Поморы - Богданов Евгений Федорович (читать книги онлайн без сокращений txt) 📗
— Жизнь у вас идет своим чередом, — Вавила стал наливать чай.
Дорофей смотрел на него украдкой, стараясь понять его, и все больше убеждался, что перед ними сидел уже не тот, не прежний Вавила, властный, уверенный в себе человек. Но и душевного надлома в нем не было. Просто он был уже стар; чувствовалось, что сам подвел итог своей жизни и успокоился на этом. Никакие планы и честолюбивые мечты уже не волновали его — так старое, отплававшее свое судно стоит в затоне на долгой стоянке до тех пор, пока держится на плаву, а потом идет на слом…
Все у него в прошлом. Да и в нем-то было мало радости. Не успел купец развернуть свои дела — революция помешала… Дорофею стало даже жаль Вавилу.
— Значит, Панькин остарел, теперь на пенсии? А колхоз, говорите, богатеет? Это ладно. А как люди-то живут материально? Не все ли деньги на суда ухлопываете? — спросил Вавила.
— Суда мы покупаем на средства капиталовложений. То, что идет в оплату труда, — особая статья по смете, — стал объяснять Дорофей. — У тех, кто на промыслах, заработок твердый. Не обижаемся.
— Да, не обижаемся, — охотно подтвердил Офоня. — Мне дак хватает на прокорм семьи. Еще и лодочный мотор покупать собираюсь…
— А сколько он стоит, этот мотор? — спросил Вавила между прочим.
— Да сотни две-три. Смотря какой марки…
— Покупка солидная, — усмехнулся Вавила, но тотчас опять стал серьезным. — Так-так… Раз есть достаток — и жить легко. А как там Фекла? А Родька Мальгин?
— Зюзина теперь заведует фермой. А Родион по-прежнему в сельсовете.
— Так-так, — повторил Вавила. — Значит, Фекла-то в начальство вышла? Справляется ли? Малограмотная девица была. Но — старательная. Этого у нее не отнимешь. Годы, видно, изменили ее к лучшему. Растут, значит, люди?
— Не только растут, но и старятся…
— Да, да, это уж само собой, — развел руками Вавила и тихо опустил их на стол. — А ты, Дорофей, кем состоишь в колхозе? А ты, Офоня?
Рассказали. Вавила одобрительно кивнул. Офоня думал-думал и предложил:
— Переезжай-ко, Вавила Дмитрич, к нам. Чего тебе тут под каменной плитой сидеть? — кивнул он на бетонное потолочное перекрытие. — Все же родные места, природа и прочее…
Вавила долго молчал, размышляя над таким предложением. Дорофей тоже сказал:
— Если надумаете приехать — примем.
— Это вы так говорите. А другие?
— И другие примут. Даю слово.
— А ты что, большая шишка в колхозе, раз даешь слово? — улыбнулся Вавила, смягчая грубоватую шутку.
— Шишка не шишка, а уважения среди людей еще не потерял.
— Это хорошо, что не потерял. А я вот потерял. Давно потерял и сам не пойму — почему. Видно, такова жизнь. Вертит людскими судьбами так и сяк… Ну а если переберусь в село — чем заниматься буду? В деревне бездельников не любят. Это в городе их вроде не видят, народу много… А там не любят праздных людей.
— Чем можешь — тем и занимайся. Хоть отдыхай, живи пенсионером, сиди со стариками на рыбкооповском крылечке… Хоть помогай посильным трудом, — сказал Офоня, оживившись. Ему и в самом деле хотелось затащить Вавилу обратно в Унду. Будто там без него чего не хватало. — На родине и помирать легче…
— Какой из меня теперь работяга! Разве сторожем где-нибудь. И то не доверят. Скажут — из бывших.
— Не дело говоришь! — Офоня даже обиделся. — Я за тебя, Вавила Дмитрич, и поручиться могу!
— Вон как! Ну спасибо, Офонюшка. Твоя порука пригодилась бы. Только переезжать мне, пожалуй, не стоит. Поздно. Да и землякам, чтобы принять меня, бывшего, как вы называли, экс… эксплуататора, надо старое забыть… А возможно ли?
— Старое все забыто, — сказал Офоня.
— Почти забыто, — уточнил Дорофей.
— Вот-вот, почти… Это ты правильно подметил. Нет, брат, оставим этот разговор. Спасибо вам на добром слове, но старого пса к цепи не приучишь. Здесь мне все же лучше. Здесь я — пенсионер и все… Таких много. А там… — Он не договорил, махнул рукой. — Давайте-ко поднимем по чарке да вспомним, как воевали…
Расстались по-доброму. Обещали наведываться к Вавиле, не забывать его.
