Асмодей (СИ) - "Dragoste" (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
Аврора, подхваченная людским потоком, оглохла, ослепла и не поднимала взгляда, будто сама шла на заклание. Собственно, какая кому разница, кто теперь станет жертвой прожорливого топора? Теперь они все под его лезвием, только многие пока не осознают этого в полной мере.
Оказавшись на площади Сент-Оноре, Аврора была ни жива, ни мертва, как придорожный цветок, прибитый к земле пылью и не имеющий шанса подняться вновь. Асмодей был прав, когда говорил, что не было в жизни зрелища более интересного, чем смерть! Оказавшись в самом сердце готовой разразиться бойни, Аврора застыла в молчаливом ожидании. Сейчас ей чудилось, что уже гремели траурные барабаны, а может это кровь клокотала в ее венах и била по вискам.
– Только бы не поднимать глаз, не смотреть туда, где над головами вот-вот зависнет острие топора, – шептала она самой себе, зажмурив глаза.
Пожалуй, понять ее сейчас мог лишь тот, кто видел разъяренные лица толпы с бурого ложа плахи и чувствовал, как липкая кровь предыдущей жертвы капает на шею. Жаль, что немногим удалось избежать столь печальной доли. А Аврора д’Эневер понимала это, чувствовала, ибо однажды побывав на костре инквизиции, она вовек не сможет забыть тех ощущений, что стали частыми гостями в ее ночных кошмарах.
Вдруг, как по мановению волшебной палочки, шум и голоса затихли; и на эшафот взошел мужчина огромного роста, с алой маской, скрывающей лицо. На ногах у него были старые башмаки, привязанные у щиколоток бечевками, которые издавали до боли противный звук при каждом шаге. Так и не сумев сдержать любопытства, Аврора отважилась поднять голову.
Незнакомец был обнажен, несмотря на легкий морозец этого утра, если не считать коротких, изодранных на коленях холщовых штанов; на правом боку его висел большой тесак, вложенный в кожаные самодельные ножны грубой работы; на правом плече он держал тяжелый железный топор. Это был палач.
– О, сегодня их много… – послышался насмешливый бабский голосина где-то над ухом. – Поделом им, нечего мужей у порядочных горожанок отнимать! Казнить их!
Аврора с раздражением взглянула на кровожадную склочницу, коей оказалась увядающая на вид женщина, перешагнувшая тридцатилетний рубеж. Ее лицо, изъеденное оспой, больше походило на пористую губку, а зловонное дыхание и гнилые зубы делали ее внешность намного отвратительней. Спутанные волосы укрывал изъеденный молью платок, а бесцветные, маленькие глазки, и вовсе придавали ей некое сходство со свиньей. Девушка даже поежилась. И что случилось этим городом? К горлу мадемуазель д’Эневер подступила тошнота. Бежать, как хотелось убежать. К черту соглядатаев, к черту Асмодея и его поручение. Сам найдет ее, когда все кончится и накажет. Обязательно накажет. Все что угодно, но только не это… она здесь словно в клетке – в оковах зловонной толпы…нет…
– Казнить, казнить! – тем временем подхватили голос склочницы десятки зевак. – Предайте их смерти!
– Да! – взревела толпа.
– Продажные женщины! Шлюхи! – Доносились крики у повозки палача, в которой и впрямь были представительницы слабого пола, не желавшие оставаться в долгу у тех, кто из кожи вон лез, чтобы облить грязью несчастных, при этом находясь в относительной безопасности.
– Лицемеры! Завистники! – кричали в ответ приговоренные. – Только вчера мы развлекались на соломенном тюфяке, а сегодня вы горите желанием нас убить!Только бы никто не узнал вашего позора. Видать, подонки, вы уже не в состоянии получать удовлетворение просто так! Что, сволочь, моя мертвая голова доставит тебе большее удовольствие?
Самая прыткая женщина еще орала, нецензурной бранью расчищая себе дорогу на эшафот, но были слышны также и отчаянные стенания, мольбы о пощаде и даже еле слышные молитвы.
«К кому?» – подумала Аврора. – «К кому взывают эти несчастные? Творец покинул этот город! Но коли не готов поверить в Бога, поверь в черта. Он уж точно внемлет», – при этой мысли Аврора оглянулась по сторонам, но встретила лишь жадные лица толпы.
