Заточенная в Золотой Клетке (СИ) - "АlshBetta" (книги регистрация онлайн .txt) 📗
Попытка суицида случилась с ним лишь однажды, когда стало так плохо, что хотелось только одного – избавления. Естественно, избавления лучше, чем смерть не придумаешь. Он нашел снотворное, и, выйдя на балкон своей комнаты, где очень часто бывал со своей малышкой, с легкостью высыпал весь пузырек с лекарством в рот. Встав у изгороди, он принялся смотреть в горизонт, представляя себе свою девочку, и смотря на небо, шепча ей, что скоро они встретятся, будут вместе!
И правда, вскоре он почувствовал что его клонит в сон. Улыбаясь, он улегся прямо на холодном мраморном полу, теша себя последними воспоминаниями о своей малышке. Представляя её щечки, её золотые кудри, её стройное тельце и большие, словно бы его, изумрудные глазки, впитывающие серьезность и наивность одновременно. Она была так прекрасно в этих его воспоминаниях, что он заснул будто бы в раю.
Но потом он все же проснулся, хотя уже и не наделся на это. Проснулся, и попал в ад. Две недели в больнице, потом реабилитация, а затем консультации с различиными психотерапевтами. Первое время он очень злился и на Джаспера, и на докторов, которые спасли его, а потом, потом постепенно злость стала проходить, уступая место серой безразличности. Он утратил смысл слова «Жизнь», он не жил, он существовал. Воспоминаний больше не существовало, они исчезли. Осталась лишь работа и женщины. С женщинами он отвлекался от работы, а от женщин отвлекался работой. Менялись они с такой скоростью и беспределом, что Каллен иногда надменно удивлялся. Иногда он сам себя пугал – приходил в эту комнату, и ничего не чувствовал. Депрессия воистину была так велика, что он ничего не ощущал – ни боли, ни страданий, ни любви. Он был словно бесполезная, использованная оболочка. В его голове постоянно был вопрос «Зачем его спасли?», а ответа он так и не находил. День за днем, ночь за ночью – пробежало так шесть лет. Когда Луи явился к нему, и заявил о налоговых сборах, он был такой же «замороженный» как и всегда. Ему было плевать на людей, на их чувства, мысли и достоинства. От женщин он хотел секса, а от мужчин – признание лидерства. Всегда привыкший руководить и отдавать неизменно исполняющиеся приказы, он наткнулся на синюю папку с фотографией Беллы Свон. Только тогда, только в тот момент он ощутил, что снова живет. Сам не понимая почему, он чувствовал, как его сердце яростно отбивает судорожный ритм, а руки сжимает дрожь. Ему захотелось лишь одного – этой девушки. И захотелось не только из-за половой жизни. Он снова почувствовал любовь к погибшей Белль, услышал свою собственную боль от потери. Столько раз перевидавший что значит, ничего не ощущать по отношению к любимому ребенку, он отчаянно зацепился за эту девушку – ниточку, связывающую его с дочерью. Странно, что он осознал это только сейчас, когда внимательно разглядывал фотографию, на которой его малышка вместе с ним изображены на качелях в лунопарке. Они вместе смеются и показывают в камеру язык. Снимала их тогда Элис, и поэтому из сделанных десятков фото, хорошим получилось лишь одно – Элис тоже смеялась, и не могла удержать фотоаппарат.
Снова отвлекаясь от Изабеллы, Каллен вспомнил про Элис. Она счастлива, и это его немного успокоило. Ему было хорошо, когда она была рада, а она рада. Её счастье рядом с Джаспером, а его – с ней. Совет им да любовь…
И все же, даже мысли о сестре, о Белле не помогли ему отвлечься от обстановки, столь знакомой, что даже страшно. Входя глубже в комнату, и отрывая взгляд от фото, Эдвард разглядел изысканную мебель из красного дерева – потрясающую кровать, комод, письменный стол и небольшую софу. Все в этой комнате так, как при жизни Белль. Фото, вещи в комоде, книжки в столе и разбросанные на софе игрушки – это его приказ, отданный Мари. Она все это устраивала и собирала по крупицам. Это её работа, а не Белль. Белль здесь никогда не было и не будет. Пора бы уже выкинуть всю эту ерунду из головы, и не пытаться вернуть сюда девочку только лишь одной комнатой. Это глупо и…не работает. Варианта правильнее этого помещения Каллен не нашел. Он не мог забыть Белль, не мог выпустить её из сердца, но мог отпустить ее, наконец, туда, где она будет счастлива. Перестать привязывать к себе сотнями земных цепей. Хватит, она заслужила свободу, и она её получит.