Отойдя от дома на некоторое расстояние, Дорофей и Офоня обернулись. В синеве влажных апрельских сумерек яркими прямоугольниками светились окна. Нашли окно Вавилы… Оно казалось придавленным к земле массивной громадой дома.
Через два дня решился вопрос о продаже колхозу двух арендуемых тральщиков, и делегация вернулась домой.
Приехав из Архангельска, Климцов первым делом пошел к Панькину.
Неустойчивая весенняя погода действовала на Тихона Сафоныча угнетающе, настроение у него было кислым — побаливала голова, не давала покоя старая рана в боку, в последнее время начал еще донимать ревматизм. Однако Панькин решил превозмочь все эти хвори и навестить Родиона Мальгина. Он собрался было идти, но тут явился Климцов.
— Добрый вечер! — Иван снял шапку и торопливо, словно оно ему надоело, сбросил с плеч пальто и прошел в горницу. — Такое дело, Тихон Сафоныч: купили мы два тральщика. Те, которые у нас в аренде.
— Вот как! — Панькин сразу оживился, услышав такую приятную весть. — Ну а тот, ради которого ездили?
— Старый, изношенный. Офоня сказал, что плавать на нем от силы можно две-три навигаций. От покупки отказались.
— Ну что ж, это по-хозяйски.
— Я последовал вашему совету.
В самом деле, если бы не Панькин, мысль о покупке двух судов не пришла бы Ивану в голову.
— Пожалуй, надо дать телеграмму на тральщики, чтобы команды знали… — обратился он к Тихону Сафонычу.
— Радировать можно. А деньги за суда еще не уплачены?
— Пока нет. Завтра перечислим.
— Не торопись. На общем собрании вопрос ведь не обсуждался. Прежде надо собрать правление, потом собрание. Колхозники сперва прикинут, во что это приобретение обойдется, какая будет хозяйству выгода да не ударят ли тральщики по их карману. Все не так просто. Ты думаешь, с ходу денежки выложил — и делу конец?
— Я упустил все это из виду, — признался Климцов.
— В делах нужен порядок, — поучал Панькин. В душе он, конечно, радовался, что колхоз наконец купит свои суда, хоть и старенькие. Как он, бывало, мечтал об этом! — Оформишь все с этими тральщиками, а после надо копить деньги на новый. Рыбы в море становится все меньше, плавать за ней придется далеко…
Вспомнив о своем намерении навестить Родиона, он предложил Климцову:
— Я собираюсь к Мальгиным. Давно не бывал у них. Только в сельсовете и встречаюсь с Родионом. Идешь со мной?
Иван замялся.
— Я бы охотно, но… домой надо. Баня топлена. Молодая женка скучает…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Родион Мальгин стоял возле стола с какой-то бумажкой в руках, и вид у него был весьма озадаченный.
— Здравствуй, Тихон Сафоныч! Проходи, садись. Густя, подогрей-ко самоварчик, — сказал он жене, которая что-то шила в горнице.
На подоконнике сидел дымчатый белогрудый кот и старательно намывал лапками гостей — по примете. В избе было тепло, пахло жареной рыбой. Августа вышла из горницы, поздоровалась, повязывая на ходу ситцевый фартук. Невысокая, полногрудая, с аккуратным тугим узлом русых волос на голове, она вся была какая-то домовитая, ласковая, уверенно-неторопливая. Одним словом, хорошая жена, олицетворение семейного уюта и благополучия.
Панькин сел, пригладил поредевшие волосы рукой.
— Зашел навестить вас. Давно не был. Чем занимаетесь?
— Да вот братец задал мне задачку.
— Какую? — Панькин понял, что речь идет о Тихоне, который служил в торговом пароходстве во Владивостоке.
— Вот послушайте! — бумажка, которую Родион держал в руке, оказалась телеграммой. — Женюсь. Благослови. Приезжай. Свадьба первого мая.
— Ну дает у тебя братец! Наконец-то собрался жениться! Ему уж, поди, за сорок?
— Да. Возраст, можно сказать, критический для женитьбы. Любопытно, какая краля его там захомутала? Посмотреть бы… Но как? Владивосток — не Архангельск, до него не рукой подать. Он, небось, думает — сел да поехал. А одна дорога чего стоит!
