Супермодель и фанерный ящик. Шокирующие истории и причудливая экономика современного искусства - Томпсон Дональд (полные книги txt, fb2) 📗
Первые выпуски телепрограммы представили девушек стажерами, которые бесплатно работают в галереях с предметами искусства средней руки. Они лишь недавно окончили колледжи, готовы были обнажиться или ударить в спину ради карьеры и страстно любили дизайнерские туфли, как героиня «Секса в большом городе». В первой серии звучал такой монолог: «Есть, ну, как бы богемные люди, а есть еще, ну, как бы женщины постарше, любительницы молодых парней, они все молодятся, а у них не получается, а еще есть, типа того, молоденькие стильные девушки, они пытаются как бы уцепиться и, ну, быть актуальными, ну и типа так уж работает мир искусства».
Ну, как бы нет. Мир мейнстримовского дилера может быть каким угодно, но не таким.
Когда сталкиваются аукционные дома и дилеры
У любого есть план, пока ему не вмажут в челюсть. Майк Тайсон, боксер и философ
Симбиотические отношения между аукционными домами и дилерами проявляются по-разному. Около 20 процентов лотов на вечернем аукционе современного искусства предоставляют дилеры. Некоторые дилеры предоставляют сторонние гарантии консигнантам. Дилеры приобретают лоты на аукционах по поручению клиентов, в собственные запасы или чтобы заполучить культовую вещь, которая будет представлять их павильон на ярмарке самого высокого уровня. Еще аукционные дома нужны дилерам, чтобы избавляться от ненужных запасов.
При этом аукционные цены служат для дилера точкой отсчета, чтобы он мог определить стоимость своих картин. Прозрачность ценообразования на аукционах дает банкам ориентир, который позволяет оценить стоимость запасов дилера и размер кредита, который он может получить. Когда предметы искусства превосходят все ожидания на аукционах, стоимость запасов дилера возрастает, при этом возрастает и размер кредита либо снижается процентная ставка. Именно результаты аукционов, а не производительная работа дилера определяют, как воспринимается здоровье рынка: идет он в гору или рушится, сходит с ума или оцепенел в застое.
Прямыми конкурентами аукционные дома и дилеры стали сравнительно недавно. Некоторые относят это к 1989 году, когда «Сотби» заключил контракт с британским Железнодорожным пенсионным фондом на распродажу предметов искусства из его собрания. Другие — к 1990 году, когда благодаря президенту «Сотби» Диане Брукс аукционные дома расширили практику использования гарантий краха на рынке искусства.
8 декабря 1998 года, когда Чарльз Саатчи передал 133 новые, едва просохшие картины современных художников на торги в лондонском отделении «Сотби», стало вехой в истории прямой конкуренции дилеров и аукционов. Эти картины были написаны 97 художниками. Мало кто из них имел опыт продажи на аукционах, а многих никогда не представляли дилеры какого бы то ни было уровня. «Сотби» было достаточно, что их картины были отмечены брендом Саатчи. На аналогичные картины из собрания какого-нибудь Томсона он бы даже не посмотрел. Успех торгов уверенно доказал, что первичное брендовое искусство можно предлагать на вечерних аукционах, чем с тех пор активно занимались и другие аукционные дома, главным образом «Филлипс».
Вспомните про аукцион Дэмьена Херста «Прекрасное навсегда в моей голове» (Beautiful Inside My Head Forever) в сентябре 2008 года в «Сотби»-Лондон. В обход своих дилеров Херст предложил 223 работы прямо из своей студии, причем большинство было изготовлено специально для аукциона. Говорили, что «Сотби» предложил Херсту часть премии покупателя и он получил гораздо большую долю от цены продажи, нежели обычные 70 процентов, которые он получал с продаж через дилеров. «Сотби» к тому же пошел гораздо дальше его дилеров в смысле сроков оплаты.
На эти и другие торги первичного искусства (вспомните Джейкоба Кэсси и «Филлипс») дилеры отвечают, что аукционные дома заботятся только о выгоде, а не развитии художника. Аукционные дома возражают, что их дело — свести покупателей и продавцов; продавая первичное искусство, они дают известность художникам и укрепляют их бренд.
