Бальзам Авиценны - Веденеев Василий Владимирович (книги онлайн читать бесплатно txt) 📗
— Теодор! Сколько лет! — Широко раскинув руки для объятий, к нему шел высокий патлатый человек в бархатной блузе и широкополой шляпе. В левой руке он держал большую папку.
«Кто это?» — лихорадочно пытался вспомнить Федор Андреевич. Ба, да это же художник, осенило Кутергина при взгляде на папку в руке бархатной блузы. Кажется, они встречались в опере и в некоторых салонах — дай Бог памяти, как его зовут? И принесла же нелегкая соотечественника в самый ненужный момент.
Художник облапил Федора Андреевича и смачно облобызал в обе щеки, обдав крепким ароматом перегара. Теперь стала ясна причина его бурной радости.
— Путешествуешь? — Живописец поглядел на саквояж в руке Кутергина. И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Здесь Мекка! Брось все, пойдем в кофейню к Луиджи. Я покажу тебе такие типажи, что ты ахнешь! Ты только что с корабля? Не волнуйся, вино и стол везде довольно приличные и не слишком дороги. А солнце, а женщины, а старинные развалины!
«Раздольский», — наконец вспомнил фамилию художника Федор Андреевич, но имя и отчество живописна напрочь вышибло из головы. Да и знакомство-то у них весьма шапочное, но за границей русский русскому роднее кровного брата, особенно если один русский сильно во хмелю. Кажется, Раздольскнй состоит в связи с какой-то графиней или княгиней и та обещалась ему помочь с поездкой в Италию — эти сплетни Кутергин слышал перед отъездом из Петербурга. Значит, обещание выполнили? В сущности, живописец — безобидный и добрый малый, и в другое время капитан даже обрадовался бы, встретив его на чужбине, но не сейчас: те, за кем он следил, уже сели в карету, — и кучер начал разворачивать лошадей. Офицер надеялся еще успеть поймать извозчика и догнать карету. Но Раздольский вцепился в рукав:
— Теодор!
— Извини, мне сейчас недосуг. — Федор Андреевич вежливо, но твердо высвободился из цепких пальцев художника. — Встретимся вечером, у Луиджи. Прощай!
— Но…
Не слушая его. капитан юркнул за штабель пустых бочек, пробежал вдоль него и оказался в каком-то переулочке. И тут же увидел свободного извозчика. Прыгнув в коляску, он приказал:
— Поезжайте за каретой!
Благо, пригодились некоторые познания в итальянском, которые он получил, интересуясь оперным искусством. Однако возница сразу признал в нем иностранца.
— Синьор! Вы впервые в нашем прекрасном городе? Я буду вашим чичероне.
— Поезжайте за каретой! — настойчиво повторил капитан. Если сразу не остановить экспансивного южанина, желавшего заработать лишнюю монетку, след Мирта и слепого шейха будет навсегда потерян: карета уже развернулась и покатила прочь от набережной. И тут Федор Андреевич догадался, как заставить извозчика замолчать и стать послушным. — Дам золотой!
— О, синьор! Я понимаю, дело касается женщины! — Свистнул кнут, и запряженная в пролетку кобылка рванула с неожиданной резвостью.
Кутергин откинулся на потертую спинку сиденья и поставил саквояж на колени: пожалуй, не стоит разубеждать извозчика — пусть думает что хочет, лишь бы не упустил карету…
Оставшись один, Раздольский недоуменно пожал плечами: что это стряслось с таким обходительным и неизменно любезным Теодором? Отчего он не захотел пойти к Луиджи? Но, может быть, он все-таки придет в кофейню вечером?
Зажав папку под мышкой, художник достал из кармана брюк фляжку с виноградной водкой — вино тут удивительно дешево и прекрасно помогает переносить жару.
Неожиданно чужая рука сжала его запястье и заставила оторваться от фляги. Раздольский поперхнулся и сквозь набежавшие на глаза слезы увидел рядом двух крепких молодых людей, одетых с дешевой щеголеватостью завсегдатаев портовых кварталов.
— Извините, синьор, — не выпуская руки живописца, с холодной вежливостью поинтересовался первый. — С кем это вы беседовали?
— С приятелем, — сердито буркнул Раздольский и вырвал руку.
Он был рослым, сильным мужчиной и умел постоять за себя. Видимо, в намерения незнакомых итальянцев не входило обострение отношений, поэтому второй парень немного оттеснил товарища и миролюбиво сказал:
— Извините, синьор. Не могли бы вы назвать нам его имя?
— Теодор, обычно я называл его капитан Теодор. Но зачем он вам?
— Ваш друг моряк? — широко улыбнулся первый парень.
— По-моему, нет. Мы часто виделись в опере. — Пользуясь свободой рук, Раздольский вновь приложился к фляжке, лихорадочно соображая, чего хотят от него эти странные люди?
— В опере? — удивился второй. — Простите, нам показалось, что это наш давний знакомый, моряк.
— Вы ошиблись, — заверил их художник. — Да, мы встречались в итальянской опере, но это было в России, в Санкт-Петербурге. Позвольте пройти!
Озадаченные парни расступились, и Раздольский шмыгнул мимо них на набережную, полную прохожих. Через несколько секунд он затерялся в толпе. Шагая по улочкам, он подумал: стоит ли рассказывать Теодору об этом случае, если тот придет вечером в кофейню Луиджи?
Так ничего и по решив, живописец глотнул из заветной фляги и весело подмигнул разбитной торговке фруктами. Жизнь прекрасна, и она продолжалась…
Отрабатывая обещанный золотой, извозчик старался вовсю — он, как нитка за иголкой, следовал за каретой, но держался в некотором отдалении, что было не так просто на оживленных, залитых солнцем узких улицах. Видно, возница прекрасно знал город, и Кутергин спросил у него, где старая площадь с фонтаном. Извозчик махнул рукой куда-то влево и обернулся, чтобы объяснить подробнее, но в этот момент дорогу им преградила неожиданно выехавшая из-за угла запряженная осликом тележка, доверху заваленная пустыми корзинами, и лошадь извозчика опрокинула ее.
— Куда ты прешь?! — бешено заорал хозяин тележки, средних лет мужчина в распахнутой на груди синей рубахе, с повязанным на голове линялым красным платком. — Распахни глаза, дурень!
— Ты сам такой же осел, как твоя животина, — не остался в долгу извозчик. — Мог бы выглянуть, прежде чем выезжать на перекресток.
— Ты мне ответишь!
Хозяин тележки вцепился в извозчика, пытаясь стащить его с козел. Откуда ни возьмись выскочили еще два молодца, с обеих сторон вскочили на подножки коляски и схватили Федора Андреевича. Капитан рванулся — уличное происшествие принимало дурной оборот, но тут один из молодцов двинул его головой в лицо. Русский едва успел увернуться, и удар пришелся в плечо: лоб у итальянца оказался просто чугунным, и рука занемела от боли. Другой в это время выкручивал пальцы Кутергина, стараясь завладеть саквояжем. Изловчившись, Федор Андреевич врезал ему ногой в живот. Горячо интересовавшийся багажом молодец выпучил черные глаза и боком сполз с коляски. Его приятель навалился на Кутергина сверху, намереваясь зажать горло удушающим приемом, но капитан перебросил его через себя — вновь пригодились уроки борьбы, взятые у мирных горцев.
