Аромат лимонной мяты. Книга первая (СИ) - "spring_twister" (читаемые книги читать .txt) 📗
Наконец, перед трансфигурацией, подходящая рунная цепочка сложилась и девочка, решив провести полевые испытания, оторвала полоску с формулой от тетрадного листа. Дальше она собиралась активировать руны и пришпилить бумажку к подкладке мантии. Вот тут-то и выяснилось, почему маги пишут на пергаменте: магловская бумага не выдержала магического воздействия. Лист мгновенно вспыхнул и загорелся жизнерадостным огоньком. Скаутский костерок и жареный зефир в развлекательную программу дня никак не вписывались, поэтому Мелисса быстренько залила огонь Агуаменти.
Расстроенная тем, что ее многочасовая работа отправилась псу под хвост, она выудила из лужи листок и разглядывала расплывающиеся знаки, когда услышала:
– Десять баллов со Слизерина за пожар…
Подняв глаза, Мелисса увидела перед собой Макгонагалл, неприязненно поджавшую губы.
– Пять баллов за лужу… – продолжила она тем временем.
Девочка тряхнула головой, словно опомнившись, вытащила из рукава палочку и высушила залитый водой каменный пол.
– И пять баллов за колдовство в коридоре, – припечатала профессор.
В этот момент из-за плеча Мелиссы появилась чья-то рука, которая резво цапнула мокрый листочек с формулой, а на голову самой девочки посыпались пергаментные свитки. Профессора древних рун, Батшеду Бабблинг, – а рука принадлежала именно ей, – рассыпавшаяся собственность совершенно не смутила. Ее в принципе не могло смутить ничего. Даже если бы где-нибудь на территории Хогвартса вдруг упал астероид, она бы лишь пожала плечами и двинулась по своим делам. Свалившийся с неба булыжник заинтересовал бы ее, только если бы на его поверхности обнаружились незнакомые руны.
Бабблинг с интересом рассматривала рунную цепочку, по своему обыкновению, быстро, без пауз, бормоча себе под нос что-то вроде: «Оригинально-левой-ногой-правое-ухо-гвозди-микроскопом-трахеотомия-перочинным-ножом…»
Через несколько секунд она стряхнула с рук окончательно расползшийся лист бумаги, взмахом палочки собрала упавшие пергаменты и, уже на ходу бросив чуть ли не в одно слово: «Пятнадцать-баллов-Слизерину-за-работающее-Мордред-знает-что-такое», – пересекла коридор и скрылась за поворотом, даже не глядя на ошарашенных первокурсников и замершую с приоткрытым от возмущения ртом Минерву.
Естественно, подобная щедрость практически полностью нивелировала воспитательный эффект от нахмуренных бровей и поджатых губ профессора Макгонагалл, а также снятых ею баллов. Мелисса расслабилась. На уроке она вполуха слушала об уже известных ей законах Гэмпа и исключениях из них, когда в голову неожиданно пришла интересная мысль: а так ли прав был Гамп, утверждая, что нельзя трансфигурировать еду? Нет, только клинический идиот может трансформировать камень в именинный пирог, рискуя тем, что тот в любой момент вернется в изначальное состояние. Если не на зубах, превращая их в крошево, то в желудке, что хорошего самочувствия тоже не прибавит.
Но что если превратить черствый кусок хлеба в свежий батон? А если в говяжий стейк? Какой будет вкус: как у мяса или как у сухаря? А калорийность и набор витаминов и минералов будет соответствовать хлебу или говядине? И если мясу, то какова вероятность того, что все необходимые организму питательные вещества успеют впитаться в кровь до того, как произойдет обратная трансформация?
С отбивной мысль перескочила на крупный рогатый скот. Если купить козу и каждый раз перед дойкой превращать ее в корову-рекордсменку, молоко будет козье или коровье? А если трансфигуровать из чего-нибудь племенных животных и вложить побольше магии, чтобы хватило, как минимум на год, – или сколько там длится коровья беременность(2)? – телята будут настоящими?
