Рождество под кипарисами - Слимани Лейла (смотреть онлайн бесплатно книга .txt, .fb2) 📗
Амин с помощью одного из работников установил в кузове машины маленький стульчик. Аиша усаживалась на него среди сложенных инструментов, ящиков с фруктами и овощами, которые мать отвозила на рынок в Мекнесе. Однажды утром, уже почти задремав, Аиша почувствовала, как что-то зашевелилось у ее тоненькой лодыжки. Она вскрикнула, Матильда резко дернула руль, и машина чуть не свалилась в кювет.
– Там что-то есть, я чувствую, – оправдывалась Аиша.
Матильда не пожелала останавливаться, боясь, что машина потом не заведется.
– Опять твои фантазии! – проворчала она, трогая вспотевшие подмышки.
Когда машина остановилась у школьной ограды и Аиша спрыгнула на тротуар, несколько десятков девочек, столпившихся у ворот, дружно вскрикнули. Они обхватили ноги своих матерей, а некоторые бросились наутек в направлении двора. Одна из них лишилась чувств – или сделала вид. Матильда с Аишей непонимающе переглянулись, потом заметили Браима: тот указывал куда-то пальцем и смеялся.
– Только посмотрите, кого вы с собой привезли! – весело воскликнул он.
Длинный уж выполз из кузова машины и лениво последовал за Аишей, как верный пес за хозяином во время прогулки.
Когда в ноябре наступила зима, по утрам им приходилось выезжать из дому в полной темноте. Держа дочь за руку, Матильда тащила ее по дорожке между заиндевелых миндальных деревьев, Аиша дрожала от холода. В серой рассветной мгле слышалось только их собственное дыхание. Ни шума животных, ни голосов людей – ничто не нарушало тишину. Они садились в отсыревшую машину, Матильда включала зажигание, мотор чихал. «Это ерунда, ему нужно прогреться», – заявляла Матильда. Насквозь промерзшая машина натужно кашляла, как туберкулезник. Порой Аишу охватывала ярость. Она плакала, пинала колеса пикапа, проклинала ферму, родителей, школу. И получала пощечину. Матильда выходила из машины и толкала ее вниз по склону до широких ворот в дальнем конце сада. В середине лба у нее вздувалась вена. Лицо становилось лиловым, Аишу это пугало и приводило в трепет. Машина заводилась, но впереди их ждал довольно крутой подъем, и зачастую мотор глох.
Однажды утром, хотя Матильда уже измучилась, а ей еще предстояло, сгорая со стыда, звонить в закрытые ворота школы, она вдруг весело рассмеялась. Случилось это холодным, но солнечным декабрьским утром. Погода стояла такая ясная, что можно было разглядеть Атласские горы, напоминавшие акварель, подвешенную в небесах. Матильда проговорила громким дикторским голосом:
– Уважаемые пассажиры, пристегните ремни! Мы готовимся к взлету!
Аиша прыснула со смеху и сильнее вжалась в спинку сиденья. Матильда изобразила громкий рев двигателей, и Аиша ухватилась за дверцу, готовясь отправиться в полет. Матильда повернула ключ в замке зажигания, нажала на педаль газа, и мотор заурчал, потом издал астматический хрип. Матильда развела руками:
– Уважаемые пассажиры, мы просим извинения, но двигатели оказались недостаточно мощными, а крылья требуют небольшого ремонта. Сегодня наш рейс отменяется, вам придется добираться в пункт назначения на автомобиле. Но вы можете рассчитывать на вашего опытного пилота: обещаем, через несколько дней наш полет состоится!
Аиша прекрасно знала, что машина не может летать, и тем не менее много лет подряд при каждом приближении к крутому подъему дороги у нее бешено колотилось сердце, и она думала: «А что, если сегодня?» Хотя нечто подобное представлялось крайне маловероятным, Аиша все же подсознательно надеялась, что пикап, распоров облака, унесет их в новые места, где они будут хохотать как ненормальные, смогут по-иному взглянуть на свой холм, отрезанный от всего мира.
Аиша ненавидела их дом. Она унаследовала чувствительность матери, и Амин сделал вывод, что все женщины одинаковы – пугливы и впечатлительны. Аиша боялась всего. Совы, жившей в кроне дерева авокадо и предвещавшей, по словам работников, чью-то скорую смерть. Шакалов, чей заунывный вой не давал ей спать, бродячих собак с торчащими ребрами и воспаленными сосками. Отец предупредил ее: «Когда идешь гулять, бери с собой камни». Она сомневалась, что сумеет защитить себя, отбиться от этих свирепых животных. Тем не менее исправно наполняла карманы камнями, которые при каждом ее шаге громко стукались друг о друга.
