Скифы и сфинксы. Журнал ПОэтов № 6-7 (30) 2011 г. - Кедров Константин Александрович "brenko" (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
– Бумага изготовлена в Богемии, – сказал я.
– Совершенно верно. А человек, написавший это письмо, – немец. Вы обратили внимание на необычное построение предложения «Такой отзыв о вас все источники нам дают»? Француз или русский так бы не написал. Только немцы могут так непочтительно относиться к глаголам. Нам остается только выяснить, чего хочет этот немец, который пишет на бумаге, изготовленной в Богемии, и предпочитает скрывать лицо под маской. А вот, если не ошибаюсь, и он, сейчас все наши сомнения развеются.
В этот миг с улицы донесся стук копыт и грохот колес на булыжной мостовой, после чего требовательно затрезвонил звонок на входной двери. Холмс присвистнул.
– Судя по звуку, пара, – сказал он. – Так и есть, – добавил он, выглянув в окно. – Отличный брум и пара отличных лошадей по полторы сотни гиней. Это дело пахнет деньгами, Ватсон.
– Наверное, мне лучше уйти, Холмс?
– Вовсе нет, доктор. Оставайтесь. Мне как-то не по себе без своего Босуэлла. Дело обещает быть интересным. Жаль будет его пропустить.
– Но ваш клиент…
– О нем не переживайте. Мне может понадобиться ваша помощь, и ему, следовательно, тоже. Но я слышу, он уже поднимается. Садитесь в кресло, доктор, и внимательно слушайте.
Приближающиеся по лестнице медленные тяжелые шаги неожиданно оборвались прямо за дверью, после чего к нам громко и властно постучали.
– Входите! – крикнул Холмс.
В комнату шагнул богатырского телосложения мужчина, не меньше шести футов и шести дюймов ростом. Одет он был богато, но столь роскошный наряд у нас в Англии сочли бы дурновкусием. Рукава и воротник его двубортного плаща были оторочены каракулем, а темно-синяя накидка на плечах, подбитая ярко-красным шелком, скреплялась у шеи брошью из крупного огненного берилла. Высокие, до середины икры сапоги, отделанные сверху коричневым мехом, дополняли картину варварской пышности, которую создавал весь его вид. В руке он держал широкополую шляпу, верхнюю половину лица его закрывала полумаска, которую он явно натянул только что, потому что, входя, все еще поправлял ее. Судя по нижней части лица, это был человек сильного характера: толстая выпяченная нижняя губа и длинный острый подбородок наводили на мысль о решительности, граничащей с упрямством.
– Вы получили мою записку? – спросил он низким, грубым голосом с сильным немецким акцентом. – Я заранее поставил вас в известность о своем визите. – Он переводил взгляд с меня на Холмса, очевидно не понимая, к кому обращаться.
– Прошу вас, присаживайтесь, – пригласил Холмс. – Это мой друг и коллега доктор Ватсон. Он иногда помогает мне в работе. С кем имею честь разговаривать?
– Можете называть меня графом фон Краммом, богемским дворянином. Этот джентльмен, ваш друг, думаю, человек честный и благоразумный, и я могу доверить ему тайну чрезвычайной важности. Если это не так, я бы очень хотел говорить с вами наедине.
Я поднялся, чтобы уйти, но Холмс взял меня за руку и рывком усадил обратно.
– Либо вы будете разговаривать с нами обоими, либо ни с кем, – сказал он. – При этом джентльмене вы можете говорить совершенно откровенно.
Граф пожал широкими плечами.
– Тогда я начну с того, – сказал он, – что возьму с вас слово ближайшие два года хранить в строжайшей тайне все то, что вы сейчас услышите. По истечении этого срока это уже не будет иметь значения. Но сейчас не будет преувеличением сказать, что на карту поставлено будущее всей Европы.
– Даю слово, – сказал Холмс.
– Я тоже.
– Прошу меня простить за то, что я скрываю свое лицо, – продолжил наш странный посетитель. – Августейшая особа, на которую я работаю, изъявила желание, чтобы вам не было известно, кто представляет его интересы. Могу признаться, что титул, который я назвал, на самом деле мне не принадлежит.
– Я догадался, – сухо обронил Холмс.
