Всемирный следопыт 1926 № 04 - Журнал Всемирный следопыт (читаемые книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
Когда медовница летела слишком быстро и мы не могли поспеть за ней, Намтинийа принимался подсвистывать ей, и наш крылатый проводник послушно поджидал нас; как только мы нагоняли его, он летел дальше. Игра эта, вероятно, продолжалась минут десять, когда птица вдруг снова села на дерево; мы же остановились возле него, как вкопанные, и смотрели друг на друга.
Дерево, на котором сидела медовница, обшарили со всех сторон, но… ничего не нашли. Начали обыскивать все окружающие деревья… Ничего! Я стоял, насмешливо и злорадно улыбаясь. Это был новый подходящий случай показать неграм всю бессмысленность их рассказов и диких суеверий.
Намтинийа сконфуженно заметил:
— Она нас обманула.
— Вот ты и видишь, — начал я, и только что собрался разразиться длинной речью, которая должна была раз'яснить всем, как глупо верить бабьим сказкам и, вообще, как глупы еще все овамбои, — когда внезапно наш бушмен Рамкваи, вес еще шнырявший вокруг деревьев и стучавший по ним своим маленьким ручным топориком, громко закричал:
— Илени-илени-омакоэту (идите, идите, друзья)!
Подбежав к нему, мы увидели, что из отверстия, оставшегося от сгнившей ветви, находящегося на высоте двух метров от земли, вылетало множество пчел.
— Ты видишь, господин, — сказал мне Намтинийа несколько свысока, — овамбои, оказывается, не так уж глупы. Птица не лжет.
Теперь настала моя очередь смутиться. Наша же птичка сидела на ветке и весело сверкала на нас своими черными глазками, точно говоря: «Скажите-ка, разве я не провела тонко своего дела?»
Теперь вопрос был только в том, как удобнее добыть мед.
При помощи постукиваний негры быстро определили, что дупло в дереве тянется довольно далеко вниз. В месте, где оно кончалось, наш бушмен пробил своим топором отверстие настолько глубокое, чтобы можно было проникнуть в дупло. Затем в отверстие сунули сухой травы и подожгли ее, чтобы дым выгнал еще оставшихся в дереве пчел.
Теперь предстояло самое трудное: леток, через который влетали и вылетали пчелы, следовало расширить настолько, чтобы туда можно было всунуть руку и вытащить соты.
Этот труд тоже взял на себя наш бушмен, после того, как овамбои подтащили сухих веток, по которым он взобрался вверх. Остальные в это время обдирали с деревьев куски коры в форме корытцев, на которые предполагалось уложить посланную нам судьбою добычу.
Когда отверстие оказалось достаточно широким, бушмен, не сморгнув глазом, сунул в дупло голую руку и, не обращая никакого внимания на жаливших его пчел, стал вытаскивать один сот за другим.
Появление каждого сота приветствовалось громкими ликующими криками. На свет появилось одиннадцать сотов, — улей оказался «очень жирным», как заявил радостно ухмылявшийся Намтинийа.
Рамкваи спустился на землю и предоставил товарищам облизать его липкие руки, — задача, которую они выполнили с видимым удовольствием.
Я вытащил из его тела пчелиные жала, — их оказалось 28 штук, при чем он, невидимому, особой боли не испытывал. Заинтересованный описанной картиной, я совсем забыл о нашем крылатом проводнике, приведшем нас к лакомой добыче. Когда я посмотрел в его сторону, он все еще сидел на том же дереве, куда спустился.
Часть сотов была полна меда. Некоторые из них казались совершенно белыми — это были свеже нанесенные. Часть их я отобрал для себя; потемневшие, которых было значительно больше, взяли туземцы, крайне осчастливленные подобной находкой, так как они большие любители меда. Остальные, полные личинок, я хотел приказать положить обратно в дупло, чтобы пчелы продолжали работать дальше.
Однако, мои овамбои этого не допустили, заявив, что личинки так же сладки, как и мед, и, действительно, они с'ели и эти соты до последней крошки.
Теперь я стал торопиться назад к фургону, но Намтинийа знал, что подобает делать в таких случаях. Он вложил кусок сота снаружи отверстия дупла, затем повернулся к птице и закричал:
— Благодарим тебя: твою плату мы тебе оставили!
Уложив соты в ведро в ожидания ужина на следующей стоянке, мы с бодрым духом поехали дальше.
Вечером в лагере я подозвал к своему костру Намтинийа и бушмена, чтобы узнать дальнейшие подробности об этом странном пернатом благодетеле человека.
— Господин, — начал овамбой, — эта птица любит человека и везде, где она видит людей, она подлетает к ним и ведет их туда, где есть мед. Но если люди ей ничего не оставят, она сердится и приводит следующих к такому месту, где в кустах таится лев или большая змея.
— Это верно? — спросил я у бушмена.
— Амеи (да), — ответил этот.
— А что ты еще думаешь? — спросил я у Рамкваи. Рамкваи устремил вперед задумчивый взгляд.
— Ну, что же? — подбодрил я его.
— Господин, — сказал он, — ты видел, что пчелы меня искусали; я думаю, что ты должен был бы дать мне жиру, чтобы я мог натереть себе руки.
Я согласился с этим и передал ему жестянку, в которой оставалось немного масла, после чего он встал и простился со мною с важным видом; то же сделал и Намтинийа.
С любопытством проследил я за бушменом, чтобы убедиться, действительно ли он станет смазывать себе руки. Все произошло, как я ожидал: он подошел к своему горшку с варевом и выложил в него масло.
— Но, Рамкваи, кажется, ты хотел намазать руки?
— Господин, — ответил он, простодушно смотря мне в глаза, — что попадает в мой желудок, попадает и в мои руки.
И снова я должен был согласиться с ним.
Это было в первый раз, когда я видел птицу-медовницу. Впоследствии я не раз следовал за ней, как в Отиймполо, так и в Зандфельде, и она почти всегда приводила меня к пчелиному рою. Мне ни разу не приходилось видеть, чтобы птица эта клевала оставленный на ее долю сот, несмотря на то, что я несколько раз долго ожидал, чтобы понаблюдать за нею. Буры, с которыми мне случалось говорить по этому поводу, рассказывали, будто она позднее забирается в опорожненное дупло и поедает оставшиеся там личинки. Они тоже уверяли меня, что медовница не всегда приводит человека к пчелиному рою, а иногда ведет их и к хищным животным, змеям или к кустам, где скрыта дичь.
В высшей степени интересно именно то, что она постоянно поджидает следующих за нею людей или возвращается на их свист. В знакомой мне литературе я нигде не нашел описания этой птицы. Как бы то ни было, когда я, вернувшись в Европу, рассказал о ней своим знакомым, они смеялись надо мною.
Только в охотничьей книге Рузвельта я нашел упоминание о ней; из этого можно заключить, что она встречается и в Восточной Африке, где Рузвельт охотился. Воздерживаюсь от всяких заключений и комментариев относительно побудительных причин, вызывающих подобное поведение этой любезной представительницы птичьего мира, и рассказываю только то, что видел собственными глазами.
В ЛЕСАХ АФРИКИ.
Во всех культурных странах, по мере развития промышленности, все больше и больше уничтожаются лесные богатства. Теперь почти во всех странах лесное дело взято под правительственный контроль, и вырубка лесов происходит по определенной системе, для того, чтобы избежать их полного уничтожения.
Лесные богатства Западной Африки как по своим размерам, так и по содержанию редких и ценных древесных пород представляют огромную ценность.
За последние годы наблюдается катастрофическое уменьшение лесов в Западной Африке. Туземцы, благодаря своему невежеству, а европейцы — с целью легкой и быстрой наживы, самым хищническим образом уничтожают огромные лесные площади ценнейших древесных пород.
Колониальные власти совершенно не обращают внимания на эти злоупотребления. Наоборот, они подают пример самого хищнического истребления великолепных тропических лесов.
В областях, где уничтожаются леса, условия жизни все более и более ухудшаются. Те, которые извлекают из вырубки лесов непосредственные выгоды, не хотят или не могут учитывать весь вред результатов такого хищничества.
А, между тем, уничтожение лесов весьма неблагоприятным образом отражается на климате, на состоянии вод, на сохранении в прочном состоянии песчаных и гористых местностей и т. д.
