Спартак (Другой перевод) - Джованьоли Рафаэлло (Рафаэло) (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
Гладиаторская флотилия, взяв курс в открытое море, в глубокой тишине вышла из Темезы.
Однако ветер — сильный сирокко — дул с берегов Африки и, несмотря на геркулесовские усилия мореплавателей, не позволял им взять курс на Сицилию.
Бешено работая веслами, гладиаторы продвинулись на несколько миль вперед, но после часа пения петухов, так как море стало еще более бурным, Граник пристал к берегу и велел пятнадцати тысячам восставших спуститься на пустынный берег близ Никотеры. Оттуда он немедленно повел их в горы и послал к Спартаку легкое суденышко с центурионом я десятью солдатами для сообщения о случившемся.
Между тем оба каппадокийца, подойдя к храму Геркулеса Оливария с жрецом и Эвтибидой, были оставлены в дубовой роще, находившейся у края дороги, ведущей из города в храм. На небольшом расстоянии от этой рощи стояла вилла, в которой помещался аванпост гладиаторов. Оба каппадокийца слышали по временам, когда в их сторону неслись порывы бешено дувшего ветра, шум шагов и тихий разговор.
— Значит, Эрцидан, нужно сделать все, — говорил шепотом на родном языке один из рабов другому, — чтобы взять эту молодую амазонку живьем.
— Сделаем, Аскубари, — ответил Эрцидан, — если только сумеем…
— Я это тоже говорил.., если сумеем.
— Потому что, сказать откровенно, когда я увижу, что она собирается защищаться мечом или кинжалом, я убью ее двумя ударами; тем более, что если мы слышим отсюда тихий шепот гладиаторов, то они, наверно, услышат крик, который поднимет эта плакса.
— Конечно они услышат, бросятся на нас, и мы погибнем — Ты прав, клянусь Юпитером!., это начинает меня беспокоить. Оба каппадокийца замолчали, погрузившись в тяжелые размышления. Вдруг среди шелеста листьев, вызванного ветром, они очень ясно услыхали шум шагов между кустарниками.
— Кто там? — опросил приглушенным голосом Аскубари, вынимая из ножен меч.
— Кто там? — повторил Эрцидан, подражая своему товарищу.
— Молчите! — произнес женский голос. — Это я… Эвтибида… Я обхожу окрестности… Не заботьтесь о том, что происходит позади вас, наблюдайте за дорогой. — И гречанка скрылась в кустарниках.
Аскубари и Эрцидан долго молчали; наконец первый сказал очень тихо, обращаясь ко второму:
— Эрцидан!
— Ну!
— Надо сообразить, как нам выйти с честью из этого дела, чтобы сохранить в целости свои шкуры.
— Очень хорошо! И ты нашел способ?
— Кажется.
— Ну-ка — Когда маленькая амазонка приблизится, ты и я тихонько возьмем наши луки и в двенадцати или пятнадцати шагах пустим в нее две хороших стрелы, одну — в шею, другую — в сердце… Я ручаюсь, что она тогда не будет в состоянии кричать. Что ты скажешь?
— Браво, Аскубари Это недурно.
А той, другой, мы скажем, что она попыталась сопротивляться.
— Превосходно!
— Так решено? Решено.
И оба каппадокийца, приготовив луки, стояли неподвижно и молча, прислушиваясь к малейшему шуму.
Между тем Эвтибида в беспокойстве блуждала вокруг и в страстном нетерпении ожидала наступления рассвета Часы казались ей вечностью. Много раз доходила она до конца рощи, чуть не к самому аванпосту гладиаторов, и возвращалась обратно Наконец она заметила, что сирокко, бушевавший всю ночь, понемногу совершенно затих. Поглядев на край горизонта, на вершины Апеннинских гор, и заметив, что сгустившиеся там тучи начали слабо окрашиваться в бледно-оранжевый цвет, она глубоко удовлетворенно вздохнула, поняв, что это были первые признаки рассвета.
Тогда она еще раз прошла на дорогу, ведущую к вилле, и осторожно двинулась к аванпосту. Но едва она сделала двести шагов, как приглушенный, грозный голос остановил ее словами:
— Кто там?
Это был патруль гладиаторов, который вышел до рассвета из аванпоста осмотреть окрестности.
Эвтибида не ответила ничего. Повернувшись спиной к патрулю она быстро побежала в сторону рощи.
Патруль, не получив ответа, погнался за нею Очень скоро бегущая и преследователи приблизились к роще, на краю которой с натянутыми луками стояли, спрятавшись, оба каппадокийца.