Больше всего Аиша боялась темноты. Густой, бесконечной, непроглядной тьмы, окружавшей ферму ее родителей. По вечерам, когда мать забирала ее из школы и выезжала на сельскую дорогу, огни города удалялись, и их двоих поглощал непроницаемый опасный мир. Машина въезжала в непроглядный мрак, словно они углублялись в пещеру или тонули в зыбучих песках. В безлунные ночи неразличимы были даже могучие силуэты кипарисов и очертания стогов сена. Мгла стирала все. Аиша задерживала дыхание. Она читала «Отче наш» и «Аве Мария». Думала об Иисусе, прошедшем через ужасные страдания, и повторяла: «Я бы так не смогла».
В доме горел унылый и слабый мигающий свет, и Аиша постоянно боялась, что отключится электричество. Ей нередко случалось идти по коридору вслепую, ощупывая ладонями стены, обливаясь слезами и крича: «Мама! Ты где?» Матильда тоже мечтала о ярком свете и пилила мужа. Как Аише делать уроки? Она портит себе глаза над тетрадками! Как Селиму бегать и играть? Он постоянно трясется от страха! Амин решился на покупку генератора, чтобы заряжать аккумуляторы, а также качать воду для скота и полива посевов в дальнем конце фермы. Пока его не было дома, аккумуляторы довольно скоро разряжались, и свет ламп зловеще тускнел. Тогда Матильда зажигала свечи и делала вид, будто такое освещение кажется ей красивым и романтичным. Она рассказывала Аише истории о герцогах и маркизах, о великолепных дворцах и балах. Она смеялась, но на самом деле вспоминала о войне, о затемнении, о том, как проклинала свой народ, проклинала свою жизнь, полную лишений, семнадцать лет, прошедшие впустую. Дом на холме отапливали углем, на нем же готовили еду, и от этого одежда Аиши пропиталась запахом сажи, вызывавшим у нее приступы тошноты, а у ее одноклассниц – приступы веселья. «Аиша пахнет копченым мясом! – кричали школьницы во дворе. – Аиша живет как горцы в своих домишках».
В западном крыле дома Амин устроил себе кабинет. Он назвал его своей лабораторией и прикрепил к стенам картинки, названия которых Аиша знала наизусть. «О выращивании цитрусовых», «Обрезка виноградной лозы», «Ботанический практикум по земледелию в тропическом климате». Смысла этих черно-белых иллюстраций она не понимала и считала, что ее отец – своего рода волшебник, способный влиять на законы природы, разговаривать с растениями и животными. Однажды, когда она ночью закричала, испугавшись темноты, Амин поднял ее, посадил себе на плечи, они вышли в сад. Ей даже не видны были носки его ботинок, такая стояла тьма. Холодный ветер задирал подол ее ночной рубашки. Амин достал из кармана какой-то предмет и протянул его Аише:
– Это карманный фонарик. Посвети им вверх и попытайся попасть лучом в глаза птицам. Если сумеешь, они так напугаются, что замрут в воздухе, и ты сможешь поймать их рукой.
В другой раз он пригласил дочку пойти с ним в примыкающий к дому декоративный садик, который разбил для Матильды. Там росли молодая сирень, куст рододендрона и жакаранда, которая еще ни разу не цвела. Под окном гостиной раскинулось дерево с корявыми ветками, сгибавшимися под тяжестью апельсинов. В руке с черными полосками земли под ногтями Амин держал ветку лимона, он вытянул палец и показал Аише две сформировавшиеся на ней почки. Острым ножом сделал глубокую насечку на стволе апельсинового дерева.
– А вот теперь смотри внимательно, – произнес он и осторожно вставил косо срезанный конец ветки лимона в щель на стволе апельсина. – Сейчас скажу работнику, чтобы замазал разрез смолой и обвязал веревкой. Тебе останется только выбрать имя этому странному дереву.
Сестра Мари-Соланж любила Аишу. Она была очарована этим ребенком, на которого втайне возлагала честолюбивые надежды. Малышка была склонна к мистике, и если директриса видела в этом первые признаки истерии, то сестра Мари-Соланж, напротив, определяла божественное призвание. Каждое утро перед уроками ученицы отправлялись в часовню, к которой вела посыпанная гравием дорожка. Аиша часто опаздывала, но стоило ей войти в ворота школы, и она уже не отрывала взгляда от дома Божьего. Она шла туда с такой целеустремленностью и решительностью, что это казалось странным, особенно в ее возрасте. Порой, не дойдя нескольких метров до порога часовни, она становилась на колени и с безмятежным лицом двигалась вперед, скрестив руки на груди и обдирая кожу об острые камни. Когда она попадалась на глаза директрисе, та рывком поднимала ее:
