Всё было совсем не так - Кицунэ Миято (полная версия книги TXT) 📗
Потом он смеялся, корчась в истерическом припадке, потом снова была боль, много боли. Хашираму мы попросили уйти, помочь он всё равно не мог ничем. Не хотелось показывать постороннему проблем Саске.
— Я хочу домой, пожалуйста, отпустите меня домой, я хочу к маме и папе, я так устал, — просился Саске в бреду. И мы с Итачи уговаривали его остаться. Что здесь Саске будет лучше, что мы не сможем без него, а он плакал и хотел уйти, потом просил его убить, просил его отпустить обратно в Чистый мир.
Это было очень тяжело.
В конце восьмого часа, уже ночью, у него снова началась истерика:
— Кровь… дайте мне кровь… Итачи, убей всех, я хочу крови, ха–ха–ха… Убей всех, ты же можешь, братик, убей всех ради меня, — на Итачи было страшно взглянуть, кажется за эти восемь часов он постарел лет на десять.
— Я люблю кровь и отрубленные руки… я собираю коллекцию, — продолжал метаться Саске.
— Саске, прекрати! — стал тормошить его я. — Успокойся! Итачи больно.
— Итачи, братик… люблю… ты такой красивый, Наруто… и Итачи такой красивый… Не уходите от меня, не бросайте. Я не буду… пожалуйста, простите, простите меня… — я успокаивающе обнял его, поглаживая по спине, как в детстве, когда позволял использовать себя вместо плюшевого мишки и Саске наконец затих, уснув.
Саске не просыпался после случившегося ещё трое суток. Мы с Итачи дежурили возле его постели по очереди, точнее, я заставлял поспать старшего Учиха хотя бы немного, и обещал тут же разбудить, когда Саске проснётся. Впрочем, через час моих бдений у кровати Саске, Итачи выгонял меня из комнаты своего братца, упорно ожидая, пока тот очнётся.
Утром четвёртого дня, после того, как мой друг впал в беспамятство, меня разбудила какая–то возня на животе.
Открыв глаза, я встретился с ясным, голубым, как весеннее небо, взглядом Евы. Странным таким взглядом. Умилительным. Она, по–моему, до этого так могла посмотреть только на тентакли, причём, если бы они были у Курамы, который бы держал в одной руке печеньку, а в другой кусок прожаренного кабанчика (это была какая–то странная фишка в последнее время у нашей лисички).
Может у неё тоже случилось что–то вроде эмоционального выброса, как у Саске?
— Ах… — глубоко вздохнула лисица, откровенно пялясь на меня.
— Ева…
— Молчи, — мой рот заткнули мохнатой ладошкой. — Дай я полюбуюсь на тебя.
— Но…
— Тссс! — голубые глаза продолжали изучать моё лицо.
— А… — хотел спросить очнулся ли Саске, но коварная лиса начала вылизывать мои щёки.
Я подхватил её под передние лапы, отрывая от себя.
— Ты чего лижешься?
— Ты мне нравишься, Наруто, — безапелляционно сообщила многохвостое создание Саске.
— Меня Хината заревнует, — со смешком выдал я. — Она же моя девушка, а не ты.
Совершенно для меня неожиданно, от моих слов Ева сильно расстроилась, у неё реально потекли слёзы. Не знал, что лисы могут плакать. Да ещё так… навзрыд.
Ещё полчаса я её утешал, гладил и обещал раздобыть кабанчика, которого я попрошу Итачи зажарить огненным дзюцу. Только на такого кабанчика Ева в конце концов согласилась и перестала плакать. А ещё пришлось несколько раз поцеловать её в носик. И в глазки. И в мохнатые щёчки. В общем, чтобы прекратить эту истерику я уже был готов даже под хвосты её поцеловать, но обошлось.
Ева ушла в мой внутренний мир, чтобы пообщаться с Курамой, а я, с гулко бьющимся сердцем, направился к комнате Саске.
Оттуда мне навстречу вышли Хаширама с бабулькой Цунаде, которые тихо, шёпотом переговаривались или, скорее, переругивались.
— Саске проснулся? Как он? — тоже шёпотом спросил я. Цунаде, чем–то расстроенная, прошла мимо, бросив на деда короткий злой взгляд.
— Он проснулся. Но у него эмоциональная буря, — Хаширама посмотрел в спину внучке и ухмыльнулся. — Сейчас Саске переживает острую любовь ко всему живому.
Склонившись к моему уху, он прошептал:
— Представляешь, он предложил грудям малышки Цуны выйти за него замуж.