Эти люди были голодны, а власть жестока – вместо еды давала зрелища. Что ж, прекрасный способ накормить всех страждущих – это залить их крикливые глотки кровью, затолкать в них человеческую плоть, пусть радуются. Идущие на плаху в отчаянии встречали своих палачей жестокой бранью. Не сложно было говорить правду перед тем, как навсегда сомкнуться очи и свет жизни покинет тела, ведь дальше и больше осудить уже никто не сможет. Вот оно – отчаяние – прекрасное мерило истины. Аврора в злости закусила губу. Может ли человек по доброй воле захотеть вернуться в Ад? Может, коль на Земле еще хуже. И Аврора захотела этого, возжелала вернуться туда, где правила игры были понятны.
Кого винить в происходящем? Бога? Дьявола? Людей? Ужасная картина: власть, прогнившая изнутри, погрязшая в коррупции. Это они довели свой народ до такого зверства. Вот на кого нужно было обрушить семь казней египетских. На тех, кто пребывает в праздности и распутстве. Но ничего, придет и их черед. Асмодей приберет к рукам каждого из них, пусть не сомневаются.
Лезвие топора скользнуло вниз с характерным металлическим шорохом. Ударилось в шейные позвонки жертвы, начисто перерубив. Аврора, стоявшая в первом ряду, не сразу поняла, что с ней произошло, но почувствовав солоноватый вкус крови на губах, еле сдержала тошнотный позыв. С неприятным звуком голова одной из жертв отлетела в сторону, обдав ближайших зрителей кровью. Толпа взревела, а несчастная девушка, сильнее стянув забрызганный кровью белый плащ, неосознанно попятилась назад, но тут же толчок в спину заставил ее занять прежнее место.
Топор палача гремел и рокотом своим вселял в сердца людей ужас, который только еще больше приковывал их к развернувшемуся зрелищу. И лишь Аврора, сокрыв лицо за глубоким капюшоном проливала горькие слезы за каждую погибшую жертву, не имея возможности покинуть толпы. Она совсем не переносила любых звуков, передающих сильное страдание, и ум ее сейчас сам собой уносился в прошлое, будто защищаясь от ужаса настоящего…
К собственному удивлению перед ее мысленным взором не предстали заливные луга родного города, она не увидела родителей или безмятежный лик сестры. Нет, это не были воспоминания о смертной жизни, это было ее бессмертие. Как наяву она увидела улыбку Асмодея, с умилением глядя на озорные ямочки на его щеках, воскресила в памяти долгие вечера, проведенные за сведением учетных книг и не менее длинные ночи, объятые огнем истинной страсти. Неужели тогда она была счастлива? Но почему? Как такое вообще могло произойти? Что за больной рассудок способен мечтать о возвращении в Ад, если была возможность испросить спасения души у служителей Церкви?
А вокруг царил кошмар, льющаяся кровь заставляла расширяться девичьи зрачки, запах стоял, как на скотобойне, но нет, это были не животные – то были люди. Рыжим, багровым, карминно-красным было забрызгано все: одежда зевак, эшафот, даже земля. То было творение безумного художника, что смешивал здесь краски. Крики ужаса, боли и сумасшествия сливались в один единственный звук – пение смерти. Это были слишком яркие эмоции, не в силах справиться с которыми девушка закрыла уши и глаза.
Вновь послышался звук удара топора, различимый даже сквозь крики беснующейся толпы. Лезвие, устремившись вниз, с характерным влажным хрустом перебило шею жертвы, отделяя голову от тела. Толпа замерла ровно на одно мгновение, чтобы уловить момент между жизнью и смертью. Застыл маятник времен, замер багровым оттиском ноябрьский день. …Удачно, без долгой, мучительной агонии. Послышался удовлетворенный людской рев и несколько хриплых, истерических всхлипов. И тут Аврора почувствовала, как толпа вокруг нее расступилась. Затихли даже злобные крикуньи.
– «Не оборачивайся!» - кричало все существо Авроры, – «только не смотри, не смотри», но вот нечто еще живое глухо стукнулось о ее ногу, и девушка не послушалась собственных увещеваний с ужасом глядя на багровую вязкую почву.
Голова престарелой распутницы с предсмертным ужасом на лице уставилась на Аврору. Из шеи и рта несчастной все еще била кровь, а губы зашевелились в посмертной судороге, будто убитая пыталась произнести последнюю молитву Богу, а может проклятие, вооружившись силой Дьявола.