Открывающиеся перспективы, типа превращения мандариновой кожуры в лобстера на гриле, до того захватили Мелиссу, что она, забыв том, в чьем классе находится, подняла руку и попыталась выяснить, так ли уж незыблемы законы Гэмпа, как все утверждают. Взгляды профессора были не настолько либеральны, чтобы выслушивать подобные теории до конца и вникать в суть. Мелисса даже не успела добраться до сути своей идеи и аргументировать ее и лишь усомнилась в том, что еду нельзя трансфигурировать, как с нее слетело двадцать пять баллов: за незнание законов Гэмпа, неуважение к предмету и попытку срыва урока. Оставшееся от урока время девочка успокаивала себя тем, что придумывала эпитеты профессору трансфигурации, причем определение «кошка драная» было самым уважительным из них.
И вот сейчас перед ней стоит Бленкинсоп и утверждает, что драная кошка может быть ласковым котенком? Да достали! И Макгонагалл, и ее подопечные. Мелисса развернулась и пошла по коридору прочь от следующего за ней по пятам Тимоти. Необходимо срочно найти место, где можно было бы заново написать формулу и активировать ее. Интересно, хотя бы в туалет она сможет зайти без свидетелей, или Бленкинсоп рванет за ней и туда?
***
Каскад холодных брызг неожиданно окатил Мелиссу и пергамент, на котором она писала, а над ухом раздался оглушительный визг, словно под потолком заметалась стая летучих мышей:
– Что ты здесь деееелаешь?!
Подскочив с пола и сбив ногой чернильницу, она обернулась и направила волшебную палочку в сторону источника отвратительного звука. Перед ней зависло привидение. Это была пухленькая девочка с тугими косичками, круглыми очками и усыпанным прыщами лицом, по которому стекали призрачные слезы, капризно тянущая звуки в словах.
– Пришла такая поиздеваться над толстой, страшной Миртл?! Обииидно!
Мелисса только сейчас обратила внимание, в чей туалет ее занесло. Сама она здесь была впервые, но девочки-слизеринки обычно обходили его по длинной дуге. Кому понравится быть окаченным с ног до головы водой из сливного бачка? Бросив на себя очищающие и сушащие заклинания, Мелисса слегка нахмурилась, внимательно разглядывая возмущенное привидение.
– С чего ты взяла, что ты толстая и страшная? Кто сказал такую чушь?
– Эта красооотка, Оливия Хорнби, – взвизгнула Миртл на порядок тише.
– Дура твоя Оливия. Ноги у тебя кривые? Мне под мантией не видно…
«Надо же, какая впечатлительная! – подумала Мелисса, наблюдая всю гамму эмоций, сменяющуюся на лице привидения. – Похоже, относительно свеженькая: столетний юбилей еще не отметила».
В голове всплыла только вчера прочитанная и буквально въевшаяся в мозг магрибинская(3) классификация призраков, показавшаяся ей самой точной из всех существующих на сегодняшних день.
– Неее… – промямлила Миртл, – прямые… А что?
– А то. Твои пара лишних фунтов и прыщи пропали бы года через три-четыре, если бы ты не умерла. Это все подростковая фигня. Волосы у тебя густые, ноги прямые, разрез глаз красивый. Все остальное можно было бы нарисовать косметикой. Оливия твоя умерла бы от зависти.
Девочка отвернулась от застывшей с открытым ртом Плаксы Миртл и осмотрела свои письменные принадлежности. М-да, чернила опять потекли: придется все начинать с самого начала.
– Вот посмотри, что ты натворила! – Мелисса буквально взвыла от возмущения. – Спасибо тебе громадное!
Она села по-турецки на пол, подтянула к себе сумку и, выудив из нее сухой лист, принялась заново покрывать его рунами.
– А она почти и умерла, – раздался тихий довольный смешок, и Мелисса ощутила, что в лицо дохнуло холодом: призрак подплыл к ней практически вплотную. – Я ее навещала перед свадьбой ее брата. Наслала несколько кошмаров. А ещеее… У них был зал, в котором на стенах висели головы мертвых животных и волшебных существ. Представляешь, даже оскаленная морда оборотня в трансформации. И так удачно – как раз полнолуние. Ну, я такая схватила эту голову и полетела в комнату к Оливии. А она как раз платье примеряла: голубое, пышное, все в воланах. Она стала смешная такая. И совсем не красивая: лицо перекошенное, слюна капает. Прямо на платье капает.
Мелисса отвлеклась от своего занятия и подняла глаза: Миртл висела перед ней с мечтательным выражением лица, словно эти воспоминания были самыми счастливыми в ее жизни.
