Сальватор. Том 2 - Дюма Александр (книги полностью бесплатно txt) 📗

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что вы вызывали вчера своего, а также и моего нотариуса, славного господина Баратто. Вы попросили ввести вас в курс дел. Когда вы узнали, что у вас ничего больше нет, вы попросили у него совета. Он посоветовал вам не судиться, потому что завещание, которым я располагаю, абсолютно бесспорно.

– Я посоветуюсь со своим доверенным лицом.

– Скилла не даст вам лучшего совета, чем Харибда 21.

– Так что же вам угодно, сударь? Я не понимаю цели вашего визита, разве что вы вознамерились выместить на женщине злобу, которую питали к ее брату.

Сальватор покачал головой и грустно улыбнулся.

– Я ни к кому не питаю злобы, – возразил он. – Я даже не сердился на Лоредана, как же я могу быть недовольным вами?

Достаточно было бы одного слова, чтобы вы, ваш брат и я снова сблизились. Правда, слово это мало что значит – совесть, – и он не должен был никогда его произносить. Я пришел не для того, чтобы ругаться. И если вы соблаговолите выслушать меня, вы узнаете: сердце, которое, по вашему мнению, переполнено ненавистью, к вам питает почтительнейшее сострадание.

– Благодарю за любезность, сударь, но такие женщины, как я, не опускаются до милостыни, они, скорее, готовы принять смерть.

– Соблаговолите выслушать меня, мадемуазель, – вежливо проговорил Сальватор.

– Да, понимаю. Вы сейчас предложите мне пожизненный пенсион, чтобы в свете не говорили, что вы обрекли родственницу на нищенскую смерть в приюте.

– Ничего я вам не предлагаю, – возразил Сальватор, пропустив мимо ушей оскорбительные предположения девушки. – Я пришел к вам с намерением узнать о ваших нуждах, желая и надеясь их удовлетворить.

– В таком случае объясните свою мысль, – не скрывая удивления, продолжала Сюзанна, – я теперь уж вовсе не понимаю, куда вы клоните.

– А между тем все просто. Сколько тратите лично вы в год?

Иными словами, какая сумма вам нужна в год для содержания дома в том же виде, что и сегодня?

– Понятия не имею, – призналась мадемуазель де Вальженез. – Я никогда не вникала в подробности.

– Ну что ж, я сам вам скажу, – продолжал Сальватор. – При жизни брата вы вдвоем тратили сто тысяч франков в год.

– Сто тысяч франков! – изумилась девушка.

– Думаю, кузина, ваша доля составляла не меньше трети в этих расходах, то есть в год вы лично проживали от тридцати до тридцати пяти тысяч франков.

– Сударь! – вымолвила Сюзанна, еще более изумляясь; ей вдруг пришла в голову мысль, что кузен не оставит ее без средств и что она сможет отправиться с Камилл ом в путешествие. – Сударь, этой суммы мне более чем достаточно.

– Пусть так, – кивнул Сальватор. – Но бывают трудные годы. И я вам назначаю, в предвидении таких трудных лет, содержание в пятьдесят тысяч франков годовых. Капитал останется у мэтра Баратто, и вы будете получать либо каждый месяц, либо раз в три месяца проценты. Мое предложение представляется вам приемлемым?

– Сударь! – покраснев от радости, воскликнула Сюзанна. – Предположим, я согласна. Я должна знать, по какому праву я получаю подобный дар.

– Что касается ваших прав, мадемуазель, – улыбнулся Сальватор, – как я уже имел честь вам сказать, прав у вас нет никаких.

– Я хочу сказать, на каком основании, – поправилась девушка.

– На том основании, что вы племянница моего отца, мадемуазель, – строго произнес Сальватор. – Вы согласны?

Тысячи мыслей пронеслись в голове у Сюзанны де Вальженез, когда она услышала столь четко изложенное предложение.

Она смутно догадывалась о существовании другой породы людей, нежели те, каких она знавала до сих пор и какой была сама, люди эти несли в себе божественное начало; Небо наделило их живительной силой добра, и на землю они явились для исправления зла, совершаемого низшими существами. Ей грезились, словно в дымке, розовые любовные дали. Ее жизнь была неясной, неопределенной вплоть до того дня, как погиб ее брат, все три дня после его смерти жизнь казалась ей мрачной, полной волнений, бурной, как вдруг озарилась всеми цветами радуги. Тысячи соблазнов, словно свежий ветер, ударили ей в лицо; она захмелела от охвативших ее надежд и подняла на Сальватора глаза, в которых светилась благодарность.

