Одинокие боги - Ламур Луис (прочитать книгу txt) 📗
— Пойдем, малыш, пойдем домой! — звал я жеребца.
От того места, где мы сделали привал, до гор оставалось каких-нибудь миль десять. Но некоторое расстояние предстояло пройти по открытому пространству, где ни от кого и ни от чего невозможно было укрыться.
Ранний вечер застал нас на пыльной дороге, ведущей к знакомой лавке. Но увы, маленький полуразрушенный домик оказался пустым. Дверь его едва держалась на старых петлях, труба упала, проломив крышу. Под навесом завывал ветер и играл песком на крыльце. Я заглянул внутрь: пыль, сломанные коробки, пара пустых бутылок, кусок засохшего бисквита со следами чьих-то зубов: скорее всего у лавочника не стало покупателей, и он переселился на новое место.
Ведя рядом черного жеребца, я зашагал к моему дому. Обогнув последний холм, я увидел кактусы, по-прежнему отгораживавшие дом от посторонних глаз. Но то, что оказалось за ними, заставило в тревожном предчувствии забиться мое сердце: самого дома не было. От него остались одни стены. Труба казалась темным указующим перстом. Почерневшая перекладина лежала поперек когда-то жилой комнаты... Привязав жеребца, я подошел к холодным руинам. Что это? Или мне показалось? Корешок и обугленные страницы почти сгоревшей книги?..
Вернувшись к жеребцу, я повел его к желобу, по которому текла вода. Желоб был на своем прежнем месте, выдержавший землетрясения, переживший пожар, но все так же прокладывающий путь прохладной журчащей воде. Крыша конюшни при доме хоть и обвалилась, но стены ее были еще целы.
Я стоял в быстро сгущавшейся темноте, оглядываясь по сторонам. Все разрушено, разорено... Ничего не осталось от этого последнего дома, где мы жили с отцом и где, несмотря на его тяжелую болезнь, мы были так счастливы...
Пока жеребец пил, я присел на упавший камень. Где сейчас мой одинокий гигант? Где тот странный посетитель, приходивший в наш дом за книгами и всегда оставлявший после себя запах хвои?..
Я наполнил флягу чистой водой. Оставаться здесь было не безопасно. Прежде всего они придут, конечно, сюда, значит, теперь могли быть совсем близко. Вероятно, нашли уже тех двоих возле родника Потерянная Лошадь, и мои намерения стали им ясны. Им можно было теперь не тратить времени даром на поиски следов: они могли направляться сюда прямо сейчас.
Хотя я измучился, устал, все же необходимо было отыскать какое-то место, где можно спрятаться. А потом я должен был вернуться в Лос-Анджелес к Мегги.
Куда же теперь отправиться? В каньон Пальм? Там постоянно живут несколько индейцев... Но зачем создавать им лишние трудности и посвящать в свои нерадостные проблемы?
Конечно, я мог бы раздобыть где-нибудь поблизости на время уздечку и седло — раны на спине жеребца уже позволяли ехать на нем верхом.
Когда я уже окончательно решил уходить отсюда, что-то вдруг словно остановило меня, заставило оглянуться на мой бывший дом, трубу; я пересчитал кирпичи в камине и вытащил один из них.
Золото моего отца, мое золото!.. Я даже и не вспомнил о нем до последнего момента. Но золото оказалось на месте. Положив мешочек с ним в карман, я вернул кирпич в нишу на прежнее место.
Как мне хотелось сейчас отдохнуть, задержаться в каком-нибудь тихом, спокойном месте, побыть там хотя бы день!..
Существовало, конечно, такое место, о котором я тоже вспомнил сейчас, где я бывал иногда вместе с Франческо: впадина, окруженная пальмами, где всегда вдоволь сочной травы, и, несомненно, если выкопать яму, там можно найти воду, стекающую с горы, а гора — это в двух милях отсюда...
Да... Там можно было спрятаться, отдохнуть, не опасаясь, что меня кто-то найдет там. И я пошел к горе, тем более что времени на это потребовалось не много.
Тут ничего не изменилось за прошедшие годы. Куском веревки, подобранной в конюшне дома Тэквайза, я привязал жеребца, потом растянулся на мягкой траве. Глядя на далекие звезды и темную стену гор, я закрыл глаза.
