Помни обо мне - Овалов Лев Сергеевич (книги хорошего качества .TXT) 📗
— Человек многое может! — с вызовом возразил юноша.
— Конечно, мы не можем вам запретить, но… не советуем.
Короче, Юру убеждали вернуться к обычным занятиям, и Юре нечего было возразить, хотя в душе он и не мог, и не хотел согласиться со всеми этими разумными доводами. Однако в данный момент ему действительно ничего не оставалось, как вернуться домой.
Юра заявился ко мне сразу по возвращении из Ярославля.
— Как успехи?
— Не спрашивайте!
Он поведал мне о своих поисках. Очень уж ему, должно быть, нужно было и высказаться, и посоветоваться, а открыться перед родителями он не решался.
— Совсем запутался. Дважды настигал, и оба раза ее увели. То шайка спекулянтов, то какая-то тайная секта. Какая-то непонятная деятельность. Одного только не возьму в толк: как могла туда попасть Таня? Я обязан ее найти!
— Но ведь ее ищут?
— А я буду в стороне?… Нет!
Он пришел за советом, и мне следовало дать ему благоразумный совет.
— Вряд ли вам самому под силу ее найти, не так все это просто. И может быть, сама Таня не хочет, чтобы ее искали?
— Тем более! Не всякий самоубийца хочет, чтобы его спасли, но это не значит, что его следует оставить без помощи.
— Гипербола!
— А вы что мне посоветуете?
Юра ждал, и я не мог, не имел права ограничиться какой-нибудь назидательной сентенцией.
— Дайте время подумать. Я бы тоже хотел посоветоваться…
— С кем?
— С одним своим другом.
Юра испытующе посмотрел мне в глаза.
— Хорошо, я зайду еще к вам… — Остановился на минуту. — И еще. Если вас вздумают призвать на наш семейный совет, не выдавайте меня…
И я не мог не обещать ему сохранить тайну нашего разговора.
Конечно, в разговоре с Юрой можно было ограничиться каким-нибудь умозрительным советом, но вряд ли такой совет способен был принести пользу, Юру следовало направить по такому пути, на котором он мог бы достигнуть цели.
Поэтому я, в свою очередь, направился к одному своему другу, крупному криминалисту, много лучше меня сведущему в том, что называется поисками иглы в стоге сена.
В общепринятом понимании этого слова крупный криминалист — это человек, в совершенстве постигший методику, тактику и технику раскрытия преступлений. Но от себя добавлю, что этого недостаточно для того, чтобы стать крупным криминалистом. В равной мере он должен быть еще психологом, тонким наблюдателем душевных переживаний и знатоком воздействия внешних обстоятельств на формирование человеческой личности. Потому что без широкого идейного кругозора криминалист подобен сыскной собаке.
Вот к такому человеку доброго ума я и обратился по поводу исчезновения Тани.
Он подверг меня обстоятельному допросу. Что за девочка и что за мальчик. Чем они дышали и как жили. С кем встречались и к чему стремились.
И в конце концов мой друг дал мне совсем не тот совет, какой я рассчитывал от него получить.
— Да предоставьте вы этого Юру самому себе! Девушку, разумеется, рано или поздно отыщут, поисками заняты теперь достаточно опытные люди, но лично я не стал бы расхолаживать парня. Ведь именно сейчас происходит становление его характера. Пусть ищет! Удачны будут поиски или неудачны — зависит от его ума, настойчивости, сообразительности и еще множества случайностей, но пользу ему они принесут. Слишком уж привыкли мы опекать молодежь. Родители, школа, комсомол… Танцуй от печки и потеплее закутывайся на улице… Поэтому и растут наши мальчики и девочки одуванчиками. Чуть ветер… Кто опекал первых комсомольцев, когда они становились людьми? Убежденность в своей правоте! Идеи! У парня благородные стремления, и, если он не балаболка, пусть столкнется с жизнью нос к носу.
СЕМЕЙНЫЙ РАЗГОВОР
Действительно, не прошло после посещения Юры и нескольких дней, как меня пригласили к Зарубиным.
— Юра решил нас убить, — с места в карьер начала Анна Григорьевна. — Воспитывали восемнадцать лет, а теперь все летит насмарку.
— Псу под хвост, — более образно уточнил Сергей Петрович.
«Убийца» сидел за обеденным столом и хладнокровно поглядывал на родителей.
