Сальватор. Том 2 - Дюма Александр (книги полностью бесплатно txt) 📗
– Господин маршал! – произнес епископ. – Я честный человек.
– Не сомневаюсь в этом, ваше преосвященство.
– Я никогда не делал зла и не хотел бы причинять его никому на свете.
– В этом я убежден.
– Все мои поступки подтверждают безупречность моей жизни.
– Вы исповедник моей супруги, ваше преосвященство. Мне нечего к этому прибавить.
– Я имел честь просить вас о встрече именно потому, что я исповедую госпожу де Ламот-Гудан.
– Слушаю вас, монсеньор.
– Что бы вы сказали, господин маршал, если бы вдруг узнали, что исповедник вашей добродетельной супруги – негодяй без чести и совести, мошенник, замешанный в отвратительнейших беззакониях?
– Не понимаю вас, монсеньор.
– Что бы вы сказали, если бы ваш собеседник оказался последним из грешников, бесстыднейшим, опаснейшим из всех христиан?
– Я бы сказал ему, ваше преосвященство, что ему не место рядом с моей женой, а если бы он стал настаивать, я бы взял его за плечи и выставил вон.
– Господин маршал! Если тот, о ком я вам говорю, и не отпетый негодяй, то его в этом обвиняют. Именно у вас, человека, воплощающего собой честность и порядочность, я и прошу справедливости.
– Если я вас правильно понимаю, монсеньор, вас обвиняют в невесть каких грехах и вы обращаетесь ко мне в надежде, что я помогу исправить эту несправедливость. К несчастью, монсеньор, я ничем не могу помочь. Если бы вы были офицером – другое дело. Но вы лицо духовное, и вам следует обратиться в духовное ведомство.
– Вы меня не поняли, господин маршал.
– В таком случае изложите свою мысль яснее.
– Меня обвинили, оболгали перед его святейшеством, и сделал это член вашей семьи.
– Кто же?
– Ваш зять.
– Граф Рапт?
– Да, господин маршал.
– Что общего может быть между графом Раптом и вами?
Зачем ему клеветать на вас?
– Вам известно, господин маршал, какое всемогущее влияние оказывает духовенство на буржуа?
– Да, – пробормотал маршал де Ламот-Гудан таким тоном, словно хотел сказать: «Увы, это мне известно слишком хорошо».
– Во время выборов святые отцы широко воспользовались общественным доверием и употребили его на то, чтобы в палату прошли кандидаты его величества. Один из таких священников, которому скорее безупречная репутация, нежели его истинная заслуга, дала возможность оказать немалое влияние на исход выборов в Париже, это я, ваше превосходительство, ваш покорный, почтительный и преданный слуга..
– Однако я не вижу связи, – начал терять терпение маршал, – между клеветой, предметом которой вы явились, выборами и моим зятем.
– Связь самая что ни на есть тесная и прямая, господин маршал. Судите сами! Накануне выборов его сиятельство граф Рапт явился ко мне и предложил, в случае, если я помогу ему одержать победу, чин архиепископа Парижского, ежели, конечно, болезнь его высокопреосвященства окажется смертельной, или любое другое свободное архиепископство в случае выздоровления господина Келена.
– Фи! – с отвращением обронил маршал. – Какое омерзительное предложение, до чего отвратителен этот торг!
– Я именно так и подумал, господин маршал, – поторопился заверить епископ, – и даже позволил себе строго осудить его сиятельство.
– И правильно сделали! – похвалил маршал.
– Однако его сиятельство продолжал настаивать, – проговорил епископ. – Он заметил, и не без основания, что люди его таланта и такие же надежные, как он, редки; что у его величества много сильных врагов. Предлагая мне чин архиепископа, – с видом скромника прибавил монсеньор Колетти, – граф сказал, что преследует единственную цель: поднять религиозный дух, который ослабевает изо дня в день. Это собственные его слова, господин маршал.
– И что последовало за этим грубым предложением?
– Оно действительно грубое, господин маршал, но скорее по форме, нежели по сути. Ведь более чем верно: гидра свободы снова поднимает голову. Если мы не примем надлежащие меры, не пройдет и года, как с человеческой совестью будет покончено навсегда. Вот почему я был вынужден принять предложение господина Рапта.
