Речные заводи (том 1) - Най-ань Ши (читать полную версию книги .TXT) 📗
Как только решение это попало в руки правителю Чэнь Вэнь-чжао, он тотчас же приступил к его выполнению. В областную управу были тут же вызваны Хэ Цзю-шу, Юнь-гэ, четверо соседей и жена Си-Мынь Цина, которым и было зачитано решение высшей судебной власти. Затем из тюрьмы привели У Суна, и ему также зачитали это решение, после чего с него сняли кангу и наказали палками. Но так как друзей у У Суна было много, то из сорока ударов ему досталось не более семи. Кангу из листового железа в семь с половиной цзиней весом заменили небольшой круглой кангой. Но заклеймить его иероглифами «золотая печать» и сослать в город Мэнчжоу все же пришлось. Остальные, привлеченные по этому делу, были отпущены, как того требовало решение суда.
После этого из главной тюрьмы привели старую Ван. Как и другим, ей зачитали постановление суда, после чего на дощечке была составлена надпись, сообщавшая о ее преступлении, под которой старуха и поставила свой знак. Затем ее усадили на деревянного осла с четырьмя длинными гвоздями и скрутили веревками. Правитель области Дунпин повесил на ней табличку с надписью «Присуждена к четвертованию». Впереди несли дощечку, на которой значилось преступление старухи, а позади шли стражники с дубинками, подгонявшие всех участников шествия. Процессия двинулась по улицам под оглушительные звуки барабана и литавров. Стража несла также два обнаженных меча и букет бумажных цветов – знак ее позорного преступления. Старуху привезли на центральную площадь Дунпина и здесь четвертовали.
Вернемся, однако, к У Суну. С колодкой на шее, он наблюдал, как казнили старуху. Присутствовал здесь и один из соседей У старшего, Яо Вэнь-цин, который, передав У Суну деньги, вырученные от продажи вещей, распрощался с ним и вернулся домой.
Когда бумаги ссыльного У Суна были скреплены печатью, назначили охрану из двух человек, которая должна была сопровождать его в Мэнчжоу и там передать властям. Так выполнил правитель области все решения суда, и дальше речь пойдет об У Суне и его охране.
Стражники, состоявшее ранее при У Суне, принесли все его вещи и после этого вернулись в Янгу. У Сун же в сопровождении двух стражников вышел из Дунпина, и все трое, не спеша, направились к городу Мэнчжоу. Охранники знали, что У Сун человек хороший, и потому всю дорогу заботились и ухаживали за ним, не осмеливаясь проявить ни малейшей грубости или неуважения. Видя столь внимательное отношение к себе, У Сун старался не вступать с охранниками в пререкания, а так как в узле у него было достаточно денег, то всякий раз, как они входили в какой-нибудь город или селение, он покупал вина и мяса и угощал их. Однако не будем вдаваться в подробности.
Вы помните, что убийство, совершенное У Суном, произошло в начале третьей луны. Два месяца он просидел в тюрьме, и вот теперь, когда они шли в Мэнчжоу, наступила уже шестая луна. Солнце жгло немилосердно, и даже камни накалялись под его лучами. Совершать переходы можно было лишь ранним утром по холодку.
Так они шли более двадцати дней и, наконец, вышли на широкую дорогу, которая привела их к горной вершине. Было еще утро. У Сун сказал своим охранникам:
– Не стоит здесь останавливаться! Спустимся-ка лучше вниз и поищем, где бы купить мяса и вина подкрепиться.
– Вот это верно! – охотно согласились охранники, и все трое стали спускаться вниз.
Вдали, у подножья горы, они увидели несколько хижин, крытых соломой. На иве, что росла у речки, висела вывеска, и У Сун сказал своим спутникам:
– А вот как будто и кабачок!
Они ускорили шаги, и когда спускались с горы, то на склоне холма заметили дровосека, шедшего с вязанкой дров.
– Добрый человек, – спросил его У Сун, – разрешите осведомиться у вас, что это за место?
– Через наши горы лежит дорога на Мэнчжоу, – отвечал дровосек. – А не доходя леса – знаменитое место Шицзыпо – Холм перекрещивающихся дорог.
