Иезуит. Сикст V (Исторические романы) - Мезаботт Эрнст (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Если ты такой же несчастный, как и я, — сказал он, — то дай Бог тебе поскорее выйти и помочь мне. Если же ты изменник и говоришь со мной для того, чтобы после еще увеличить мои страдания, тогда — пусть Бог тебя накажет. Если тебе удастся выйти из тюрьмы, — продолжал узник, — то постарайся дойти до короля; Франциск хотя и легкомысленный, но очень добрый — он выслушает тебя. Скажи ему, что уже пять лет один из его вернейших подданных томится в этой страшной тюрьме как жертва мести герцога Монморанси. Передай королю, что если ему не угодно освободить меня, то пусть он по крайней мере защитит моего бедного сына Карла, которого они хотят ограбить.
При этих словах Доминико, молодой человек почти крикнул:
— Имя, имя этого пленника!
— Граф Виргиний де Пуа, — отвечал Доминико.
Из груди юноши вырвался раздирающий душу крик, и он, как сноп, повалился на землю.
Произошел общий переполох.
Все бросились к юноше, причем капюшоны их упали, и Доминико к величайшему своему изумлению увидел, что многие из присутствовавших принадлежали к высшим аристократическим домам и даже были принцы крови, как, например, Конде. Тогда Доминико понял христианское значение слов Бомануара, что он, простой слуга, сделавшись их братом, станет равным самым высокопоставленным лицам на земле и что обещание мести этих господ не есть пустые слова. Между тем все старались привести в чувство молодого человека.
— Скажите, сеньоры, — спросил вполголоса Доминико, — этот молодой человек, должно быть, Карл де Пуа?
— Почему ты так думаешь?
— Он очень похож на старика-пленника.
— Да, это его сын, — отвечал с грустью Бомануар. — Бедный Виргиний! Он так им гордился. Но герцог Монморанси не уйдет от мщения! — вскричал старик, и глаза его заблистали. — Клянусь вот этим святым крестом, — прибавил он, указывая на крест, висевший у него на груди. — Мы отомстим злодею и освободим его жертву.
Барламакки, который также находился здесь, поднес к губам Карла де Пуа пузырек и влил ему в рот несколько капель жидкости. Молодой человек очнулся, точно пробудился от долгого тяжелого сна. Его лицо хотя и выражало страдание, но было покойно. Увидав Доминико, он вздрогнул и начал его расспрашивать о самых мельчайших подробностях, касающихся ареста его несчастного отца.
Доминико передал ему все, даже разговор, который вел герцог Монморанси с заключенным. Доминико не умолчал и о том, что герцога страшно стесняет клятва, данная им королю — не убивать графа де Пуа, и что Монморанси употреблял все средства, дабы чаша страдания узника переполнилась, и он сам лишил себя жизни. Для этого, — продолжал Доминико, — злодеи оставляли около заключенного сосуд с ядом и острый кинжал.
Рассказ этот произвел глубокое впечатление на все собрание, в особенности страдал сын заключенного.
После некоторого молчания, Бомануар сказал:
— Не печалься, друг мой Карл, мы постараемся вырвать из когтей палача Монморанси твоего отца. Я товарищ и брат по оружию короля Франциска — я сам тебя поведу к нему и, надеюсь, он исполнит твою просьбу.
— Я готов повиноваться вам, — отвечал молодой человек. — Вы мой второй отец и руководитель, но не могу не выразить некоторого сомнения. — И затем, обратившись к собранию, продолжал: — Господа, я не имею права призывать к себе на помощь все силы вольных каменщиков — ведь это мое личное горе, мое несчастье. Я могу лишь некоторых из вас просить помочь мне.
— Почему некоторых, мы все идем! — единодушно отвечали присутствующие.
— Ты был не прав, друг мой, — сказал Бомануар, — предприятие, на которое ты идешь, одинаково близко сердцам всех каменщиков, также, как и твоему. Нельзя не разделять желания сына освободить отца.
Карл искренно поблагодарил всех, и на лице его хотя еще видны были следы грусти, но оно уже начинало принимать оживленное выражение, в глазах засветился луч надежды.
VIII
При дворе Франциска I
Между тем как придворные интриганы употребляли все зависящее от них, чтобы завладеть душой Франциска I и распоряжаться его благосклонностью, Монморанси желал лишь извлечь пользу из гибели заключенного им графа де Пуа путем конфискации его имущества.