– Если я правильно вас понял, – строго произнес маршал, – мой зять взялся выхлопотать для вас чин архиепископа, а вы за это обещали сделать его депутатом?
– В интересах Церкви и государства – да, господин маршал.
– Ну что же, господин аббат, – вздохнул маршал, – когда вы вошли сюда, я не хуже вашего знал, как относиться к моральным качествам графа Рапта…
– Не сомневаюсь, ваше превосходительство, – перебил его епископ.
– А когда вы отсюда выйдете, – продолжал маршал, – я буду знать, чего ждать от вас.
– Господин маршал! – возмутился было монсеньор Колетти.
– В чем дело? – спросил маршал свысока.
– Простите, ваше превосходительство, мое удивление, но, признаться, когда я сюда входил, я не ожидал, что такое может произойти.
– А что произойдет, господин аббат?
– Вашему превосходительству это известно не хуже меня.
Если вы не захотите употребить все свое влияние на то, чтобы вернуть мне милость его святейшества папы римского, перед которым меня очернил граф Рапт, я буду вынужден обнародовать письменные доказательства, порочащие графа Рапта; не думаю, что господину маршалу будет приятно, когда станут полоскать его имя.
– Изложите, пожалуйста, вашу мысль понятнее.
– Прочтите, ваше превосходительство, – предложил епископ, вынув из кармана письмо графа Рапта и подав его маршалу.
Когда старик прочел письмо, он побагровел.
– Возьмите, – брезгливо поморщившись, молвил он и вернул письмо. – Теперь я вас отлично понимаю и вижу, зачем вы пришли.
Маршал отвернулся и позвонил в колокольчик.
– Ступайте, – сказал он, – и благодарите Бога за то, что на вас сутана и что мы в присутственном месте – Ваше превосходительство! – взъярился епископ – Молчать! – гаркнул маршал. – Выслушайте совет, раз уж пришли. Вам не следует больше исповедовать мою жену, иными словами – чтобы ноги вашей никогда не было в особняке Ламот-Гуданов, иначе вам грозит не несчастье, но бесчестье.
Монсеньор Колетти собирался было возразить, взор его метал молнии, щеки пылали огнем. Он хотел обрушить на маршала самые страшные проклятия, но в эту самую минуту вошел лакей.
– Проводите монсеньора! – приказал маршал.
– Ты сам этого пожелал, – пробормотал монсеньор Колетти, выходя or маршала де Ламот-Гудана, точь-в-точь как это было, когда он покидал графа Рапта.
Только вот улыбка, блуждавшая на его устах после полудня, была еще более пугающей, чем утром.
– К маркизе де Латурнель, – крикнул он своему кучеру.
Спустя четверть часа он уже сидел в будуаре у маркизы; г-жа де Латурнель уехала два часа тому назад и должна была вернуться с минуты на минуту.
Этого времени монсеньору оказалось вполне достаточно, чтобы составить план боевых действий.
Ни один завоеватель никогда не изучал с большими терпением и изворотливостью подступы к городу Насколько результат был предрешен, настолько трудное предстояло наступление.
С какой стороны приступить к осаде? Какое оружие выбрать?
Рассказать маркизе о сцене, разыгравшейся недавно у графа Рапта, представлялось невозможным: выбирая между графом и им, маркиза колебаться не станет. Епископ отлично это знал, как знал он и то, что честолюбие маркизы берет верх даже над ее набожностью.
Не мог он рассказать и о своей встрече с маршалом де Ламот-Гуданом. Это означало бы восстановить против себя самого могущественного в данный момент члена семьи. Однако надо же было с чего-то начинать, и поскорее. Честолюбие может подождать, месть – никогда! А сердце епископа переполняла жажда мести.
Так он размышлял, когда вернулась маркиза.
– Не ожидала, ваше преосвященство, увидеть вас сегодня, – молвила маркиза. – Чему обязана этим удовольствием?
– Это почти прощальный визит, маркиза, – отозвался монсеньор Колетти; он встал и припал к руке старой святоши скорее с притворной нежностью, чем с искренним почтением.
