Незримые города - Кальвино Итало (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
Сгибаясь под весом оплетенных бутылей и бочонков, грузчики один за другим поднимались вверх по лестнице; их лица скрывали брезентовые капюшоны.
«Если они откинут капюшоны, я их узнаю», – подумал я. И все же я не спускал с них глаз: достаточно было мне взглянуть на толпу, заполонившую улочки, я тут же замечал, как в меня всматривались незнакомцы, пришедшие издалека, чтобы опознать меня, словно мы были когда-то знакомы. Возможно, для них я тоже был похож на кого-то из мертвых. Едва я только приехал в Адельму, как тут же стал одним из них, перешел через какую-то грань и, оказавшись на одной стороне вместе с ними, затерялся в этом море глаз, морщин и гримас.
Я подумал: Может быть, Адельма – это город, куда прибываешь, когда умрешь и где встречаешь всех тех, кого ты когда-то знал. Это значит, что и сам я умер». И еще я подумал: «Это также значит, что и там, на том свете, нет счастья».
Города и небо. 1
Извилистые улочки со ступенями, узкие проходы и хижины Евдоксии лепятся к крутой горе. Говорят, где-то хранится ковер, на котором можно увидеть настоящие очертания города. На первый взгляд, ничто не может так мало походить на Евдоксию, как этот рисунок на ковре, состоящий из симметричных фигур, мотив которых повторяется вдоль прямых линий или кругов, вышитых яркими разноцветными нитями. Но если внимательно всмотреться, замечаешь, что каждой точке на ковре соответствует определенная точка города, и что все то, что имеется в городе, отражено на рисунке, а веши расположены на нем так, что становится видно их настоящее соотношение, которое по рассеянности не замечаешь из-за толкучки и шума города.
Поверхностному взгляду в Евдоксии все запоминается вперемешку, вместе со ржанием мулов, черными пятнами копоти и запахом рыбы, а на ковре видно, что в городе существует точка, с которой угадываются его настоящие пропорции и ясная геометрическая схема каждой мельчайшей его детали
В Евдоксии легко заблудиться, но если ты внимательно всмотришься в ковер, то узнаешь в темно-красной, голубой или малиновой линии именно ту улицу, которую ты искал и которая широким изгибом выводит тебя туда, где действительно находилась цель предпринятого тобой путешествия. В неподвижном рисунке ковра каждый житель Евдоксии видит изображение города, замечает отражение только его одного охватывающего ужаса, и каждый может прочесть в причудливых узорах ответ на свой вопрос, историю своей жизни, капризы судьбы.
О странном соотношении между двумя столь разными элементами, как ковер и город, спросили оракула. Его ответ был таков: один из них имеет форму, данную богами звездному небу и орбитам, по которым вращаются миры, а второй является приблизительным ее отражением, как и каждое дело рук человеческих.
Давно уже различные предзнаменования с уверенностью указывают на то, что гармоничный рисунок на ковре имеет божественное происхождение: точно так же, не оставив места для споров, были истолкованы слова оракула. Но из этого можно сделать совершенно противоположное заключение: вероятнее всего, город Евдоксия представляет собой карту Вселенной такой, как она есть: точкой, разрастающейся по воле случая, со своими зигзагообразными улицами, рушащимися в облаке пыли друг на друга домами, пожарами и криками ужаса в темноте.
– Так значит, это было путешествие в память!
Находившийся постоянно настороже великий хан вскакивал в своем гамаке каждый раз, когда замечал в голосе Марко нотки ностальгии.
«Значит, ты ездил так далеко только для того, чтобы утолить свою тоску по родине!»
Или же:
«Из своих путешествий ты привозишь багаж, состоящий только из одних сожалений!»
И с сарказмом добавлял:
«По правде говоря, невелико приобретение для купца Ее Светлости!»
Это было конечной точкой, на которую были направлены все расспросы Кубла-хана о прошлом и будущем: в течение часа он играл с Марко, как кошка с мышью, а затем припиралМарко к стене, наваливался на него, упираясь коленом в грудь и схватив его за бороду.
«Вот что я хотел бы от тебя узнать! А теперь признавайся, что ты обманываешь меня!»
В действительности же они сидели не шевелясь, не проронив ни слова, и наблюдали за тем, как медленно вьется из их трубок дым. Облачко дыма то уносилось ветром, то застывало над ними, и в этом заключались ответы на некоторые вопросы. Когда ветер уносил дым, Марко представлялась дымка, покрывающая морские просторы или гряды гор. Развеиваясь, она оставляла сухой прозрачный воздух, в котором угадывались далекие города. Его взгляд хотел проникнуть за стену испаряющейся влаги: форма вещей различается лучше издалека.
Когда же облачко дыма, который они выдыхали, зависало, оставаясь плотным и почти неподвижным, оно вызывало другие образы, например, смога, висящего над крышами домов метрополий и плотной удушливой массой окутывающего просмоленные улицы. И это не легкая дымка памяти и не прозрачная сухость, а образовавшаяся над городом копоть сгоревших жизней, разбухшая губка, впитавшая в себя живую материю и лишившая ее движения, засорение прошлого, настоящего и будущего, которое в иллюзии движения не дает выхода обгоревшему существованию: то, что ты понимаешь под путешествием.
VII
КУБЛА-ХАН: Не знаю, когда ты успел побывать во всех странах, которые ты мне описываешь. Мне кажется, что ты никогда не выходил из этого сада.
ПОЛО: То, что я вижу, и то, что делаю, обретает свой смысл только в мысленном пространстве, где царствует такой же покой, такая же сень, такая же тишина, которую нарушает лишь шелест листвы, как и здесь. Когда я собираюсь с мыслями, то постоянно вижу себя в этом саду, в этот вечерний час, в твоем обществе, о, господин, хотя в этот момент я занят тем, что не давая себе отдыха, поднимаюсь вверх по зеленой, полной крокодилов реке или считаю бочонки с соленой рыбой, которые загружают в трюм.
КУБЛА-ХАН: Я тоже не уверен, что нахожусь здесь, прогуливаюсь среди голубых фонтанов, вслушиваюсь в эхо водяных струй, а не скачу на взмыленном коне во главе своейармии, завоевывающей страны, которые ты должен описывать, или же не рублю пальцы воинам, которые взбираются на стены осажденной крепости.
ПОЛО: Возможно, этот сад существует только в тени наших прикрытых глаз, и ты никогда не прекращал поднимать пыль на полях сражений, а я – ездить с мешками, набитыми перцем, по ярмаркам далеких стран, но каждый раз, когда посреди гула боя или шума толпы мы прикрываем глаза, нам дано оказываться здесь, одетыми в халаты из драгоценного шелка, чтобы разобраться в том, что мы видели и пережили, произвести подсчеты, взглянуть на все с расстояния.
КУБЛА-ХАН: Возможно, наш диалог происходит между двумя жалкими оборванцами по имени Кубла-хан и Марко Поло, которые роются на свалке, разбирая кучи ржавого железа, тряпья и обрывков бумаги. Опьянев от нескольких глотков плохого вина, они воображают себе, как вокруг них начинают сверкать все сокровища Востока.
ПОЛО: Возможно, от мира остались всего лишь покрытая отбросами земля да висячий сад великого хана.