В то время еще не существовало Тюильри; короли Франции жили в Лувре, где были сосредоточены все сокровища искусства. Франциск I обратил дворец в настоящий музей. Король был постоянно в долгах; он всегда нуждался в деньгах для осуществления своих фантастических замыслов, войн и любовных похождений. Франциск I имел удивительную способность находить деньги там, где их вовсе не было. Записки Бенвенуто Челлини о придворной жизни Франциска I и его времяпрепровождении — чрезвычайно интересны. Главным образом обращает на себя внимание отношение короля-куртизана к красавице Диане, разыгрывавшей роль благочестивой перед дофином и в то же время бывшей любовницей короля-отца; и то, и другое в угоду благочестивых отцов иезуитов.
Диана де Брези известна в истории королевских куртизанок. Она была необыкновенно красива, хитра, кокетлива и бесстыдна до наглости. Бесхарактерный старый волокита Франциск I, живший для женщин и умерший за одну из них — за красавицу Фероньер, — понятно, должен был находиться под обаянием опьяняющих чар Дианы, этой сирены, которую знатоки сердца человеческого иезуиты выбрали орудием своей цели.
В данный момент мы войдем в покой красавицы фаворитки и послушаем ее беседу с августейшим любовником.
— Вот как, мой милый повелитель, — говорила, улыбаясь, Диана, — вы делаете честь ревновать меня?
— Черт возьми, графиня, — отвечал Франциск, — что же вас тут удивляет — вы так прелестны, и даже корона менее дорога мне — Бог меня прости, — чем ваши атласные ручки, иногда меня ласкающие. Когда я не вижу вас — я не живу! И вы хотите, чтоб я не был ревнив, да разве это возможно?
Король Франциск I, как известно, очень любил мадригалы и некоторые из его сочинений, как, например: «Послание к г-же Агнессе Борель» — попали в историю. Поэтому галантный король и при этом удобном случае разразился комплиментами своей красивой фаворитке.
— Право, вы ошибаетесь, ваше величество, — отвечала Диана, — при дворе есть много женщин гораздо красивее меня…
— О, с этим я не могу согласиться, — отвечал страстный любовник, — вы не только красивейшая женщина французского двора, но и целого мира.
— Будто бы? Ваше величество, — продолжала сирена, — а мне казалось, что вы осчастливили вашим благосклонным вниманием некоторых придворных дам?
Стрела попала в цель. Куртизанка намекала на интригу короля Франциска с герцогиней де Шатору.
— Черт возьми, — вскричал он, — знаете Диана, если вы поклялись рассердить меня, вы вполне в этом преуспели! На мою пламенную любовь к вам вы отвечаете упреками. За мимолетную неверность, сделанную из любви к вам же.
— Из любви ко мне? — вскричала Диана, — Право, это любопытно: соблаговолите, ваше величество, объяснить мне.
— Очень просто, мне иногда приписывают то, чего я и в мыслях не имею.
— Будто бы?
— Разумеется.
— Но, ваше величество, согласитесь же, что вы очень галантный государь…
— О графиня, я иначе не могу себя вести. Если бы я не одаривал некоторым мимолетным вниманием других женщин и был бы хорош только с вами, вообразите, что бы сказали при дворе и в целом Париже?
Диана от души расхохоталась.
— Право, вы так мило защищаетесь, мой очаровательный повелитель, что судья и менее снисходительный, чем я, простил бы вас.
— Но, графиня, — продолжал король, — вы забыли, что обвиняемой, прежде меня, явились вы.
— Но, ваше величество, вы не имеете никаких оснований посадить меня на скамью подсудимых.
— Напротив, обвинение есть и очень веское — сын мой, принц Генрих, вчера был у вас и долго разговаривал с вами!
— Но, ваше величество, в моем общественном положении я не могу отказать в приеме в моем доме принцу Франции, я никак не отвергаю факта, что его высочество удостоил меня посещением. Если бы я захотела скрыть этот визит, я бы не приняла принца с официальной пышностью, он мог прийти ко мне по потаенной лестнице, а не по парадной, не сопутствуемый громким возгласом мажордома: «Его высочество монсеньор — дофин Франции!»
