Камо грядеши (Quo vadis) - Сенкевич Генрик (читать книги онлайн полностью без сокращений .TXT) 📗
— Да, христианин.
— Каким образом тебе удается свободно проходить в тюрьму?
— А я нанялся выносить тела умерших и сделал это для того, чтобы помогать братьям моим и приносить им вести из города.
Петроний более внимательно взглянул на красивое лицо юноши, на его голубые глаза и густые черные волосы.
— Из какого ты края, мальчик?
— Я галилеянин, господин.
— Ты хотел бы, чтобы Лигия была свободна?
Юноша поднял глаза к небу.
— Хоть бы мне самому пришлось потом умереть! — ответил он.
Виниций перестал молиться.
— Скажи стражам, — сказал он, — чтобы они положили ее в гроб, будто мертвую. Подбери себе помощников, которые ночью вместе с тобою вынесут ее. Поблизости от Смрадных Ям вы найдете ожидающих вас людей с носилками и отдадите им гроб. Стражам пообещай от моего имени, что я дам им столько золота, сколько каждый сумеет унести в своем плаще.
И пока он говорил, с лица его постепенно сходило обычное мертвенное выражение, в нем просыпался солдат, которому надежда возвратила прежнюю энергию.
Щеки Назария вспыхнули от радости. Подымая руки, он воскликнул:
— Да исцелит ее Христос, ведь теперь она будет свободна!
— Ты полагаешь, стражи согласятся? — спросил Петроний.
— Они-то? Им бы только знать, что за это их не ждут ни наказания, ни муки!
— Он прав! — сказал Виниций. — Стражи были готовы даже помочь ей бежать, тем более они позволят вынести ее как мертвую.
— Есть, правда, человек, — сказал Назарий, — который проверяет раскаленным железом, действительно ли мертвы тела, которые мы выносим. Но этот берет всего несколько сестерциев за то, чтобы не трогать железом лицо покойника. За один ауреус он притронется к гробу, а не к телу.
— Скажи ему, что он получит полный кошелек ауреусов, — сказал Петроний. — А сумеешь ты подобрать надежных помощников?
— Подберу таких, что за деньги продадут собственных жен и детей.
— Где же ты их найдешь?
— В самой тюрьме или в городе. А стражи, если им заплатить, впустят кого захочу.
— В таком случае проведешь туда меня как носильщика, — сказал Виниций.
Но Петроний стал горячо отговаривать его не делать этого. Преторианцы могут его узнать даже переодетого, и тогда все пропало.
— Ни в тюрьму, ни к Смрадным Ямам! — говорил он. — Надо, чтобы все, и император, и Тигеллин, думали, что она умерла, иначе тотчас снарядят погоню. Усыпить подозрения мы можем только одним способом — когда ее увезут в Альбан или дальше, на Сицилию, мы останемся в Риме. Через неделю или две ты заболеешь и вызовешь Неронова врача, который посоветует тебе ехать в горы. Тогда вы соединитесь, а затем…
Тут Петроний на миг задумался, потом, махнув рукою, закончил:
— Потом, быть может, наступят иные времена.
— Да смилуется над нею Христос! — сказал Виниций. — Ты вот говоришь о Сицилии, а ведь она больна и может умереть…
— А мы пока поместим ее поближе. Сам воздух подлечит ее, только бы из тюрьмы вырвать. Нет ли у тебя в горах какого-нибудь арендатора, которому ты можешь доверять?
— Есть! Да, конечно, есть! — поспешно отвечал Виниций. — Есть близ Кориол [408] один надежный человек, он меня на руках носил, когда я был ребенком, и до сих пор меня любит.
Петроний подал ему таблички.
— Напиши, чтобы он приехал сюда завтра же. Я тотчас пошлю гонца.
Он призвал смотрителя дома и отдал распоряжение отправить нарочного. Еще через несколько минут раб мчался верхом на коне среди ночной тьмы в Кориолы.
— Я хотел бы, — сказал Виниций, — чтобы в пути ее сопровождал Урс. Мне было бы спокойнее.
— Да, господин, — сказал Назарий, — сила у этого человека богатырская, он выломает решетку и пойдет за Лигией. В верхней части высокой отвесной стены есть одно окно, под которым не стоит страж. Я принесу Урсу веревку, остальное он сделает сам.
