Пархоменко (Роман) - Иванов Всеволод (список книг .TXT) 📗
А второму ординарцу он сказал:
— Клади пана офицера через седло и вези его к Пархоменко!
Остальным он крикнул:
— Обратно, к командным высотам!
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Хотя 81-й полк 3-й бригады ворвался и бился в окопах противника, хотя части 2-й бригады, ведя пулеметный и ружейный огонь, медленно и верно продвигались вперед, Пархоменко не только не был доволен, он даже гневался.
Весь багровый от напряжения мысли, он сердито смотрел на комбрига-2 и говорил:
— Двигаемся? Этак можно и три года двигаться! Но где здесь самое слабое место?
Комбриг-2 показывал плеткой влево, в направлении мельницы.
— Нет! Туда и не думайте идти! Запрещаю.
Приводили пленных, но и они ничего не могли сказать. Выходило, что противник всюду создал сплошную стену огня, бетона и колючей проволоки.
— Не может этого быть! — вскричал Пархоменко. — Да что они — ангелы, что ли? Должно у них быть слабое место!
— Настаиваю в направлении мельницы, — сказал комбриг-2, не обращая внимания на гнев начдива. — Здесь прорвемся!
— В смерть вы здесь прорветесь, а не в жизнь!
И Пархоменко, сев на коня, поскакал вдоль фронта дивизии.
С другой стороны лесочка, из которого Буденный выгнал эскадрон панской конницы, Пархоменко, с недоумением разглядывая брошенное имущество эскадрона, увидал комбрига-3 Моисеева, который приближался к нему с сияющим самодовольным лицом.
— Пленных наловили — ку-учу! — заикаясь от радости, прокричал он. — И, по общим показаниям, здесь прорвем! Здесь пока — пу-усто, ни-и-икого нет! Прикажете сюда направить и первую бригаду?
Пархоменко выслушал пленных кавалеристов, отдал приказание, чтоб подтянули броневики и чтоб 1-я бригада и части 2-й «смотрели в данном направлении, чтоб, в случае успеха, — нажать на пана до треска его костей!»
Вся 3-я бригада устремилась в трещину между бело-польскими частями. Пять броневиков сопровождали конников.
Они обогнули лесок. Пархоменко, веря и не веря в удачу, с неудовольствием смотрел на горевшее радостью лицо Моисеева. Но вот выехали к гречневому полю, — ни панов, ни их разведки, ни прикрытия. Бригада и броневики беспрепятственно углублялись во фланг вражеских позиций. Радость понемногу начала наполнять сердце Пархоменко.
— А ведь идем, Моисеев!
— Двигаемся, Александр Яковлевич, двигаемся!
— А, глядите — от Буденного!..
Через поле гречихи к ним приближались ординарцы Буденного. Один из них, на крепком высоком коне, о котором другие ординарцы всегда шутили, что на таком хорошо бревна возить, держал поперек седла белопольского офицера.
Увидав пожилого человека в хорошем американском мундире с множеством карманов, нелепо лежавшего поперек седла и уцепившегося за луку, Пархоменко захохотал.
— Вести, что ли?
— Вести, товарищ комдив! — крикнул другой ординарец, так как первый пыхтел и занят был тем, чтобы удержать и довезти до Пархоменко начавшего барахтаться офицера. — Прикрытие ихнее товарищ Буденный снял!
— Вижу.
Офицера спустили на землю. Он, увидав огромного, забрызганного кровью и грязью всадника, изменился в лице и упал на колени.
— Ладно, ладно, — сказал Пархоменко. — Вставай. Пленных не бьем.
Широко улыбаясь, он выслушал офицера и затем обратился к ординарцу-кубанцу:
— Почетная у меня разведка! Спасибо. Скажи командарму — все сделаем! Будем сегодня идти по тылам панским.
И, пуская в галоп своего вороного, весело добавил:
— А также передай, что, кроме того, буду хлопотать о награде командарму, как разведчику. Редкое счастье! Не каждому достается. Нашли, наконец, слабое место. Нашли.
Показались укрепления Самгородка, но не в лоб, а с фланга. Из окопов испуганно выскакивали и немедленно бросались в бегство белопольские солдаты. Несколько кухонь и лазарет стояли в овраге. Врач бежал с криком: «Сдаемся!» Броневики мчались на полном ходу к укреплениям, которые, несомненно, с флангов слабее защищены. Бойцы мгновенно спешились и построились в цепи. Цепи шли быстро, бросая гранаты и без труда рубя проволоку.
