Пан Володыёвский - Сенкевич Генрик (книги онлайн без регистрации .txt) 📗

— Обе девушки из хороших семей, обе с приданым, что в наши тяжкие времена не лишнее.

— Само собой, сударыня. Михалово состояние война съела, хоть, как мне известно, кое-какие деньжата у него водятся, он их знатным господам под расписку отдал. Бывали и у нас трофеи хоть куда, к пану гетману поступали, но часть на дележку шла, как говорят солдаты, «на саблю». И на его саблю немало перепало, если бы он все берег — богачом бы стал. Но солдат не думает про завтра, он сегодня гуляет. И Михал все на свете прогулял и спустил бы, кабы не я. Так ты говоришь, почтенная, барышни знатного происхождения?

— У Дрогоёвской сенаторы в роду. Наши окраинные каштеляны на краковских непохожи, есть среди них и такие, о коих в Речи Посполитой никто и не слыхивал, но тот, кому хоть раз довелось посидеть в каштелянском кресле, непременно передаст свою осанку и потомству. Ну, а если о родословной говорить, Езёрковская на первом месте.

— Извольте! Извольте! Я и сам старинного королевского рода Масагетов, и потому страх как люблю про чужую родословную послушать.

— Так высоко эта пташка не залетала, но коли угодно… Мы чужую родню наперечет знаем… И Потоцкие, и Язловецкие, и Лащи — все ее родня. Вот как оно было, сударь…

Тетушка расправила фалды, уселась поудобнее, чтобы ничто не мешало ей предаться любимым воспоминаниям; растопырив пальцы одной руки и вытянув указательный палец другой, она приготовилась к счету всех дедов и прадедов, после чего начала:

— Дочка пана Якуба Потоцкого [19] от второй жены, в девичестве Язловецкой, Эльжбета, вышла замуж за пана Яна Смётанко, подольского хорунжего…

— Сделал зарубку! — сказал Заглоба.

— От этого брака родился пан Миколай Смётанко, тоже подольский хорунжий.

— Гм! Высокое звание!

— А тот в первом браке был женат на Дорогостайской… Нет! На Рожинской!.. Нет, на Вороничувне! Ах, чтоб тебя! Забыла!

— Вечная ей память, как бы ни называлась! — с серьезной миной сказал Заглоба.

— А во второй раз он женился на Лащувне…

— Вот оно, оно самое! И какой же этого брака effectus? «Результат (лат.).»

— Сыновья у них умерли…

— Любая радость в этом мире недолговечна…

— А дочери… Младшая, Анна, вышла замуж за Езёрковского из рода Равичей, комиссара по размежеванию Подолья, который потом, дай бог не соврать, мечником подольским был.

— Как же, помню! — уверенно сказал Заглоба.

— От этого брака, как видишь, сударь, и родилась Бася…

— Вижу еще и то, что сейчас она целится из Кетлинговой пищали.

Дрогоёвская и маленький рыцарь были увлечены беседой, а Баська тем временем утехи ради целилась из пищали в окно.

При виде этого зрелища пани Маковецкая всколыхнулась и затараторила тоненьким голосом:

— Ох, пан Заглоба, сколько у меня хлопот с этой девицей, ты и представить себе не можешь! Чистый гайдамак!

— Если бы все гайдамаки были такими, я бы давно с ними в степи ушел.

— Ружья, лошади да война у нее на уме! Как-то вырвалась из дому на утиную охоту, с дробовиком. Забралась в камыши, тут, глядь, камыши расступились, и что же? Татарин высунул башку, он камышами в деревню крался. Другая бы напугалась, а наша, отчаянная, возьми да и пальни из дробовика. Татарин — хлоп в воду! И представь себе, сударь, на месте его уложила… И чем — зарядом дроби…

Тут пани Маковецкая снова затряслась всем телом, хохоча над злополучным татарином, а потом добавила:

— И то сказать, спасла нас всех, целый отряд шел, а она вернулась, подняла шум, и мы с челядью успели в лесу укрыться. У нас так всегда!

Лицо Заглобы расплылось от восхищения, он даже прищурил глаз, потом сорвался с места, подскочил к барышне и, не успела она опомниться, чмокнул ее в лоб.

— От старого солдат за татарина в камышах! — сказал он.

Барышня тряхнула светлыми вихрами.

— Всыпала я ему! Верно? — воскликнула она таким нежным, почти детским голоском, что казалось странным слышать из ее уст столь воинственные речи.