— Юра решил растоптать свое будущее, — продолжала Анна Григорьевна. — Он не хочет поступать в университет!
— Ничего не случится, если поступлю годом позже, — с полным спокойствием отпарировал Юра.
— Ты дурак. Благоприятные обстоятельства не повторяются.
— А я не ищу их!
— Что же ты собираешься делать?
— Работать.
— Тебе нечего есть?
— Мне нужны деньги.
— Тебе не хватает карманных денег?
— Мне нужна крупная сумма.
— Непонятно.
— Представь себе, я хочу одолжить деньги товарищу. Не могу я делать добро за чужой счет, тем более что многое мы понимаем по-разному.
— Что же ты собираешься делать?
— Я уже сказал — работать.
— Где?
— В СМУ. На строительстве.
— Кем?
— По твоей специальности.
Юра весело посмотрел на мать и поводил рукой, как бы рисуя что-то в воздухе.
— Художником?
— Нет.
— Чертежником?
— Нет.
— Кем же?
— Маляром.
— Кем?! — Надо было видеть Анну Григорьевну. Лицо ее пошло пятнами. На секунду она лишилась дара речи. — По-твоему, я — маляр?…
— Если уж тебе так хочется работать, иди ко мне на завод, — предложил Сергей Петрович. — У нас есть чему поучиться и будет кому тебе помочь.
Опершись кончиками пальцев о краешек стола, Юра стоял в позе прокурора.
— Дорогие предки! Я вас очень люблю и уважаю. Но по некоторым вопросам у нас диаметрально противоположные понятия. Поэтому договоримся…
Сергей Петрович прищурился.
— Что это за тон?
Но Юру не смутил окрик отца.
— Давай, папа, не придираться. Суть в том, что вы с мамой — люди компромисса, а я, извини, воспитан на более высоких образцах.
— Кто же это тебя воспитал?
— Ты и мама. Сеяли разумное, доброе, вечное, и, представьте, посеяли, хотя сами иногда изменяли тому, что проповедовали.
— Объяснись.
— Я это и делаю. Вы росли и формировались в годы, когда слова часто расходились с делами…
Анна Григорьевна обиделась за мужа.
— А ты знаешь, что в те годы твой отец еле уцелел?
— Однако уцелел? И если не пострадал, так не из-за того, что был несозвучен эпохе, а скорей из-за того, что все-таки был созвучен…
— Ты обвиняешь отца?
— И не думаю. Просто он продукт своего времени.
— Как ты сказал?
— А я продукт своего.
— И, конечно, ты более совершенный продукт?
— Как это для вас ни прискорбно.
— Знаешь, твое самодовольство…
— Не самодовольство, а историческая закономерность. Разве мы живем не в лучшие времена?
— Но ты-то чем лучше папы?
— Верностью принципам.
— Что же это за принципы?
— Коммунистические!
— Мы уклонились от непосредственной темы разговора, — вернул я своих собеседников к конкретному предмету спора. — Мне тоже думается, что Юре не стоит так легко отмахиваться от университета.
Юра одарил меня убийственным взглядом.
— Закончим, — сказал он, оставляя за собой последнее слово. — Меня вы не переубедите, а если не перестанете, я попытаюсь получить койку в общежитии.
Разговор не слишком приятный! Резкости говорили обе стороны, но особенно резок был Юра…
Филистер посчитал бы спор сына с родителями явлением негативным: отцы и дети! Столкновение поколений!
А я так не считаю, это был полезный разговор, в нем содержалось положительное начало, такой разговор закономерен, он должен, должен был возникнуть по тому или иному поводу.
Мало сказать, что я знаком с Зарубиными, я знаю Сергея Петровича и Анну Григорьевну, они превосходные люди, умные, честные, отзывчивые, иначе они не смогли бы воспитать Юру таким, какой он есть.
Прямолинейность Юры может производить неприятное впечатление, а кое-кто, возможно, назовет ее невоспитанностью. Но воспитанность — понятие условное. Когда-то воспитанностью называлось умение скрывать свои мысли и делать вид, что уважаешь людей, которых заведомо не уважаешь. Что поделать, если старшие Зарубины выросли в обществе, несвободном от ложных понятий. А Юре это не нужно. Ему не нужно притворяться, он хочет не уживаться, а жить с людьми, это разные вещи.