Вздохнув, Каллен подошел к столу, доставая оттуда дневник, который последний раз видел шесть лет назад, в день смерти Белль. Он нашел его в груде пепла, и все время перечитывал. С ним он и согласился на самоубийство, держа его в руках. Открыв кожаную обложку, предварительно поглаженную его руками, он вчитался в одну из заметок, оставленную детской рукой:
Сегодня мы ходили на каток в Нью-Йорк, мне там понравилось. Папа говорил что все люди которые занимаются спортом будут здоровыми и красивыми. Я сказала, что тоже хочу заниматься спортом, а он лишь рассмеялся. Наверное, он решил, что я не смогу, потому что спортсмены очень сильные люди. Но я же сильная! Тетя Элис постоянно говорит мне, что я могу защитить их всех, если захочу. А папа не верит…
Ну и ладно, я все равно его люблю!
Но это лишь начало. Первая запись дневника. Первое, что было написано в эту тетрадь. Три года непрерывных записей, которые она вела, будто бы зная, что когда-нибудь кто-то захочет это перечитать. Эдвард знал их все наизусть, и каждая была для него бесценной, но некоторые он любил больше всего:
Учиться невероятно сложно! Папа и Тетя Элис говорили мне, что в учителях нет ничего страшного, но они не правы. Мистер Хвинстоун, который приходит ко мне домой заниматься каждый день, учит меня и письму, и математике, и чтению – это ужасно долго и скучно! Мне не нравится.…А папа все настаивает, что без этого я не смогу стать «полноценным» человеком. А что значит полноценный?
Нужно будет не забыть спросить у мистера Хвинстоуна, когда он завтра придет ко мне…
Эдвард не без улыбки вспомнил, как вел со своей малышкой разговор о важности учебы и познаниях. Интересно, она все-таки узнала, что значит «полноценный»?
И вновь отвлечение, отвлекающие факторы. Когда же он уже перейдет к самому главному, вспомнит самый тяжелый из всех дней в его жизни?
Будто бы в ответ на эти мысли, его машинальные перелистывания страниц дневника его девочки остановились на том самом дне, когда записи навсегда оборвались:
Папа обещал, что будет на моем десятом дне рождении! Обещал! Обещал! И не сдержал слово! Он сказал, что это его работа, и он не может остаться. Знаешь, дневник, я на него обиделась. Я вообще не люблю на него обижаться, но сегодня именно такой день. Я просила его всего лишь раз – он не был ни на одном моем дне рождении с самого пятилетия! – а он все равно предпочел работу мне. И как же это понимать? Что же, придется разбираться с ним, когда он вернется: я не люблю его огорчать, а когда я плачу, он всегда огорчается – но мне придется, иначе он так и не согласиться провести хотя бы этот один день со мной. Пожелай мне удачи, Дневник!
У Эдварда сбилось дыхание, когда он прочел эту последнюю заметку до конца. Его затрясло сильнее, будто в лихорадке. Книжечка выпала из дрожащих рук, и вскоре он последовал за ней, грузно рухнув на колени, а затем и на спину. Чувствуя, как внутри все сгорает от ненависти к себе, он растерянно глядел вокруг. Она действительно просила его лишь раз! Лишь один раз! А он не смог, не захотел, не посчитал нужным,…ему нет оправдания, нет и никогда не будет! Если бы он был в доме тогда, возможно все бы было по-другому, по-лучшему, по-хорошему, и Белль осталась бы жива!
Как же это сложно, господи! Как же сложно пытаться избавиться от тяжелого прошлого!
Его затрясло сильнее, когда он снова очутился в воспоминаниях там, у горящего особняка, и как рвался внутрь, а его не пускали, оттягивая обратно. А затем, громкий взрыв, оглушивший всех вокруг, и убивший Изабеллу…