Полюбовавшись на моё выражение лица, Первый Хокаге хлопнул меня по плечу.
— Ну, ты это, иди к другу, расслабься и попытайся получить удовольствие, — хихикнул он. Вот сволочной дед!
— А Итачи там?
— Нет, Итачи уже получил свою порцию, он вроде на кухне свой чаёк пьёт. Успокаивающий, — жизнерадостно сообщил Хаширама.
М-дя… Как–то после таких слов немного страшно.
Часть 4. Глава 19. Любовь, приятности и неприятности
— Наруто ты такой милый, дай я тебя обниму… — при этом Саске смотрел на меня своей убойной техникой «Glazki kak u kota iz Shreka».
Не думал, что спустя столько лет на мне это сработает. Но я покорно пошёл в объятия лучшего друга, которых, казалось, лиши я его, то успокоить Саске жареным кабанчиком, как Еву, не смогу.
— Ты такой красивый, Наруто, такой хороший, ты не представляешь, как я тебя люблю, сильнее я только Итачи люблю, а потом сразу ты, — приговаривал Саске, дрожащими руками поглаживая мою напрягшуюся спину.
— Да ладно тебе Саске, — я чувствовал, как горят мои щеки. Наверное, стали красными, как томаты. Знакомьтесь, Помидорка—Наруто–кун — любимец Учиха Саске.
— Нет, правда. Ты — как солнышко. Такое яркое. Я бы не смог жить без тебя и погрузился во тьму или умер бы, не знаю… — бормотал Саске, подталкивая меня к кровати.
Меня охватила лёгкая паника. Я даже стал вырываться из слишком уж дружеской хватки, но Саске скрутил меня, повалил на кровать и начал… тискать.
Правда, я чувствовал себя любимой кошкой, которая настолько мила, что хочется зажамкать, придушить и зацеловать до смерти. До поцелуев, хорошо, не дошло. Хотя, глядя в лихорадочно–обожающие глаза Саске, я думал, что мой конец не за горами. Попытки освободиться ничего не дали, поэтому я притворился мёртвым и стал представлять, что Саске делает мне… массаж. Стараясь не думать о слухах, что когда–то распускал Сай, чтобы отвадить меня от друга.
— Всё, кажется, отпустило, — пробормотал уже почти нормальным голосом мой друг спустя сорок минут «массажа» и крепких объятий. — Прости, что я так… Почти не мог сдерживаться.
— Да ладно, — улыбнулся я, стараясь, чтобы улыбка вышла ровной. — Когда ещё увидишь столько чувств от тебя?
— Блин, меня так плющит. Я даже понимаю Хинату с её обмороками. Когда увидел утром брата, думал, сердце из груди выскочит, — пожаловался Саске со вздохом. — Даже смотреть на него не мог. Итачи полчаса стоял не шевелясь, чтобы я привык к его ослепительной красоте. Это были самые прекрасные и одновременно ужасные часы в моей жизни. Я чувствовал себя розовым желе.
— Но это временно… или… — осторожно спросил я.
— Думаю… Надеюсь, что временно, просто я словно испытываю концентрацию чувств, всё то, что не чувствовал… — он запнулся и быстро посмотрел на меня.
— Я знаю про самогендзюцу, — понял, о чём не хотел говорить он.
— Прости, но… ты… я не хотел расстраивать тебя, — смутился Саске и торопливо добавил. — Но даже тогда в детстве, без чувств я всё равно… Мне было хорошо рядом с тобой Наруто. Ты хороший, весёлый и забавный, и тёплый… Ты так помог мне… тогда и вообще. Ты мой настоящий друг, — щёки Учиха залил самый яркий румянец, что я когда–либо у него видел. Не, он и до этого, бывало, чуток краснел, раз или два, но как–то не так.
— Ну я это уже как–то понял, в течении последнего часа, — буркнул я, смущаясь, кажется, ещё больше Саске. Сидим, как две помидорки…
— А ты правда признался в любви ба… Цунаде–химе и её грудям? — широко улыбнулся я, пользуясь, надеюсь, что временной, беспомощностью друга перед моим обаянием.
— Блин, стыдно–то как… — хлопнул Саске себя по лбу, снова заливаясь краской. Потом его глаза стали такими же мечтательными, как у Евы сегодня утром. — Но они такие… восхитительные… нежные, такие… одинаковые.
От пускания слюней на выдающиеся достоинства бабульки Цунаде Саске отвлекла вышедшая из моего внутреннего мира, лёгкая на помине, Ева.
