Турмс бессмертный - Валтари Мика Тойми (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗

— Владыка облаков, я узнаю тебя. Нежноокая, я узнаю тебя. Быстроногая, я узнаю тебя. Рожденная из пены, я узнаю тебя. Подземная, я узнаю тебя.

Авгур назвал вслух истинные имена этих пяти богов, и после этого начались знамения.

Из камышей у реки выпорхнула, громко крича, стая уток; вытянув шеи, птицы полетели на север.

Авгур сказал:

— Твое озеро.

Ястреб, который кружил высоко в небе, вдруг камнем упал вниз и снова стремительно взвился в небо. Стая голубей, махая крыльями, показалась из тумана и быстро полетела на северо-восток.

Авгур сказал:

— Твоя гора.

Появилось несколько черных воронов и лениво закружилось над нами. Авгур пересчитал их и сказал:

— Девять лет.

На мою ногу влез черный с желтым жук-могильщик.

Авгур снова прикрыл голову, взял палку в правую руку и сказал:

— Твоя могила.

Потом знамения прекратились.

Итак, боги напомнили мне о бренности моего тела и попытались запугать меня. Я сбросил с себя жука-могильщика и сказал:

— Представление окончено, старик. Я не благодарю тебя за толкование примет, потому что это не принято. Здесь побывали пять богов, и только один из них, властелин молнии, мужского пола. Было три знамения, два указывали мне на место, а третье сказало о времени моей неволи. Но это были земные боги. Их знамения касались только жизни, хотя они и упоминали о смерти, потому что знают, что судьба человека — это его смерть. Эти божества подобны обычным людям, они связаны со временем и пространством и неотрывны от земли, несмотря на свое бессмертие. Но я хочу поклоняться богам, скрытым от нас туманом.

Авгур предостерегающе произнес:

— Не говори о них вслух. Достаточно знать, что они существуют. Никто не может познать их. Даже боги.

Я ответил:

— Для них не существует пределов. Земля не в силах удержать их. Именно они влияют на людей и властвуют над ними.

— Не говори о них, — снова предостерег меня авгур. — Они существуют. Этого достаточно.

Когда мы спустились вниз, туман рассеялся и выглянуло осеннее солнышко; слышен был шум города и рев скотины на базаре. Я очень устал и замерз. Реальная жизнь была тесна и неудобна, как плохо сшитая одежда. Ясновидение мое пропало. Я уже не видел, не чувствовал и не слышал так, как на вершине холма.

Мы снова вернулись на улицу, где жили этруски. Хозяин был чем-то взволнован и сразу сказал нам:

— Хорошо, что ты пришел, чужестранец. В моем доме происходят всякие странности. Я ничего не понимаю и не знаю, смогу ли оставить тебя и твою семью под своей крышей. Боюсь, это помешает вести дела, так как люди станут сторониться моего дома.

Рабы окружили его и кричали, что вещи сдвигаются со своих мест, домашний бог повернулся спиной к очагу, котлы и горшки на кухне ни с того ни с сего бряцают, а вертел стал крутиться так быстро, что жаркое упало в огонь.

Я сразу же побежал в пиршественную залу. Арсиноя примостилась на краю ложа и с покаянным видом грызла яблоко, а рядом с ней на скамье с бронзовыми ножками сидел сгорбленный старик, который указательным пальцем поддерживал свое правое веко. Слюна пузырилась у него в уголках перекошенных губ. На нем был потертый, с красной окантовкой плащ, видавшие виды сандалии. Заметив меня, он стал о чем-то быстро рассказывать, но хозяин перебил его и пояснил:

— Это один из отцов города, брат славного Публия Валерия, Терций Валерий. В последние годы на его долю выпали тяжелые испытания. Согласно закону, который предложил его брат и утвердил сенат, ему пришлось послать на смерть обоих своих сыновей. Он только что из сената. Толпа подняла там крик — народные трибуны отдали Гнея Марция, покорителя вольсков [43] , под суд. Старик так расстроился, что потерял сознание, и рабы принесли его сюда, ибо до дома далеко и они боялись, что Терций Валерий скончается по дороге. Придя здесь в сознание, он увидел свою жену, хотя та умерла от горя после гибели сыновей.

Старик заговорил по-этрусски:

— Я видел свою жену, дотрагивался до нее руками и разговаривал с ней о вещах, о которых знаем только мы двое. Нет никакого сомнения — это была моя жена. Не знаю, как объяснить, только потом стало совсем темно и жена превратилась в женщину, сидящую передо мной.

Хозяин сказал:

— Я ничего не понимаю, я и сам только что тоже видел свою жену, которая сейчас гостит у родственников в Вейи, а до Вейи отсюда целый день пути. Я готов поклясться, что она ходила по атрию, поправляла статуи богов и проводила пальцем под лавками, проверяя, хорошо ли рабы вытерли пыль. Но как только я захотел обнять ее, она куда-то исчезла, а взамен появилась вот эта женщина.

— Он лжет, оба они лгут, — запротестовала Арсиноя. — Я все время спала и ничего такого не помню. Здесь был только старик. Он сидел и смотрел на меня, а изо рта у него текла слюна, но переспать со мной он не пытался, да у него бы ничего и не получилось.

Я рассердился:

— Своими фокусами ты способна перевернуть вверх дном любой дом; впрочем, я не исключаю, что богиня опять выбрала твое тело и поселилась в нем, когда ты спала, поэтому ты и вправду ничего не помнишь.

Терций Валерий был довольно образованным человеком и знал несколько слов по-гречески. Я повернулся к нему и сказал:

— Ты видел призрак, потому что ты сильно болен: Ты переволновался, и у тебя лопнул сосуд в голове, а от этого не слушается веко и омертвели губы. Жена же твоя явилась к тебе в облике моей жены. Она просила тебя заботиться о своем здоровье и не вмешиваться в дрязги, которые могут тебе только повредить. Именно так все и было, поверь!

Терций Валерий спросил:

— Ты врач?

— Нет, — ответил я, — но мой близкий друг был одним из лучших врачей на острове Кос. Он рассказывал об открытии некоего ученого: внутреннее повреждение головы воздействует на разные части тела. Твоя болезнь в черепе, и небольшое онемение лица только ее признак, но не она сама. Так говорят.

Терций Валерий подумал и сказал:

— Ясно одно — боги послали меня сюда встретиться с твоей женой и с тобой, чтобы успокоить мое сердце. Я своей жене верю. Если бы я раньше послушался ее оба моих сына были бы живы. Жажда славы ослепила меня, мне хотелось быть похожим на братьев, и я занялся общественными делами. Теперь мой очаг остыл, старость мою ничто не согревает, а богини мести нашептывают мне злые слова, когда я сижу один в темноте.