Катрин Денев. Красавица навсегда - Плахов Андрей Степанович (читать онлайн полную книгу txt, fb2) 📗
В 60-е годы и еще в начале 70-х Денев была связана с кинематографическим авангардом, к которому на разных этапах карьеры имели отношение Бунюэль, Трюффо, Поланский, Феррери. Этот период, по существу, кончился. Катрин Денев уже в свои тридцать лет ничего не стоило оказаться в плену «гламурного» амплуа: холеная, немного скучающая дама с прекрасным цветом лица, оправой золотых волос и отблеском тайны в карих глазах. Этот образ не соответствует тому, что мы знаем о Денев. Но он возник не на пустом месте. Правда, актриса всеми силами боролась с таким стереотипным представлением. Иногда – впадая как в обратную крайность в чрезмерную эксцентричность и даже авантюрность. Например, она согласилась рекламировать по телевидению акции частного банка «Суэц». А вскоре банк прогорел, и многие, поверившие рекламе, пострадали от этого. Но французы все равно не разлюбили Денев.
Вот дайджест светских публикаций, которые сопровождают Катрин Денев в конце 70 – начале 80-х годов.
Вслед за одеколоном «Делон» теперь можно насладиться парфюмерными изделиями марки «Денев». Прекрасная Катрин некогда рекламировала духи «Шанель № 5», теперь она продала свое имя американскому концерну, который выбросил на рынок первую партию духов «Денев». Актриса сама придумала для них рецепт, а также форму флакона и упаковку. Одна унция этого «дорогого удовольствия» (так называется выходящий на экраны новый фильм с К.Д.) стоит 165 долларов.
Катрин Денев охотно посещает галерею парижского коллекционера и продавца кукол Робера Капни между Пассажем и Пале-Рояль. Туда не долетают звуки современного большого города. «Куклы имеют душу, – говорит Катрин Денев. – Тут есть куклы из дерева лиственницы, есть куклы из теста. Люблю прикасаться к ним. Прихожу сюда, когда бываю поблизости, как приходят навестить друзей. Никогда не планирую купить что-то конкретное. Жду, чтобы предметы сами выбирали меня, наводили на мысли о тех, кого люблю. Когда я была ребенком, не играла в куклы. Жила в большой семье, а кукла – это как бы знак одинокого детства. Но кукла была для всего мира еще и посланницей парижской моды. Ее кружева, перчатки, нижние юбки слыли символом элегантности. Благодаря этим старым куклам я окунаюсь в воспоминания и ностальгию. Их неподвижная улыбка побуждает меня любить тех, кто их создал».
О том, что Катрин Денев самая популярная француженка, свидетельствуют результаты конкурса, который должен определить предпочтительную внешность Марианны – символа Франции. В течение последних лет Марианна, бюст которой украшает официальные учреждения страны, изображалась с чертами лица Брижит Бардо. Теперь канон решено пересмотреть. Проекты новых портретов Марианны были установлены на станциях метро, и французы могли выбирать из предложенных вариантов. Второй претенденткой была Изабель Аджани, но Денев собрала значительно больший процент голосов.
У Катрин Денев есть очень многое: обаяние, успех, любовь детей. Но уже давно рядом с ней нет друга-мужчины. С меланхолией вспоминает она тех, кого любила. Может показаться, что Катрин Денев после Мастроянни отказалась от личной жизни. Конечно, у актрисы никогда не бывает недостатка в поклонниках, но все эти отношения – не более, чем легкий флирт. «То, как я живу, – заявляет Денев, – меня полностью устраивает. У меня нет поводов для тоски, я не боюсь старости, я преодолела робость по отношению к мужчинам. В любви я всегда была беззащитна». Однако те, кто хорошо ее знают, считают, что сейчас для нее самое время обрести мужа: солидного, престижного, не слишком молодого. Это будет как вишенка на великолепно украшенном торте, с чем можно сравнить жизнь этой блистательной женщины и актрисы.
Итак, Денев вызывает ассоциации с парижскими парфюмами, разряженными куклами и аппетитными десертами. Она – живое воплощение парижского гламура. Именно это актрису не устраивает и раздражает. В 70-е годы она все чаще заявляет о своей неудовлетворенности положением дел – не столько в собственной карьере, сколько в общей ситуации французского кино, которое «превратилось в большой бизнес и очень маленькое искусство». Женские роли в нем надуманы, изъяты из жизненной среды. Катрин Денев говорит о своем «постоянном желании делать то, чего, как меня уверяют, не могу делать, – например, играть обыкновенных простых женщин». Как это происходит в западногерманском кино. Ей хочется сняться в экранизации повести Белля «Поруганная честь Катарины Блюм». Ее потрясает «Замужество Марии Браун» Фассбиндера, она знакомится с Ханной Шигуллой и выражает ей свое восхищение.
Не обладая общественным темпераментом Джейн Фонды, Денев тем не менее озабочена тем, что социальная роль женщины в кинематографе гораздо более ограничена, чем в реальной жизни: «На экране вы прежде всего супруга. А если играете работающую женщину, трудно показать ее как-то иначе, кроме как суровым коммерсантом. Чаще всего кинематограф интерпретирует образ трудящейся женщины традиционно и упрощенно. Женщинам свойственно иное поведение, нежели мужчинам, но и не такое, какое принято изображать в кино!» В наши дни, считает она, невозможно отрицать очевидное: в огромной степени кинематограф вдохновляется событиями политической жизни и продвигает вглубь и вширь идеи, бывшие ранее привилегией немногих избранных. Но это касается любых других кинематографий, кроме французской.
В этот период Денев заново анализирует свои прежние роли у Бунюэля, Феррери, Поланского. «В некоторых моих героинях, – признает она, – есть противоречивость, но существуют вещи, на которые я никогда не соглашусь, – например, играть что-то женоненавистническое. Вместе с тем могу признать те же мотивы, если они воплощаются не всерьез, с юмором». Именно этот круг мыслей и ощущений привел Катрин Денев в фильмы Клода Лелуша. Впервые это произошло в 1976 году и свело Денев с Анук Эме, блиставшей десять лет назад у того же Лелуша в «Мужчине и женщине». Новый фильм плодовитого режиссера назывался «Если бы начать сначала». Но выяснилось, что сначала ничего начать нельзя.
Первые ленты Лелуша казались новым шагом в кинематографе: ведь он преподнес широкой публике своеобразную трансформацию опыта режиссеров-новаторов – от Годара до Антониони. В «Мужчине и женщине» очаровывали характерная для нового европейского кино свобода повествования, драматургические паузы, заполненные пейзажами, чередование диалога с внутренним монологом, цветного изображения – с черно-белым, почти документальных кадров техницированного мира – с нарочитым схематизмом комиксов. Заметно было и влияние «Шербурских зонтиков»: мелодия-лейтмотив «ша-ба-да-ба-да» подчеркивала лиризм провинции, прелесть простых, немного старомодных чувств.
И лишь когда появились новые работы Лелуша с их тривиальностью и назойливым самоцитированием, стало очевидно: авангардные режиссерские приемы используются для реставрации и подкрашивания старых сентиментальных схем. В отличие от Деми, Лелуш не стремился ни к самовыражению, ни к жанровому поиску; делал кино не для требовательного и не для примитивного зрителя, а для зрителя с претензиями – категории, становившейся все более многочисленной.
Тогда-то критика, поначалу сбитая с толку обаянием приморских зарисовок и «интеллектуальными диалогами» о Рембрандте, взяла реванш. Журнал «Кайе дю синема» в Словаре деятелей нового французского кино пишет о Лелуше: «Позор профессии – это он». Но дело просто в том, что у него несколько иная профессия. По словам критика Янины Маркулан, «в галантерейном магазине фирмы «Лелуш» всегда большой выбор товара»[33]. У Лелуша товаром становится все – и политика, и война, и спорт, и туризм, и любовь, и смерть. И обломки собственной легенды.
Единственные среди кинематографистов, кто относится к Лелушу лояльно, – это актеры. Еще бы: благодаря ему Трентиньян стал международной знаменитостью, а Анни Жирардо и Анук Эме создали незабываемые образы утонченных парижанок. И хотя в дальнейшем не столь уж часты бывали такого рода попадания, за ним прочно шла слава актерского режиссера. Денев знала об этом, знала и самого Лелуша, который в свое время помог Трюффо финансировать «Сирену с «Миссисипи».
