Переселение. Том 1 - Црнянский Милош (книги бесплатно .TXT, .FB2) 📗
Правдой было то, что Вани носил дорогую скуфью, шелковые чулки и был весьма обходителен, а неправдой было то, что не знали, откуда он родом. Агагияниян говорил Исаковичу, что Вани — монах Ходошского монастыря, что в Вену он приехал по делам, промотал монастырские деньги да так здесь и остался. Копша уверял, будто митрополит Ненадович требовал арестовать этого монаха как авантюриста и блудника.
Однако известно было также и то, что Вани удалось проникнуть в русское посольство и угодить графу Бестужеву, вернее сначала — посольскому священнику, которого он потом и очернил в глазах Бестужева, чтобы самому занять его место.
Неверно было и то, что Вани не умел ни читать, ни писать.
Он долго потел и мучился, но все же одолел в Вене грамоту.
Ни один человек не знает, что ему готовит в будущем судьба, не знал этого ни Вани, ни Исакович. Михаил Вани, как и предполагал, уехал позднее в Россию.
Но там след его потерялся…
Так вот, в тот вечер в Вене, в греческом кабачке, отец Михаил очаровал и поразил Павла. Он сказал, что будет нетрудно добиться того, чтобы перед Исаковичем отворились двери в лазарет. Есть у него знакомый аптекарь, который раньше туда ходил. Он приведет его к капитану. Этот аптекарь все может устроить. Только, разумеется, придется раскошелиться.
Во время разговора с Исаковичем Вани с завидным аппетитом ел и пил.
Он признался Павлу, что никакой он не священник, что его просто так называют, ругал митрополита, но сдержанно, уверял, будто Ненадович ненавидит его за преданность черногорскому владыке Василию Петровичу. А митрополит, как известно, заточил владыку в Крушедольский монастырь за то, что тот призывал сербов переселяться в Россию.
Сидя на втором этаже трактира, где стены пропитались запахом кофе, среди зеркал, при свете мерцавших свечей, Михаил Вани с воодушевлением рассказывал о владыке Василии. Что же касается лазарета, повторял он, то это пустяк. Завтра или послезавтра они попадут в лазарет, если Исакович немного потратится.
Павел сказал, что предпочитает отправиться туда один, поскольку черногорцы грозятся: «Выхолостим попа Михаила!» И нож уже приготовили.
Услыхав это, Вани добродушно улыбнулся.
— Да, — сказал он, — знаю, так завистники, злые языки, судачат. Грех ведь оскопить духовное лицо! Просто кое-кто из черногорцев бесится, потому что раньше ко мне приходили их жены и приводили своих детей. И если бы я даже и решился на грех, то ведь ни один человек на свете праведником не рождается, а только готовится им стать. Огонь вожделения к женщине горит в каждом мужчине, и в монахе тоже, такова божья воля. Соблазн посылается монаху для того, чтобы потом, в монастырской тиши, он в молитве, со слезами на глазах, каялся, мучился и узрел бы во всей наготе бренность мира сего.
Павел, которому после долгого одиночества хотелось просто человеческого общения, весело спросил:
— Хорошо, хорошо. А что будет с этим грешником в смертный час? Когда душе его придется идти в ад?
— Все эти ужасы ада придумали папежники! — сказал Вани, грустно улыбнувшись. — Нет этого в нашем сладчайшем православии! Господь наш, Иисус Христос, искупил своей смертью на кресте все наши грехи и простил грешников еще на этом свете как сын божий. Нет ни страха, ни адских мучений для того, кто покается в свой смертный час! Ему все простится!
О себе Вани сказал, что женщины никогда его не провожают слезами и проклятьями, напротив, они благословляют его и спрашивают: «Где ж это наш поп Михаил?» А сказку о его блуде и о том, будто его хотят оскопить, придумали земляки-бездельники в угоду Ненадовичу! Настоятель сербской церкви в Вене, Константин Бершкович, заварил всю эту кашу и даже написал на него донос местным властям.
После этого Исакович спросил, знает ли отец Михаил владыку?
Вани обиженно ответил, что у него нет привычки врать и что он хорошо знает владыку Василия. Когда владыка ехал в Вену через Триест, он, Михаил, стоял на коленях и целовал ему руку. Владыка хотел даже взять его с собою в Россию, но всемогущий граф Бестужев задержал его у себя на службе в Вене. Только капитан должен помнить, что русские не любят владыку Василия.