Соперничество двух каналов продажи усиливается в области частных продаж на вторичном рынке, главном источнике доходов для многих дилеров. Договор заключается между покупателем и продавцом, но аукционный дом выступает в роли посредника.
Аукционный дом, как и дилер, может выступать и с одной, и с другой стороны в частной сделке: иногда он принимает произведение искусства и находит покупателей, а иногда покупатель просит его найти работу или договориться с владельцем о продаже. А иногда, зная, что некая картина висит в доме некого коллекционера, он находит другого коллекционера, который, может быть, жаждет ее заполучить, и возвращается к ее владельцу с соблазнительным предложением. Рассказывают о неком сотруднике аукционного дома, который на время взял картину у клиента, не сказав зачем, и вернул ее через неделю с предложением продать. Всю эту неделю «одолженная» картина висела в доме потенциального покупателя.
После краха рынка искусства частные продажи через аукционные дома и дилеров росли год от года. Эмилио Стейнбергер из нью-йоркской галереи Haunch of Venison сказал: «Рынок просел, что со стоимостью, было непонятно, что с аукционами, непонятно — азартная игра. Аукционные дома перестали давать гарантии, цены на торгах поползли вниз, а объем частных продаж увеличился». Система комиссий способствовала тому, что частные продажи перешли к аукционным домам. Сотрудники аукционного дома не получали комиссии с вещей, которые продавались с торгов (не считая премии по итогам года), а вот если он организовывал частную продажу, то сразу же получал комиссию в целых 10 процентов от прибыли по сделке.
Нью-Йорк — столица частного дилерства, считается, что по объемам продаж он обгоняет Лондон примерно два к одному. Среди аукционных домов основные игроки на рынке — «Сотби» и «Кристи». Речь идет об огромных деньгах. В 2012 году «Кристи» сообщил о частных продажах на сумму 1 миллиард долларов, что на 26 процентов больше по сравнению с предыдущим годом; «Сотби» сообщил о продажах на 907 миллионов, на 11 процентов больше. Если их департаменты частных продаж приравнять к дилерам, то «Кристи» занял бы второе место после Гагосяна, а «Сотби» — третье. Оба отнимают у дилера долю мирового рынка элитного искусства. Марк Портер из «Кристи» говорит: «Возможно, лет за десять объем наших частных продаж сравняется с объемом наших продаж на аукционах». Некоторые финансовые аналитики сегодня рассматривают инвестиции в создание бренда (вспомнить только, как трудились над «Криком») не только в качестве фактора, привлекающего консигнации, но как рекламу аукционных домов в качестве подходящего места для продажи предметов искусства в частном порядке.
Во время экономического спада на рынке искусства в 2008–2009 годах аукционным домам предлагали гораздо больше вещей (в том числе дорогостоящих), чем они принимали на торги. В течение полугода после сентября 2008 года, наверное, около 90 процентов рынка Уорхола и Херста составляли частные сделки. Стефан Косман Коннери добавляет: «На неустойчивом рынке даже те консигнанты, которые, может быть, готовы были ждать год или больше, пока их вещь появится на аукционе, охотно отказывались от потенциально более высокой аукционной цены ради уверенности в том, что цена не упадет, по сути дела соглашаясь на сумму в районе примерно середине ценового диапазона на аукционе. Это мог быть диапазон от 3 до 4 миллионов долларов при начальной цене 2,7 миллиона; продажа по частному соглашению приносит 3,6 миллиона, из которых 3,3 миллиона идут продавцу».
Будучи директором частных продаж «Сотби», Коннери добился успеха отдельных продаж на суммы свыше миллиона долларов: «В мире полно картин с завышенной ценой, но мы заключаем сделки по 90 процентам вещей, которые берем, потому что мы строго относимся к цене и качеству». (Имя Коннери звучало в книге уже несколько раз. Если оно вам кажется знакомым в ином контексте, то потому, что отчим этого Коннери — легенда кино сэр Шон Коннери.)
