу Цзюнь-и ничего не оставалось делать, и он, как был, с кангой на шее, отправился на кухню. Здесь он попросил у слуги немного хвороста и, связав его, понес к очагу и развел огонь. Слуга вместо него помыл рис и сварил кашу, а также вымыл миски и палочки для еды.
Надо вам сказать, что Лу Цзюнь-и вырос в богатой семье и не привык к такой работе. Да к тому же хворост был сырой, никак не разгорался, и огонь в конце концов совсем погас. Когда же Лу Цзюнь-и стал изо всей силы раздувать его, пепел залепил ему глаза. А Дун Чао ничего не хотел знать и продолжал ворчать и браниться. Когда еда, наконец, сварилась, стражники все забрали себе, а Лу Цзюнь-и не посмел даже попросить у них хоть немного. Наевшись до отвала, стражники бросили остатки холодной еды Лу Цзюнь-и. Сюэ Ба не переставая издевался над своей жертвой. Когда Лу Цзюнь-и поел, ему приказали согреть воды для мытья ног, и лишь после того, как вода вскипела, он решился пройти в комнату и присесть.
Вымыв ноги, стражники налили в таз кипятку и предложили помыть ноги также и Лу Цзюнь-и. Но не успел он снять туфли, как Сюэ Ба окунул его ноги в таз. Жгучая боль пронзила его, и он вскрикнул.
– Мы за тобой ухаживаем, а ты вместо благодарности еще рожу кривишь! – закричал на него Сюэ Ба.
Затем оба стражника улеглись на кан спать. Лу Цзюнь-и привязали железной цепью к двери, а цепь закрыли на замок. Когда пробило время четвертой стражи, Дун Чао и Сюэ Ба встали и велели слуге приготовить еду; подкрепившись, увязали свои веши и собрались в путь.
Ноги Лу Цзюнь-и были сплошь покрыты волдырями, и он не мог даже встать. А погода стояла осенняя, дождливая, на дороге было очень скользко. Поэтому Лу Цзюнь-и спотыкался и падал почти на каждом шагу. Но Сюэ Ба безжалостно колотил его своей дубинкой. Что же касается Дун Чао, то он притворно уговаривал своего приятеля не быть столь жестоким. Итак, всю дорогу они горько жаловались на свою судьбу.
После того как они покинули постоялый двор и прошли примерно около десяти ли, они увидели большой лес. Тут Лу Цзюнь-и взмолился.
– Я не могу больше идти, – сказал он. – Сжальтесь надо мной и дайте мне немного отдохнуть.
Стражники ввели его в лес. На востоке занималась заря, кругом не было ни души.
– Очень рано мы сегодня встали, – сказал тут Сюэ Ба, – и потому так устали. Можно бы здесь соснуть немного, да, пожалуй, ты еще убежишь!
– Будь у меня даже крылья, то и тогда я не смог бы улететь, – отвечал на это Лу Цзюнь-и.
– Кто это тебе поверит! – сказал Сюэ Ба. – Давай мы лучше свяжем тебя!
И с этими словами он развязал находившуюся вокруг его пояса веревку, обмотал ее вокруг Лу Цзюнь-и и привязал его к сосне. Ноги его он также привязал к дереву.
– Дорогой брат! – сказал после этого Сюэ Ба, обращаясь к Дун Чао, – ты выйди из леса и покарауль там. Если кто-нибудь вдруг покажется, ты кашляни!
– Только живее поворачивайся, брат! – поторопил его Дун Чао.
– Ну, об этом можешь не беспокоиться! – отвечал Сюэ Ба. – Твое дело караулить.
Сказав это, он взял дубинку и обратился к Лу Цзюнь-и с такими словами:
