Виннету - Май Карл Фридрих (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Что же лишнее? — недоумевал бледнолицый прорицатель.
— Достаточно было упомянуть, что Сэки-Лата не принесет несчастья. Зачем Сэм Хокенс добавил, что смерть подстерегает нас?
— Потому что я так видел в яме.
Инчу-Чуна остановил его:
— Вождь апачей знает, как обстоит дело. И не стоило говорить о смерти, вселять страх в души наших людей.
— Страх? Воины апачей смелые и бесстрашные люди.
— Да. И мы докажем это, даже если на наш отряд, наш мирный отряд нападут враги. Выступаем!
Привели лошадей, на них погрузили мои инструменты, съестные припасы и прочие необходимые вещи.
У индейцев существует свой обычай провожать отправляющихся в поход: жители деревни некоторое время бегут за ними. На этот раз Инчу-Чуна отменил проводы. Тридцать краснокожих воинов простились с женами заранее, ибо звание воина не позволяло сделать это при всех. И только один из нас прощался во всеуслышание — конечно же, Сэм Хокенс, заметивший среди женщин Клиуну-Аи. Сидя верхом на муле, он приблизился к ней и спросил:
— Луна знает, что я видел в яме?
— Знаю, я слышала, что ты говорил.
— Я видел еще кое-что: например, тебя.
— Меня? Я тоже была в яме?
— Да. И я знаю твое будущее. Рассказать?
— Расскажи! — Бедная индеанка вся дрожала. — Что принесет мне будущее?
— Оно ничего не принесет. Наоборот, отнимет одну очень ценную вещь.
— Какую? — упавшим голосом спросила она.
— Твои волосы. Через несколько месяцев ты их потеряешь и станешь лысой, как луна, у которой тоже нет волос. И тогда я пришлю тебе мой парик. Прощай же, мутная луна!
Он пришпорил мула и с хохотом помчался вперед, а Клиуна-Аи пряча лицо, сокрушалась, что так глупо позволила посмеяться над собой.
Мы ехали в таком порядке: Инчу-Чуна, Виннету с сестрой и я — впереди, за нами Хокенс, Паркер и Стоун, затем тридцать апачей, которые по очереди вели навьюченных лошадей.
Ншо-Чи сидела на лошади по-мужски. Она была великолепной наездницей, в чем, впрочем, я убедился еще раньше, и не только легко сидела на коне, но так же свободно владела оружием. Посторонний мог принять ее за брата Виннету, но острый глаз сразу же заметил бы мягкие линии девичьего лица и фигуры. Ншо-Чи была прекрасна, ослепительно хороша, и ее красоты не портили ни мужская одежда, ни мужские повадки.
Первые дни похода пролетели без особых происшествий. Тогда, после памятного нападения на нас, апачи добрались до пуэбло за пять дней, так как пленные и раненые не позволяли двигаться с большей скоростью. На этот раз мы доехали до места, где Рэттлер убил Клеки-Петру, за три дня. Здесь мы остановились на ночлег. Апачи собрали камни и воздвигли своего рода памятник. Виннету стал еще серьезнее и задумчивее.
На следующий день мы отправились на то место, где были прерваны наши изыскательские работы. Из земли по-прежнему торчали колышки, и я мог сразу приняться за работу, однако нас отвлекли более неотложные дела.
Тогда, после боя, апачи не потрудились похоронить убитых белых и воинов кайова, и они лежали до сих пор там, где их застигла смерть. Звери и стервятники взялись за работу вместо людей. Мне, Сэму, Дику и Биллу пришлось заняться малоприятной процедурой захоронения человеческих останков, поскольку апачи, естественно, нам не помогали.
На это ушел целый день, и только на следующее утро я приступил к работе. Вместе с воинами мне помогал Виннету, а его сестра просто не отходила от меня ни на шаг. Как же приятно и споро шла работа! Свободные от работы воины охотились в окрестностях и вечером приносили пойманную добычу. Само собой разумеется, мы быстро продвигались вперед.
Рельеф местности оказался довольно сложным, но тем не менее через три дня мы подошли к соседнему сектору, а весь четвертый день я посвятил уточнению чертежей и записей. Я остался очень доволен столь быстро завершенной работой. Не за горами была зима, ночи стояли холодные, и нам приходилось постоянно поддерживать огонь в костре.
Я упомянул, что апачи помогали мне, однако делали это без видимого удовольствия. Они подчинились лишь приказу вождя, и я откровенно радовался, когда освобождал их от работы. А по вечерам тридцать апачей разбивали свой лагерь чуть дальше, чем это было принято у индейцев. Инчу-Чуна и Виннету, разумеется, все видели, но ничего не говорили.
Сэм тоже заметил это:
— Наши краснокожие друзья не падают с ног от усталости. Так было и так будет всегда: индейцы — отличные охотники и храбрые воины, но работать не любят. Работа не для них.
— То, что они делают для меня, совсем не тяжело и, собственно, это не работа. Причина же поменьше работать — в другом.
— Да неужели? В чем же, позвольте полюбопытствовать?
— Просто они помнят пророчества шамана и верят ему больше, чем вам, Сэм.
— Возможно, но это глупо!
— Кроме того, работа на съемке для них особенно неприятна. Судите сами — земля принадлежит им, я же измеряю ее для чужих, для врагов. Вот так-то, дорогой Сэм.
— Но их вожди велят…
— Безусловно. Но сие не означает, что воинам это по душе. Вот они и протестуют по-своему, тихо.
— Часто я ловлю их на том, как они собираются в кружок и о чем-то шепчутся. Голову даю на отсечение — обо мне. Причем ничего хорошего обо мне не говорят.
— Ну и пусть. Их мысли и слова не причинят нам зла. Нам зато вовсю помогают Инчу-Чуна, Виннету и Ншо-Чи, и уж на них-то можно положиться.
Сэм был абсолютно прав, потому что Виннету и его отец помогали нам буквально во всем с искренней братской учтивостью. Индеанка угадывала любое мое желание, по глазам читала каждую мысль. Она делала всегда то, что я хотел, даже в тех случаях, когда я ничего не говорил, с трогательной заботливостью помня даже о мелочах. С каждым днем я чувствовал все большую признательность. Девушка быстро все схватывала и внимательно слушала. Вскоре я, к моей великой радости, понял, что как-то незаметно стал ее учителем, каждое слово которого было для нее откровением.
Что бы я ни говорил, она впивалась взглядом в мои губы, повторяла каждое мое движение, даже если по обычаям ее народа оно было противоестественным. Казалось, она здесь только ради меня, мое здоровье и мои удобства для нее были важнее, чем для меня самого, поскольку я считал неприличным выделяться среди остальных.
К концу четвертого дня я закончил измерения, завернул инструменты в одеяла, и на пятый день рано утром мы отправились дальше. Вожди одобрили маршрут, по которому Сэм привел нас сюда.
Через два дня мы вышли на плоскую, поросшую травой и редким кустарником равнину. На Диком Западе, где часты опасные встречи, очень важно загодя заметить любого путника.
Неожиданно впереди мы увидели четверых белых всадников. Они тоже заметили нас и остановились, раздумывая, ехать ли вперед или свернуть в сторону. Повстречаться с тридцатью краснокожими — опасное дело для белого человека, если к тому же не знаешь, из какого те племени. Разглядев, что среди краснокожих находятся белые, путники отбросили сомнения и поскакали нам навстречу.
Они были одеты как ковбои, вооружены винтовками, ножами и револьверами. Когда до нас оставалось шагов двадцать, вскинув по принятому на Западе обычаю ружья, всадники остановились и один из них крикнул:
— Добрый день, господа! Нам держать ружья наготове?
— Добрый день, джентльмены, — ответил Сэм. — Уберите свои пушки! Мы не собираемся вас съесть! Позвольте спросить, откуда путь держите?
— От нашей старушки Миссисипи.
— И куда направляетесь?
— В горы, в Нью-Мексико, а потом в Калифорнию. Говорят, там нужны пастухи и платят больше, чем в тех краях, где мы жили прежде.
— Вам виднее, сэр, однако путь вам предстоит далекий, мы идем именно оттуда и направляемся в Сент-Луис. Дорога безопасна?
— Вполне. По крайней мере, мы ничего не слышали. Ну, потом вам нечего бояться, вас много, или краснокожие джентльмены покинут вас?
— В город пойдут только двое мужчин и девушка, дочь старшего из них. Это вожди апачей Инчу-Чуна и Виннету.