— Ах, гайдучок ты мой бесценный! — расчувствовался Заглоба.

— Подумаешь, один татарин! У вас, поди, тысяча на счету — и шведы, и немцы, и венгры Ракоци. Куда мне до вас! Других таких рыцарей во всей Речи Посполитой нет. Это я доподлинно знаю. Ого!

— А мы, коли есть охота, и тебя научим сабелькой махать. Я-то отяжелел малость, но Михал хоть куда.

Услышав такое предложение, Бася подпрыгнула от восторга, поцеловала пана Заглобу в плечо, а маленькому рыцарю сделала реверанс и сказала:

— Благодарю за обещание! Немного я уже умею!

Но Володыёвский, занятый беседой с Кшисей, ответил весьма рассеянно:

— К вашим услугам, сударыня!

Заглоба, расплываясь в улыбке, снова подсел к супруге латычёвского стольника:

— Пани благодетельница, я отлично знаю, что турецкие сладости отменные, не один год мне в Стамбуле просидеть пришлось, но знаю не хуже, что и охотников на них тьма. Как же случилось, что на таких отменных девок до сих пор охотников не нашлось?

— Помилуй! Таких, что им руку и сердце предлагали, хватало. А Баську мы в шутку трижды вдовой называем, потому что к ней сразу три достойных кавалера [20] сваталось: пан Свирский, пан Кондрацкий и пан Чвилиховский, все шляхтичи из наших мест, с поместьями, коли хочешь, я и сейчас могу всю их родню по пальцам перечесть.

Сказавши это, пани Маковецкая растопырила пальцы левой руки и выставила указательный палец правой, но Заглоба быстренько перебил ее:

— Ну и что же с ними сталось?

— Все трое на войне головы сложили, потому-то мы Баську и называем трижды вдовой!

— Гм! Ну и как же она перенесла такой удар?

— Видишь ли, сударь, для нас это дело привычное, в наших краях редко кто, до преклонных лет дожив, своей смертью умирает. Даже и присловье у нас есть — шляхтич умирает в полет. Как Баська удар перенесла? Поплакала, бедняжечка, малость, отсиделась на конюшне, она, чуть случится что, тотчас на конюшню бежит! Пошла я туда за нею и спрашиваю: «Кого оплакиваешь, Бася?» А она в ответ: «Всю троицу сразу!» Отсюда я заключение сделала, что ни один ей не приглянулся… Потому, должно быть, что голова у нее чем-то другим занята, не снизошла еще на нее божья воля… Может, на Кшисю, а на Баську, пожалуй, нет!..

— Снизойдет! — сказал Заглоба. — Снизойдет, почтеннейшая. Уж кто-кто, а мы с вами это понимаем…

— Таково уж наше предназначенье!

— Вот-вот! В этом вся соль! — отозвался Заглоба. — Вы мои мысли читаете.

Разговор был прерван появлением молодых людей.

Маленький рыцарь чувствовал себя в обществе панны Кшиси несколько смелее, а она, должно быть из сострадания, врачевала его печаль, словно лекарь больного. И может быть, именно поэтому оказывала ему чуть больше сердечности, чем позволяло недавнее знакомство. Но пан Михал был братом пани Маковецкой, а барышня — родственницей ее мужа, и потому такая вольность никого не удивляла. Баська оставалась в тени, и никто, кроме пана Заглобы, не замечал ее присутствия. Но Бася и не нуждалась ни в ком. Весь вечер она с удивлением глядела на рыцарей точь-в-точь как на великолепное оружие Кетлинга, украшавшее все стены. Потом ее одолела зевота, да и глаза слипались.

— Ка-ак залягу, — сказала она, — двое суток просплю… не меньше…

После таких слов все сразу разошлись, женщины были измучены дорогой и ждали той минуты, когда наконец постелят постели.

Пан Заглоба, оставшись с глазу на глаз с Володыёвским, сначала многозначительно подмигнул ему, а потом слегка оттузил на радостях.

— Михал! А Михал! Ну что? В монахи пойдешь али передумал? Девки, как репки. Дрогоёвская — ягодка-малинка. А гайдучок наш румяный, ух! Что скажешь, а, Михал?

— Да полно, — отвечал маленький рыцарь.

— По мне, так лучше гайдучка не найти. Скажу тебе, когда я за ужином к ней подсел, жар от нее шел, как от печурки.

— Егоза она, Дрогоёвская степенней будет.