Но ночью случилось невероятное: гора пришла в движение, внутри нее раздавался мощный гул. Проснувшись от этого звука, я уже не мог заснуть. Еще одно землетрясение? Мы, жители Лос-Анджелеса, уже привыкли к необузданному нраву гор, по крайней мере — к слабым колебаниям почвы. А теперь... Несколько камней сорвалось с темного склона горы.
Наверное, Теквайз старается в очередной раз выбраться из своей пещеры, заваленной камнями...
Вспомнив эту легенду, я не мог не вспомнить о своем Тэквайзе, загадочном посетителе-гиганте, приходящем с горы и берущим читать мои книги... А потом почему-то подумал о доне Федерико.
Внезапно сон как рукой сняло, я сел: лютая злоба вдруг овладела мною. За мной охотились, в меня стреляли, моя жизнь превратилась в жалкое существование... И все это по вине одного, может быть, двух людей. Но почему-то деда моего я опасался в последнее время все меньше и меньше.
Значит, моим врагам нужно было сражение. Битва? Что ж, они получат то, что хотят. С завтрашнего дня я превращаюсь в охотника. Довольно быть гонимой жертвой!.. С этой мыслью я снова заснул, а когда проснулся, то увидел рядом с собой улыбающегося мужчину в розовой рубашке с голубым платком на шее и огромной шляпе. Он сидел и внимательно меня разглядывал.
— Однако ты крепко спишь, — сказал он. — Для человека, за которым охотятся...
Это был Франческо.
— Сегодня я сам стал охотником, — как ни в чем не бывало, сообщил я ему, будто мы расстались только накануне и он до мельчайших подробностей знает, что произошло со мной. — Я объявляю им войну!
И он ответил мне, словно все знал и продолжая прерванный вчера разговор:
— Я с тобой согласен, Иоханнес! Время пришло!..
Глава 56
Томадо сидел возле костра, весь превратившись во внимание. Юноша скользнул в тень, поближе к лошадям.
— Оставь ее в покое, — приказал Томадо Иглесиасу.
Иглесиас и бровью не повел, равнодушно столкнулся с ненавидящим взглядом.
— Старый дурак! Кто узнает? Кто придет?
— Иоханнес Верн узнает. Он читает по следам, как апачи. И обязательно придет... найдет вас.
— Ха! Он мертв! Его убили в пустыне: а эту птичку поскорее надо общипать! Она — голубка, а мы — ястребы.
Бискал встал, третий парень тоже оказался вдруг рядом с ней. У Мегги медленно и тяжело забилось сердце. Ее рука сжимала маленький пистолет, скрытый в складках платья. В нем было всего две пули, значит, она могла сделать два выстрела и промахнуться не имела права.
Сейчас она уже почему-то совсем ничего не боялась, страх ушел. Ее отец, не раз участвовавший в стычках с китайскими и малайскими пиратами, нередко говаривал ей: «Думай и действуй хладнокровно. Делай то, что необходимо делать».
Она прежде не вникала в смысл отцовских слов, но теперь...
Томадо смотрел на нее сквозь огонь костра и тихо говорил, не глядя на нее:
— Иоханнес сейчас у своих друзей кахьюллов. Скажи им, Мегги, когда отыщешь их, что ты его девушка, они станут и твоими друзьями.
Кахьюллы? Ее друзьями? Бедный старый Томадо еще надеется, что ей удастся бежать, что она доберется до индейцев!..
Бандиты, словно волки, окружали ее кольцом, которое постепенно сжималось.
— Стоять! — вдруг крикнул Томадо и наклонился за ружьем, лежащим возле его ног. И в этот момент Бискал выстрелил.
Мегги видела, как Томадо пошатнулся, и незнакомец, присоединившийся к ним последним, имени которого она не знала, устремился к ней. Подняв свой маленький пистолет, она выстрелила ему прямо в живот и увидела внезапную вспышку ужаса в глазах этого человека: ведь он был не более чем в четырех футах от нее. Пистолет стал для него неожиданностью, и он даже не успел остановиться, уклониться в сторону, продолжая идти на нее.
Его рот открылся в беззвучном крике, но Мегги стояла достаточно близко, чтобы услышать тяжелый хлопающий звук пули сорок четвертого калибра, вошедшей в его тело.
Быстро сделав шаг назад, она целилась теперь в Бискала и Иглесиаса.
— Сеньорита! — раздался истошный крик юноши. — Сеньорита, пожалуйста!