— Ничего, хорошо идем, Моисеев?
— Двигаемся!
Пархоменко легко перескочил яму, овитую колючей проволокой и утыканную на дне острыми кольями. Ожесточенные крики бойцов и ответный вой белопольских солдат слышались и впереди и по бокам.
— Здорово идем!
— Двигаемся, — кричал где-то в отдалении Моисеев. — Вперед, красная конница!
— За Ленина!..
Пархоменко оттолкнул в сторону бойца, который бежал впереди него и на которого бросился белопольский солдат с винтовкой. Увидав необыкновенно высокого казака с саблей и пистолетом, солдат на мгновение опешил. Пархоменко выхватил у него винтовку и, так как солдат сверкнул ножом, Пархоменко, сжав зубы, его же винтовкой ударил его по голове.
— Туда же, еще с кинжалом, сволочь!
Окопы остались позади.
Открылись панские тылы.
— По коням! — скомандовал срывающимся голосом Моисеев. — У-ух, по коням, советская конница!
Пока подводили коней, цепи остановились на мгновение передохнуть. Покурить бы, но куда там, когда из-за рощи, за Самгородком, скакала на них панская кавалерия. Резервная дивизия генерала Савицкого, узнав, что конноармейцы прорвали укрепления, спешила ликвидировать прорыв.
В те же минуты здесь появился Буденный. Понимая, что бой достиг высшей точки напряжения и что, как это ни опасно, появление командарма могло оказать решающее и немедленное влияние на быстрейший исход операции, Ворошилов не только не стал спорить с Буденным, предложившим «на минутку передать наблюдение за боем начштабу, а самому мне спуститься вниз», — Ворошилов одобрил это предложение и сказал, что сам тоже «спустится».
— Паны! — сказал Буденный, указывая на двигающиеся из рощи массы конницы Савицкого. — Плохо может быть дело у наших. В бою и погоне они порасстроились.
— Поможем четырнадцатой! Она хорошо билась.
Рядом, проселком, шел эскадрон 81-го полка. Артиллерийский дивизион сопровождал его.
— Откуда? — крикнул Ворошилов. — Резерв?
— Вашим приказанием, товарищ Ворошилов, идем на пополнение восемьдесят первого полка!
— А что бы вы сделали на маневрах, если б, вот как сейчас, увидали перед собой противника?
— По всей видимости, атаковали бы его, товарищ Ворошилов.
— И атакуйте! Мы с вами. Мы тоже из резерва!
— А-а!..
Командир эскадрона, молодой московский рабочий, чернобровый, с выпуклыми синими глазами, ошалев от восхищения, что рядом с ним в атаку пойдут Буденный и Ворошилов, так напружинил свое тело, что чуть было не вылетел из стремян, а конь его шарахнулся, не узнав голоса своего хозяина:
— В а-а-ата-ку-у!
— Ура-а!..
Выхватив шашки, эскадрон, конвой, Ворошилов, Буденный кинулись на дивизию Савицкого.
Глядя на отважных всадников, командир артиллерийского дивизиона, тоже молодой московский рабочий, сказал ухмыляясь:
— Они все думают — конь! Конь, конечно, хорошо, но и снаряд тоже друг. Посмотрим, кто кого обгонит.
И он приказал бить в упор по приближающимся белополякам.
Неожиданный артиллерийский огонь, атака конницы, внезапно появившиеся из-за укреплений броневики, которые сопровождали Пархоменко, — все это вместе ошеломило и привело в смятение дотоле стройную и гордую дивизию генерала Савицкого.
— Бе-ежит, хлопцы!
— Па-ан бе-е-жит, товарищи!
— Побёг!..
Увидав бегство своей красивой и, казалось, непобедимой кавалерии и увидав прямо перед собой тех, кто погнал эту кавалерию, увидав броневики и артиллерию красных, — белопольская пехота не выдержала и побежала!
— Ну вот, подняли-таки! Встал пан! — сказал Буденный, снимая головной убор и вытирая лицо платком. — Теперь есть о чем доложить в Москву.
— Поднялся пан!
— И нескоро ляжет.
— Разве в могилу!..
К вечеру 14-я дивизия прошла уже двадцать пять километров в прорыве.
Направо и налево от нее лежали убитые и раненые польские паны, те, что намеревались владеть Правобережной Украиной и всей Белоруссией. Дороги заполнялись пленными. На перекрестки дорог Ламычев свозил захваченные орудия, пулеметы, снаряды и винтовки.