Когда русские упоминают о Василии, лучше помалкивать. Безрогий с рогатым не бодается. Но если владыка Василий во здравии и благополучии вернется из России, то еще услышат о нем, священнике Михаиле Вани!
А пока надобно ждать!
— Правда ли, — выспрашивал далее Исакович, — будто, как уверяют русские и как говорит его родич Копша, владыка Василий ополчился на владыку Савву? Что на Россию ему наплевать, он хочет только как можно скорее сесть на место Саввы? А своих родичей он просто бросил в лазарете.
— Владыка Савва правит Черногорией {52} по божескому соизволению, — смиренно отвечал Вани, — а владыка Василий правит мудростью и силой. Савва уже состарился, потому-то люди и пошли за Василием. Так всегда было, так всегда и будет. Ведь владыка Василий сейчас в самом расцвете сил. Я преклоняюсь перед ним и каждое утро мысленно целую ему руку, как делал это на самом деле в свое время. Надо идти за ним! А Савву надобно уважать. Будущее Черногории — за Василием!
Исакович сказал, что, по слухам, владыка Василий задумал переселить в Россию всю Черногорию, а народ там этого не хочет и бунтует. Что за ним идет меньшинство, а за Саввой — большинство.
Не зная, как приступить к делу, Исакович, который никогда еще не получал подобного задания, в глаза не видел владыку Василия и не бывал в Черногории, решил выудить побольше сведений у отца Михаила о содержащихся в лазарете черногорцах.
А Вани тем временем все посмеивался.
Его взгляд лишь изредка отрывался от Исаковича, пробегал по трактиру и останавливался на соседнем игорном зале или на женщинах, отражавшихся в зеркале и напоминавших пестрых птиц, которые как бы порхали перед ним.
— Разумеется, — сказал Вани с грустью в голосе, перестав есть, — когда речь заходит о переселении в Россию, за Василием идет пока меньшинство, вот когда он оттуда вернется, оно наверняка превратится в большинство. Владыка Василий умен. Он прекрасно справляется с труднейшими делами. И едет он в Россию не без расчета. Хочет озолотить нашу святую, православную церковь на Адриатике.
— Но владыка Василий продает людей в русскую армию, — бросил Павел. — Им придется воевать и гибнуть за Россию.
Поп Михаил стал серьезным.
— Капитан, — снова заговорил он, — кто бы вы ни были и кому бы ни служили, не берите греха на душу. Вы и сами не понимаете, что говорите. Владыка Василий — истинный мученик. Он знает, что делает! Действительно, он надумал послать людей сражаться за Россию, но вовсе не бескорыстно. Взамен он хочет попросить, чтобы в Черногорию прислали русский полк. Когда турки узнают об этом, они в Черногорию больше не сунутся!
И тут Исакович сказал, что он слышал, будто владыка Василий нанес визит венецианскому послу.
Священник задумчиво посмотрел на него. Потом сказал:
— Если бы Василий нанес такой визит, он бы не вышел живым из посольства! У Венеции рука длинная, до самой Вены тянется. Однако вам, капитан, следовало бы знать, что Венеция против Василия не потому, что он задумал переселить черногорцев в Россию, а потому, что Венеция хочет, чтобы черногорцы погибали за ее интересы.
Там из них уже было набрали полк, да Василий все дело испортил.
Павел чаще подливал вино в стакан Вани.
— Выпьем, — говорил он, — и забудем все наши горести. Как говорится, ум за морем, а смерть за порогом.
Священник вперил взор в пространство и перестал пить.
— Смерть, точно рука матери, усыпляет и грешника, и блудника, и убийцу, — сказал он. — И напрасно вы, капитан, пугаете меня, вам это не удастся. Смерть всемогуща и всесильна, она уносит нас, как море уносит песок с берега. Но ада нет, я в нем не буду гореть, не будет там гореть и никто другой. Смерть сотрет все, что с нами было, как мать утирает слезу с глаз ребенка. Только вот жить среди людей тяжко. Волки они! Кто вас подослал ко мне, капитан? Кто хочет подвергнуть искушению и погубить бедного одинокого монаха?