У Сун поспешил вместе со своими охранниками прямо к Шицзыпо. Когда они пришли туда, то сразу же увидели, огромное дерево, которое, пожалуй, не обхватили бы и пять человек. С дерева спускались ползучие лианы. Пройдя еще немного, они увидели кабачок. У ворот на скамеечке сидела женщина в зеленой кофте, в волосах ее поблескивали золотые шпильки, а виски были украшены полевыми цветами. Когда У Сун и его охранники приблизились к воротам, женщина встала им навстречу.
Юбка на ней была ярко-красная, шелковая, золотые пуговицы на кофте у ворота были расстегнуты, и виднелась рубашка цвета персика, лицо покрыто румянами и белилами.
– Заходите, уважаемые гости, – приглашала она путников, – передохните. У нас найдется доброе вино и закуски, а если пожелаете, то также и пампушки.
Путники вошли в комнату, где стояли сделанные ив кедра столы и табуретки. На почетном месте сел У Сун, а охранники, оставив у стены свои. палки и развязав узлы, поместились справа и слева от него. У Сун тоже снял со спины узел и положил его на стол, а затем, развязав пояс, стащил с себя рубашку.
– Здесь нет никого, – сказали ему охранники, – и мы, пожалуй, снимем с вас эту кангу, чтобы вам приятнее было выпить чашечку-другую вина, – и с этими словами они сорвали прикрепленные к канге бумажные печати, а затем бросили под стол и саму кангу. Затем они также скинули рубашки и сложили их на подоконнике.
– Сколько прикажете подать вина, уважаемые гости? – спросила женщина, приветливо улыбаясь и церемонно кланяясь.
– А ты не спрашивай, – отвечал У Сун, – знай себе подогревай. Да мяса нарежь нам цзиней пять, не меньше. За все это мы заплатим.
– Есть у нас неплохие пампушки, – предлагала женщина.
– Что ж, подай на закуску штук тридцать, – согласился У Сун.
Хихикая, женщина удалилась во внутренние комнаты и скоро возвратилась, неся бадью с вином. Потом она поставила на стол три больших чашки, положила палочки для еды и подала два блюда с нарезанным мясом. Не менее пяти раз подливала она гостям вина, а затем пошла к очагу за пампушками и поставила их на стол. Охранники тотчас же принялись уписывать пампушки, У Сун же взял одну, разломил и, разглядывая начинку, сказал:
– Хозяйка, начинка-то из человечьего мяса или из собачины?
– Вы уж скажете, почтенный гость! – захихикала женщина. – В наши мирные времена и говорить об этакой начинке не приходится. А у нас испокон веку делают начинку из говядины.
– А я слыхал от вольного люда, – оказал У Сун, – что никто не осмеливается проходить мимо большого дерева в Шицзыпо. Говорили, что упитанных людей здесь пускают на начинку для пампушек, а поджарых бросают в реку.
– Откуда вы это взяли, уважаемый гость? – протестовала женщина. – Уж не иначе, как сами выдумали!
– Да нет, я просто увидал в начинке несколько волосков, что, судя по виду, должны расти у человека в паху, вот и вспомнил эти рассказы.
И, помолчав немного, он снова спросил:
– А где же хозяин?
– Да он в гости уехал и еще не вернулся, – ответила та.
– Ах вот оно что, и тебе не скучно без него? – спросил У Сун.
«Ну, этот ссыльный так и лезет на рожон, – подумала женщина. – Еще подшучивать надо мной вздумал! Вот уж поистине: “Летит на огонь, как бабочка, там и погибнет”. Смотри же, не хотела я твоей гибели, но придется заняться тобой». И она сказала:
– Не смейтесь надо мной, уважаемый гость! Выпейте-ка еще вина, а потом отдохните в холодке, под деревом. Если же хотите выспаться, то можете прилечь и в доме, там никто вам не помешает.
Выслушав ее, У Сун подумал: «Плохие, видно, мысли у этой бабы. Только, смотри, и я перехитрю тебя!» А вслух произнес:
– Почтенная хозяйка! Уж больно слабое у вас вино! Может, вы предложите нам чашечку-другую покрепче?
– Есть у меня редкостное винцо, – отвечала хозяйка, – только немного мутновато.
– Что ж, – сказал У Сун, – чем мутнее, тем лучше!
Тихонько посмеиваясь, женщина отправилась во внутренние комнаты и скоро вернулась с кувшином мутного вина. Увидев его, У Сун сказал:
– Вот это уж поистине доброе вино. Только пить его лучше всего подогретым.