До сих пор она смотрела на него с ненавистью, теперь вместе с благодарностью Сюзанна переживала и восхищение: Сальватор казался ей красивым, довольным, и она без колебаний выразила свое восхищение если не в словах, то во взгляде.

Сальватор будто не замечал, какое впечатление он производит на девушку, и все так же строго повторил свой вопрос:

– Вы принимаете мое предложение, кузина?

– С чувством глубокой признательности, – отвечала мадемуазель де Вальженез взволнованным голосом, протягивая молодому человеку руки.

Тот поклонился и сделал было шаг к двери.

– Я сейчас же отправляюсь к мэтру Баратто составить документ, по которому вы станете наследницей миллионного состояния, мадемуазель. С завтрашнего дня вы сможете получить проценты за первое полугодие.

– Кузен! – нежным голосом остановила она его. – Конрад!

Возможно ли, что вы меня ненавидите?

– Повторяю вам, мадемуазель, – холодно улыбнулся Сальватор, – я ни к кому не питаю ненависти.

– Возможно ли, Конрад, – продолжала Сюзанна, с нежностью глядя на Сальватора, – чтобы вы забыли: детство и юность мы прожили бок о бок, у нас есть общее прошлое, мы носили одно имя, наконец, в наших венах течет одна кровь?

– Я ничего не забыл, Сюзанна, – хмуро произнес Сальватор – Я даже помню, какое будущее нам прочили наши отцы; именно поэтому вы и видите меня сегодня у себя.

– Вы говорите правду, Конрад?

– Я никогда не лгу.

– В таком случае вы полагаете, что сделали достаточно для племянницы вашего отца, обеспечив, даже столь щедро, как это делаете вы, лишь ее материальное благополучие? Я одна в целом свете, Конрад, одна с сегодняшнего дня. Нет у меня больше ни родных, ни друзей, никакой поддержки.

– Это Божья кара, Сюзанна, – строго проговорил молодой человек.

– О, вы не просто строги, вы жестоки.

– Неужели вам не в чем себя упрекнуть, Сюзанна?

– Ни в чем серьезном, Конрад. Если, конечно, вы не считаете серьезным проступком девичье кокетство или женские капризы.

– Скажите, это из кокетства или из каприза, – торжественно молвил Конрад, – вы приложили руку к отвратительным козням, результатом коих явилось похищение молодой особы из вашего пансиона, произведенное на ваших глазах вашим братом и при вашем участии? Вы полагаете, что Бог рано или поздно не накажет за такой каприз? И вот, Сюзанна, день расплаты настал, Бог наказывает вас тем, что оставляет одну, лишает всех родных: наказание строгое, но заслуженное и, следовательно, справедливое.

Мадемуазель де Вальженез опустила голову, краска стыда залила ей щеки.

Спустя мгновение она медленно подняла глаза и, тщательно подбирая слова, сказала:

– Значит, вы, мой самый близкий, единственный мой родственник, отказываете мне не только в своей дружбе, но и в поддержке. А ведь я не закоренелая грешница, Конрад. В глубине души я добра, поверьте мне, и могла бы, вероятно, исправить с вашей помощью ужасную ошибку, что верно – то верно, хотя у меня есть смягчающие обстоятельства, если не оправдание. Ведь причина этого – моя любовь к брату, подтолкнувшая меня к этому дурному поступку. Где сейчас та девушка?

Я припаду к ее стопам, я испрошу у нее прощения. Она была нищей сиротой, я возьму ее с собой, предложу ей свою дружбу, стану ей сестрой, дам приданое, найду жениха. Чтобы искупить несколько лет зла, я готова всю оставшуюся жизнь творить добро. Но прошу вас об одной милости: поддержите меня, помогите мне!

– Слишком поздно! – обронил Сальватор.

– Конрад! – продолжала настаивать Сюзанна. – Не будьте карающим ангелом. Я часто слышала имя Сальватора как хорошего человека. Не будьте так же строги, как Господь, ведь вы лишь Его раб. Протяните руку той, что умоляет вас об этом, но не толкайте в пропасть. Если не можете одарить меня своей дружбой, прошу вас о сострадании, Конрад. Мы оба еще молоды, еще не все потеряно. Понаблюдайте за мной, подвергните меня испытанию, попытайтесь уличить меня в неправедном поступке, и если я обращу во благо ту страсть, с которой творила зло, вы увидите, Конрад, какой верной и искренней умеет быть женщина, знакомая до сих пор лишь со злом.