Сверхновая американская фантастика, 1996 № 05-06 - Айзенберг Ларри (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
[О рецензии на одну из его научных книг]
…я сел и написал пышущее яростью письмо… я отметил, что факты остаются фактами и что я потрясен, узнав, что автор обзора предпочитает подгонять факты к теории, и что это беспокоит меня, так как в том же издании была его собственная статья, одобряющая широкое применение пестицидов, и я не уверен, безопасно ли прислушиваться к его мнению…
Написав письмо, поставив адрес на конверте авиапочты и запечатав его, я почувствовал, как моя ярость улетучивается. Я перечитал обзор и нашел, что он был глуп, но не так вреден, как я думал. Автор даже использовал слово «интересный» в одном месте, так что обзор был не напрочь плох. Поэтому теперь я должен набраться духу и разорвать этот конверт с совершенно новой маркой.
P.S. Я только что разорвал его.
[Он любил Бенджамина Франклина.]
…Вчера я узнал кое-что новое о нем. Во время американской революции капитан Кук участвовал в удивительных походах через Тихий Океан. Он был одним из первых современных научных исследователей, искавшим не золото, барыши или колонии, но знания. В те дни американские каперы рыскали по морям, выискивая английские корабли, чтобы утопить, в какой-то степени из патриотизма, но в основном из-за добычи. Капитана Кука тем не менее не трогали и даже не беспокоили, так как он находился под официальной защитой американской революции, по совету и настоянию Бенджамина Франклина.
Франклин хорошо понимал, что стремление к познанию (Вселенной — учеными, человеческих мыслей и чувств — писателями и художниками, человеческой этики и поведения — психологами, философами и — гм — теологами) является высшей целью человечества и что именно оно возвысило человека над другими животными. Важнее же всего, что Франклин понимал сам и заставлял американское правительство осознать приоритетность этого стремления над любыми государственными интересами.
Мы живем во времена, когда наука сделала понятие «сугубо государственных интересов» совершенно устаревшим, просто мало еще кто из нас это понимает. Такие люди как Кеннеди и Хрущев понимают, что «сугубо государственные интересы» — лишь окольное название самоубийства, и стараются (преодолевая всевозможные трудности и огромное сопротивление) поставить благо человечества во главу угла. Но есть и другие люди, понимающие архаичность обычных государств, но желающие произвести другое разделение — на основе цвета кожи. На стороне этих дьяволов и коммунистический Китай, и ЮАР, и расистский юг США, и многие другие.
[О «докторе Стрейнджлаве»]
Я никоим образом не считаю, что никто не должен смеяться (правда, только без злобы и ожесточенности) над учеными. Восхищаясь учеными и наукой, бесконечно любя их и уважая, я в то же время понимаю, что они — как и все остальное — могут служить мишенью для сатириков. Собственно говоря, укрыть ученых от пера юмористов, пусть даже злобного, было бы исключительно опасно для самой науки. Сделать из нее религию — значит возвести на трон ее худшие аспекты: авторитаризм, иерархичность и т. д.
В частности, я сам осознаю опасность того, что наука без особого сопротивления с ее стороны может стать марионеткой национализма и создать огромную угрозу для человечества. Действительно, существуют ученые, признающие свой первейший долг только по отношению к некоему произвольно выбранному сегменту человеческого рода, а не ко всему человечеству, есть и такие, для которых гордость от их творений или теорий, или их собственное болезненное самолюбие стоит над высшими интересами — интересами человечества. Да, конечно, я имею в виду и Теллера, при этом мне хотелось бы знать, не взял ли Питер Селлерс прототипом для этого героя Вернера фон Брауна.
[Из другого письма]
Мне не дает покоя, что люди готовы считать всех ученых воплощением зла за их участие в создании атомной бомбы, в то время как именно ученые протестовали против ее создания (не все, конечно) и боролись против нее. Решение ее использовать приняли политики, а взорвали ее военные — но есть ли хоть один политик или военный, публично выразивший сожаление в том, что он принимал участие в создании ядерной бомбы и ее использовании? На мой взгляд, к науке сегодня привлекаются люди с таким складом ума, какие в древние времена занимались философией, в средневековье — богословием: не просто лучшие, но наилучшие. (Что, конечно, не означает отсутствия проходимцев в рядах ученых.)
[О старом научно-фантастическом фильме]
Земля не может оставить свою орбиту и полететь прямо к Солнцу в результате чего-либо, чего угодно, произошедшего на Земле. Должна быть приложена внешняя сила. Земля может быть разрушена на кусочки, как следствие чего-то случившегося на ней, и некоторые кусочки могут направиться к Солнцу, но тогда эквивалентная масса должна полететь в противоположном направлении, а центр масс всех кусочков продолжит величественно вращаться вокруг Солнца по прежней орбите. Черт возьми, не знать этого (а никто в столице кино с этим фактом явно не знаком) может только человек до-галилеевской эпохи. Все равно, что сказать, будто «Готтдамерунг» написал Моцарт. И бесполезно отнекиваться, мол: «Глупые обыватели, которые будут смотреть картину, не знают этих тонкостей, а если бы и знали, то не обратили бы внимания». В современном мире научная неграмотность — грех, и любой, кто способствует ее распространению — преступник.
К чему тогда преподавать основы физики в школе, если в фильмах делаются вещи, показывающие, что их создатели никогда не слышали даже о сохранении вращательного момента.
[О вандализме и терроризме]
Весь мир горит, разрывается на части и ломается на мелкие кусочки, а всем наплевать. Я дошел до того, что уже почти желаю, чтобы уровень смертности резко возрос, очень резко возрос, нанося наибольший урон человечеству и наименьший — животному миру и неживой природе, давая шанс возродиться нашей старой планете. Я становлюсь мизантропом, наблюдая, как отдельные человеческие создания превращаются в чудовищ, думающих только о том, как бы урвать себе кусок побольше при всеобщем развале.
[После одного диспута в 1961 году]
Я всегда был очень нетерпелив по отношению к философии и философам, не продвигаясь в мыслях дальше определенного неприятного стереотипа, который, в основном, заключается в том, что они находятся гораздо ниже ученых. Необходимость философии, факт, что наука основывается на философии и может обсуждать свои результаты только в философских терминах — я сам все время пользуюсь философией в своих работах — все это внезапно оказалось так очевидно и явно, что я смертельно стыжусь того… что пришлось признаться в этом.
[Но мы иногда и спорили в письмах, хотя обычно побеждал он.]
Ты не должна использовать фразу «механицисты XIX-го века» как грязное оскорбление. Механицисты XIX-го века были гораздо ближе к цели, чем их соперники: виталисты, теологи и мистики. Под механицистами я понимаю тех, кто считает, что поведение Вселенной можно описать серией общих утверждений, называемых «законами природы». То есть Вселенная и ее составные части всегда ведут себя согласно законам природы и не могут выйти из повиновения. Это отрицает любую мысль о «свободной воле», или «направляющем высшем разуме», или «боге», если тебе угодно, чтобы я был откровенен. Это также подразумевает, что человек как часть Вселенной также не обладает свободой воли и не может выйти из повиновения законам природы. Короче говоря, Вселенная обладает некоторыми характеристиками, делающими ее подобной машине.
Этот взгляд на вещи эмоционально оскорблял многих людей, которые полны решимости считать себя выше машин, обладать свободой воли, душой и всем остальным. Вот почему у многих философов наступило облегчение в связи с тем, что механицисты XIX-го века, как оказалось, знали не столь много, как они преподносили. (Да это никому и не дано, а самое смешное, что механицисты XIX-го века были гораздо менее невежественны в этом аспекте, чем их оппоненты.)