— Слышишь шум шагов — спросил Аскубари у Эрцидана.
— Слышу.
— Так будь готов — Я готов.
Первые проблески зари начали рассеивать густой ночной мрак, и поэтому оба раба могли заметить маленького воина, быстро к ним приближавшегося, не различая, однако, его лица.
— Это она… — сказал едва внятным голосом Аскубари своему товарищу.
— Да, на ней панцирная туника.., шлем.., и она такого маленького роста, что несомненно, это — женщина.
— Это она... это она…
И оба каппадокийца, прицелившись, одновременно спустили тетиву луков. Две стрелы полетели со свистом: одна вонзилась в шею, а другая, пробив серебряный панцирь, в грудь… Эвтибиды. Раздался долгий, пронзительный крик. Аскубари и Эрцидан тотчас же услышали топот многих бегущих ног.
Громкий голос воскликнул:
— К оружию!
Оба каппадокийца стремглав побежали по направлению к римскому лагерю, а патруль — декан и четыре гладиатора остановились у тела Эвтибиды, которая глухо стонала, отчаянно хрипела, но не могла выговорить ни слова.
Гладиаторы, положив Эвтибиду на краю дороги и прислонив ее спиной к стволу дуба, сняли с ее головы шлем. Увидев распустившиеся по плечам умирающей рыжие густые волосы, они воскликнули в один голос:
— Женщина!
Наклонившись, чтобы разглядеть ее лицо, уже все покрытое предсмертной бледностью, они сейчас же узнали ее и воскликнули разом:
— Эвтибида!..
В эту минуту к дубу подошла манипула гладиаторов и окружила раненую.
— Раз она ранена, значит кто-то должен был ее ранить, — сказал центурион, командовавший солдатами. — Пусть пятьдесят человек поймают убийц, которые не могли уйти далеко.
Пятьдесят гладиаторов побежали к храму Геркулеса Оливария. Остальные, окружив умирающую, стояли с мрачными лицами и в глубоком молчании смотрели на агонию этой несчастной, причинившей им столько бед.
— Эвтибида! Проклятая предательница! — воскликнул после некоторого молчания суровым голосом центурион. — Что ты здесь делала в этот час?.. Кто тебя ранил? Я ничего не понимаю.., но чую с твоей стороны какой-то новый злодейский замысел, жертвой которого случайно стала ты сама.
Из посиневших губ Эвтибиды вырвался мучительный стон, и она сделала руками знак гладиаторам, чтобы они ушли от нее.
— Нет! — закричал центурион, грозя ей рукой. — Ты своим предательством погубила тридцать тысяч наших братьев.., и напоминая тебе о твоих преступлениях, усиливая твои предсмертные муки, мы топим умилостивить их неотмщенные тени.
Эвтибида склонила голову на грудь, и если бы не тяжелые, прерывистые стоны ее, можно было подумать, что она уже умерла.
В это время пятьдесят гладиаторов, посланных вдогонку за каппадокийцами, вернулись назад, ведя за собой Эрцидана, который, будучи ранен стрелой в ляжку, упал и был взят в плен.
Каппадокиец рассказал все, что ему было известно, и тогда гладиаторы поняли происшедшее.
— Что тут случилось? — спросил в эту минуту женский голос. Это была Мирца. Она шла к храму Геркулеса.
— Стрелы, которые эта гнусная Эвтибида приготовила для тебя и которые должны были в этот момент тебя поразить, благодаря вмешательству Геркулеса, пронзили ее, — ответил центурион, уступая Мирце дорогу, чтобы она могла войти в круг, образованный гладиаторами.
Услыхав голос Мирцы, Эвтибида подняла голову и устремила на нее сверкающие ненавистью и отчаянием глаза. Искривив губы, как бы желая произнести какие-то слова, и протягивая руки с растопыренными пальцами, словно намереваясь схватить Мирцу, она с величайшим усилием бросилась всем телом вперед, затем, испустив последний стон, закрыла глаза, ударилась головой о ствол дерева и бездыханной упала на землю.
— На этот раз птицелов сам попал в сеть! — воскликнул центурион. Предложив Мирце и всем остальным последовать за собою, он в молчании удалился от трупа ненавистной предательницы.
Глава 22
Последние сражения. Поражение при Браданусе. Смерть
В то самое время, когда Эвтибида умирала на глазах Мирцы, в Темезу пришло суденышко, с которым Граник послал вести Спартаку.