— Клянусь Геркулесом! — сказал Петроний. — Пусть выбирается, как ему взбредет на ум, только не вместе с нею и не через два или три дня после нее, иначе следом за ним пойдут и обнаружат ее убежище. Клянусь Геркулесом! Вы что, хотите погубить и себя, и ее? Я запрещаю вам упоминать при нем о Кориолах, или я умываю руки.
Оба признали справедливость его слов и умолкли. Вскоре Назарий стал прощаться, обещая прийти завтра на заре.
Со стражей он надеялся договориться еще этой ночью, но прежде хотел забежать к матери, которая в это смутное, страшное время жила в непрестанной тревоге о нем. Поразмыслив, Назарий решил помощника себе искать не в городе, а подкупить кого-нибудь из тех, что вместе с ним выносили трупы из тюрьмы.
Перед тем как уйти, он еще задержался, и, отведя Виниция в сторону, стал ему шептать:
— Я никому не обмолвлюсь о нашем замысле, господин, даже матери, но апостол Петр обещал из амфитеатра прийти к нам, и ему я расскажу все.
— В этом доме ты можешь говорить громко, — ответил Виниций. — Апостол Петр был в амфитеатре вместе с людьми Петрония. Впрочем, я сам пойду с тобою.
И он велел подать себе плащ раба, после чего оба ушли.
Петроний глубоко вздохнул.
«Прежде я хотел, — подумал он, — чтобы она от этой лихорадки умерла, потому что для Виниция это было бы еще не самым страшным. Но теперь я готов пожертвовать Эскулапу золотой треножник ради ее выздоровления. Ах ты, Агенобарб, ты хочешь устроить себе забаву, поглядеть на страдания влюбленного! Ты, Августа, сперва завидовала красоте этой девушки, а ныне живьем бы ее съела из-за того, что погиб твой Руфий! Ты, Тигеллин, хочешь ее погубить назло мне! Посмотрим! Говорю вам, глаза ваши не увидят ее на арене — если только я не умру, я вырву ее у вас, как из собачьей пасти! И вырву так, что вы даже знать не будете, а потом, всякий раз, как на вас гляну, буду думать: вот дураки, которых Петроний надул».
И, довольный собою, он направился в триклиний, где вместе с Эвникой принялся за ужин. Лектор читал им в это время идиллии Феокрита [409]. Снаружи ветер нагнал туч со стороны Соракта, и внезапная гроза нарушила тишину теплой летней ночи. Раскаты грома то и дело грохотали над семью холмами, а Петроний с Эвникой на своих ложах у стола слушали идиллического поэта, который напевным дорическим слогом [410] живописал пастушескую любовь, и, умиротворенные, готовились к безмятежному отдыху.
Однако еще до их отхода ко сну возвратился Виниций. Узнав о его приходе, Петроний вышел к нему.
— Ну как? — спросил Петроний. — Не придумали чего-нибудь нового? А Назарий уже пошел в тюрьму?
— Да, пошел, — отвечал молодой трибун, приглаживая мокрые от дождя волосы. — Назарий пошел договариваться со стражами, а я видел Петра, и он велел мне молиться и надеяться.
— Ну и превосходно. Если все пойдет гладко, следующей ночью можно будет ее вынести.
— Арендатор со своими людьми должен прибыть на рассвете.
— Да, дорога не дальняя. Теперь ты отдохни.
Но Виниций в своем кубикуле опустился на колени и начал молиться.
На заре приехал из-под Кориол арендатор Нигер, который, по распоряжению Виниция, доставил мулов, носилки и четырех надежных молодцов, отобранных из британских рабов, — правда, рабов он предусмотрительно оставил на постоялом дворе в Субуре.
Бодрствовавший всю ночь Виниций вышел ему навстречу. Арендатор при виде своего молодого господина растрогался и, целуя его руки и глаза, сказал:
— Дорогой мой мальчик, ты болен или же это огорченья согнали румянец с твоего лица? Я с первого взгляда едва тебя узнал!
Виниций повел его во внутреннюю колоннаду, называвшуюся «ксист», и там посвятил в тайну. Нигер слушал внимательно, сосредоточенно, и на его суровом, загорелом лице отражалось волненье, которое он даже не пытался скрыть.
— Стало быть, она христианка? — воскликнул он.
И Нигер испытующе поглядел в лицо Виницию, а тот, очевидно догадавшись, какой вопрос таился во взгляде поселянина, ответил:
