Непокорная (СИ) - Ольга "Реджина Фаланджи" (лучшие книги читать онлайн txt) 📗
— Я наложил антиаппарационный барьер, ты не сможешь далеко уйти! — словно читая ее мысли сказал Руфус. — Выйди и встреть свою смерть достойно!
— Амелия, беги так быстро, как только сможешь, — она почувствовала, как мама на прощание сжала ее руку. — Я люблю тебя, детка.
А в следующий миг Амелия почувствовала, как она выдернула свою руку из ее и сняла дезиллюминационные чары.
— Умничка, — почти ласковым тоном сказал Руфус, появляясь прямо перед мамой, а на его губах играла омерзительная усмешка.
Амелия крепко сжала в руке волшебную палочку, готовая в любой момент пустить заклинание в отца. Но мозг словно не слушался ее, парализованный ужасом происходящего, ведь в этот момент за спиной отца материализовался Темный Лорд.
— Убей ее, — шепнул он на ухо Руфусу, а в следующий миг лес озарило яркой зеленой вспышкой.
Амелия сорвалась с места, чувствуя, как с неё спадают дезиллюминационные чары, чтобы оттолкнуть маму, но достигла ее вместе с зелёным лучом, повалив на снег ее безжизненное тело.
— Не-ет! — закричала она не своим голосом, и этот вопль ужаса раздался на весь лес.
Не осознавая, что делает, она трансформировала себя в волка и запрыгнула на человека, который был ее отцом. Массивные лапы придавили его к земле, и она начала рвать его на части, клацая зубами по его коже, чувствуя во рту металлический привкус его крови. Краем глаза Амелия заметила, как от неё отскочило заклинание, и она сделала вывод, что по близости был Грюм.
А Темный Лорд тем временем взмыл в небо тёмной тенью, оставляя нерадивого приспешника расплачиваться за свои долги.
— Остановись, хватит, — послышался голос Грюма, но Амелия продолжала рвать плоть на части, окрашивая снег в ярко-красный цвет. — Он мертв! Остановись!
Рыкнув на него, Амелия громко взвыла, оглянувшись на безжизненное тело матери, и побежала прочь, чувствуя глубокое опустошение внутри. Она мчалась так быстро, что в заложенных ушах яро свистел ветер, а перед глазами мелькали ветви деревьев. Но это не помогало избавиться от картины, в которой ее мать лежала на снегу с широко распахнутыми глазами с пустым взглядом. Ее неживое лицо будто отпечаталось на внутренней стороне век.
Амелия бежала так долго, будто пытаясь убежать от ужасающей правды.
Ее отец убил ее мать.
Она убила своего отца.
Амелия осталась наедине со своей болью, которая щемила внутри, разрывая сердце и душу на части. И в этот момент она поняла, что совсем не хочет покидать волчье тело и возвращаться домой.
========== Глава 54. В волчьей шкуре ==========
Она думала, что знает все о боли.
О физической, когда тело не способно двигаться из-за невыносимых спазмов, сопровождаемых безумными вспышками слабости и неконтролируемыми судорогами. Словно ты больше не контролируешь себя, отдаваясь ужасающей реальности, в которой ты являешься лишь крошечной безвольной пылинкой.
О моральной, когда ты готова была лезть на стену от бессилия и отчаяния, понимая, что ничего не можешь поделать с невосполнимой пустотой внутри.
Но все это было лишь тренировкой по сравнению с тем, что она переживала сейчас. Амелия не могла плакать, ведь все, что у неё получалось — рычать и выть от безудержного страдания, которое остро граничило с маниакальными срывами.
Она мчала по лесу так быстро, что не замечала вокруг мелькающие стволы деревьев. Не замечала, как луна сменилась ослепительно ярким солнцем, а леса Уилтшира остались далеко позади, пуская ее в заснеженные долины Дербишира. Амелия не замечала усталости, от которой сводило мышцы, не замечала голода и жажды. Ее единственной целью было убраться подальше от навязчивых картин.
Ее мать с застывшим взглядом безжизненно падает на белоснежный хрустящий снег.
Ее отец разодран на клочья ее собственными руками, а если быть точнее — лапами.
Но от этого было не убежать, и Амелия осознала ужасающую правду лишь тогда, когда лапы бессильно подогнулись и она проехалась мордой по кристально-чистому снегу. Не было сил, чтобы встать и идти дальше, поэтому она осталась лежать на этом самом месте, предаваясь воспоминаниям.
— Мама, почему я не такая красивая, как Изи и Пенни? — спрашивала она с упреком в светло-карих глазах.
— Что за вздор, дорогая? — Лора мягко улыбнулась ей, заправляя прядь вьющихся волос за ухо. — Ты такая же прекрасная, как и твои сестры!
— Сегодня мне зачарованное зеркало сказало, что я слишком неряшлива и неблагородна.
— И тебя это расстроило? — усмехнулась мама, с лёгкой улыбкой глядя на неё.
— Да! — семилетнюю девочку было не сложно заставить чувствовать себя никчемной, даже если это было отражение в зеркале.
— Глупости. Чем меньше ты обращаешь внимания на досужие мысли, тем счастливее ты будешь.
Это был самый первый урок от мамы в ее сознательной жизни. Амелия вспоминала о нем каждый раз, когда кто-то был недоволен ей, когда она выглядела неподобающе или вела себя слишком заносчиво. Она научилась жить в ладу с собой, делая лишь то, что хотела сама, наплевав на мнение окружающих людей.
В последующем этот совет Лоры обернулся против неё самой же, когда у Амелии начался подростковый период.
— Амелия, ты не должна себя так вести, это просто возмутительно! — взгляд Лоры метал молнии, а ее тринадцатилетняя дочь даже бровью не повела. — Зачем ты издеваешься над другими девочками? Тебя теперь хотят отчислить!
— Эти девочки заслужили каждое заклинание, — спокойно ответила Амелия, скрестив на груди руки. — Они сами очень долгое время пытались издеваться надо мной, только я была одна, а их — четверо.
— Но можно же было решить все мирно!
— Я пыталась мирно, но они сами решили выйти на тропу войны.
— Разве тебя не беспокоит, что о тебе будут думать после этого происшествия? — Лора пыталась вывести дочь хоть на какие-нибудь эмоции, но та оставалась невозмутимой.
— Мне плевать, что они подумают. Разве не ты учила меня этому, мама?
Сейчас Амелия с безмерной тоской вспоминала те времена, когда вела себя ужасно с мамой, огрызалась на неё, сбегала из дома. Она была самым трудным ребёнком из всех детей Лоры, требуя к себе больше внимания, чем положено. Сейчас Амелия переросла уже тот подростковый период, и сожалела о многих своих поступках. Жалела о том, какой эгоисткой она порой была, сколько проблем доставляла родителям.
Она вернула бы назад каждое колкое слово, брошенное в адрес матери, которая пыталась обуздать ее характер, но уже было поздно. Мама умерла, пытаясь защитить ее, а ведь и в этом была виновата только она.
Ведь это Амелия намекнула ей о том, что примет участие в ликвидации ритуала.
Она протяжно взвыла, пряча нос в лапы, думая о том, что все могло бы быть иначе, если бы она промолчала. Ее родители были бы живы, если Амелия научилась бы сначала думать, а потом только говорить. Это навсегда станет для неё уроком.
Последним уроком, который преподала ей мама.
Ее последние слова до сих пор звучали в голове, и она не могла перестать думать о них, когда вновь побежала по лесу. Мама чётко знала на что шла, когда прощалась с ней.
— Амелия, беги так быстро, как только сможешь. Я люблю тебя, детка.
Детка. В детстве мама часто звала ее именно так, вкладывая в это слово столько любви и нежности, что сейчас от этого щемило сердце. Она так и не сказала ей, что тоже любит ее, и, если честно, Амелия не могла даже вспомнить, когда последний раз говорила это своей матери. Год назад? Два? Десять? В последние годы она была так зациклена на самой себе, что совсем забывала о тех, кто был рядом. И пускай они сильно отдалились друг от друга, Амелия чувствовала в этом, опять же, только свою вину.
А ведь все начало налаживаться после того, как отца посадили в Азкабан. Она никогда не забудет те четыре недели, что они провели в Дорсете, восполняя пробелы в общении. Ее мать казалась тогда такой счастливой, как когда-то давно из ее детских обрывочных воспоминаний. Они наконец нашли общий язык, и общались так крепко, как никогда раньше.