– Обстоятельства дела очень деликатные, необходимо сделать все возможное, чтобы не дать вспыхнуть грандиозному скандалу, который может серьезно скомпрометировать одну из царствующих фамилий Европы. Не стану скрывать, речь идет о доме Ормштейнов, наследных королей Богемии.
– Об этом я тоже догадался, – побормотал Холмс, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза.
Посетитель наш изумленно воззрился на человека, с безразличным видом откинувшегося в кресле в расслабленной позе, которого ему, несомненно, рекомендовали как самого проницательного и энергичного частного сыщика во всей Европе. Холмс медленно раскрыл глаза и выжидающе посмотрел на своего могучего клиента.
– Если Ваше Величество сосредоточится на деле, – проговорил он, – мне будет значительно проще вам помочь.
Мужчина вскочил и, охваченный сильнейшим волнением, стал ходить по комнате. Потом с жестом отчаяния сорвал с лица маску и швырнул ее на пол.
– Вы правы, – воскликнул он. – Да, я – король. Зачем это скрывать?
– Действительно, зачем? – хмыкнул Холмс. – Еще до того, как Ваше Величество произнесли первые слова, я уже знал, что имею честь принимать у себя Вильгельма Готтсрайха Сигизмунда фон Ормштейна, великого герцога Кассель-Фельштайнского, наследного короля Богемии.
– Но вы должны понимать, – сказал наш необычный посетитель, снова усаживаясь в кресло и проводя рукой по высокому бледному лбу, – должны понимать, что я не привык лично заниматься подобными делами. Однако вопрос настолько серьезен, что я не мог доверить его решение никому другому, не подставив себя под удар. Я прибыл инкогнито из Праги специально, чтобы получить вашу консультацию по этому делу.
– Так изложите мне его, – сказал Холмс, снова закрывая глаза.
– Вкратце факты таковы: около пяти лет назад, во время продолжительного визита в Варшаву, я познакомился с известной авантюристкой Ирен Адлер. Это имя вам, несомненно, должно быть знакомо.
– Доктор, будьте добры, поищите в картотеке, – не открывая глаз, произнес Холмс.
Он уже много лет собирал и упорядочивал сведения о людях и событиях, которые прямо или косвенно могли иметь отношение к его профессии, поэтому трудно было представить себе, чтобы в этих стенах было произнесено имя, на которое не оказалось бы соответствующей записи в его картотеке. Биографию Ирен Адлер я отыскал между биографиями какого-то иудейского раввина и одного капитана, написавшего монографию о глубоководных рыбах.
– Так-с, посмотрим, – сказал Холмс. – Хм! Родилась в Нью-Джерси в 1858 году. Контральто… хм! «Ла Скáла», хм! Примадонна императорской оперы в Варшаве… так-так. Оставила оперную сцену… ха! Живет в Лондоне… ну разумеется! Ваше Величество, насколько я понимаю, завязали с этой молодой особой определенные отношения, написали ей несколько откровенных писем и теперь желали бы получить эти письма обратно.
– Совершенно верно. Но как…
– Вы тайно обвенчались?
– Нет.
– Никаких официальных бумаг или документов, указывающих на вашу связь, не существует?
– Нет.
– В таком случае я не совсем понимаю Ваше Величество. Если эта особа решит шантажировать вас этими письмами или использовать их для каких-то других целей, как она сможет доказать их подлинность?
– Но почерк!
– Подделка!
– Моя личная бумага!
– Украдена.
– Моя печать!
– Фальшивая.
– Моя фотография!
– Куплена.
– Но на ней мы изображены вдвоем.
– О-о… Это очень плохо. Ваше Величество действительно допустили большую оплошность.
– Я тогда сходил с ума… Обезумел.
– Вы сильно скомпрометировали себя.
– Тогда я был лишь кронпринцем. Мальчишкой. Мне сейчас только тридцать.
– Фотографию нужно вернуть.
– Мы пытались, но ничего не вышло.
– Вашему Величеству нужно заплатить. Выкупить ее.
– Она ее не продает.
– Тогда ее надо выкрасть.
– Было сделано пять попыток. Дважды в ее дом вламывались нанятые мной воры. Один раз, когда она путешествовала, мы выкрали и обыскали ее багаж. Дважды на нее нападали грабители. И никаких результатов.
– Совсем никаких?
