Кони, кони… - Маккарти Кормак (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

Сними рубашку. Попробую вправить тебе плечо.

Чего?

Китесе су камиса, повторил по-испански Джон Грейди.

Капитан угрюмо покачал головой и, словно ребенок, протестующе выставил перед собой руку.

Не валяй дурака. Я не предлагаю. Я приказываю.

Чего?

Но тьене отра салида. [186]

Он взял в руки капитанову рубашку, разложил на земле, велел капитану лечь. Плечо было мертвенно-белого цвета, и все предплечье посинело и распухло. Капитан поднял голову. На лбу выступили капельки пота. Джон Грейди сел на землю, уперся сапогом в капитанову подмышку, ухватил поврежденную руку за запястье и локоть и медленно стал вращать. Капитан смотрел на него с видом человека, только что упавшего с обрыва.

Не бойся. В моей семье уже сто лет лечат мексиканцев.

Если капитан и принял решение сносить боль молча, то из этой затеи у него ничего не вышло. От его вопля кони загарцевали, закружились, стараясь спрятаться друг за друга. Капитан уцепился здоровой рукой за больную так, словно это была его собственность, которой его собирались лишить. Но Джон Грейди успел почувствовать, что сустав вправлен. Одной рукой он придерживал капитаново плечо, а другая вращала исцеленной конечностью. Капитан мотал головой и стонал. Затем Джон Грейди отпустил его, взял винтовку и встал.

Все в порядке, отдуваясь, спросил капитан.

В полном.

Капитан держался за руку и моргал.

Надевай рубашку, и поехали. Нечего рассиживаться у всех на виду. А то скоро появятся твои дружки-приятели.

Уже оказавшись среди невысоких гор, они увидели небольшую эстансию и спешились. Пройдя через кукурузное жнивье, они приметили маленькую бахчу и, усевшись на окаменевшей борозде, стали угощаться дынями. Потом Джон Грейди встал и, опираясь на костыль-винтовку, побрел по борозде дальше, собирая дыни для лошадей. Вернувшись к ним, он разломил каждую из дынь пополам и, выложив на землю, пригласил коней приступить к трапезе. Затем, по-прежнему опираясь на винтовку, он стал наблюдать за жизнью усадьбы. По двору разгуливали индейки, за домом находился корраль, а в нем несколько лошадей. Джон Грейди забрал капитана, и они двинулись дальше. Когда Джон Грейди еще раз взглянул на эстансию с холма, то понял, что она гораздо больше, чем ему показалось снизу. За домом находились многочисленные сараи и амбары и хорошо просматривались квадраты полей, окаймленные оросительными канавами. На лугу меж кустов паслись довольно тощие коровы. Прокукарекал петух. Откуда-то – возможно, из кузницы – доносилось мерное позвякивание железа о железо.

Они медленно ехали по холмам. Джону Грейди надоело держать в руке винтовку, и он разрядил ее, положил патроны в карман, а оружие привязал к седлу капитана. Он снова собрал почерневший от сажи револьвер и заткнул себе за ремень. Он пересел на гнедого Блевинса, у которого был легкий ход. Правда нога продолжала болеть, но Джон Грейди решил, что нет худа без добра – эта самая боль не давала ему уснуть в пути.

Под вечер они сделали привал, и, пока кони отдыхали, Джон Грейди изучал восточный склон столовой горы. Внизу медленно парили ястреб и его тень, похожая на птицу, вырезанную из черной бумаги. Джон Грейди долго пристально вглядывался в даль и наконец увидел конников. Они то исчезали в лощинах, то снова возникали. До них было около пяти миль.

Снова двинулись в путь. Капитан по-прежнему держал пострадавшую руку на перевязи из ремня. Он задремал и ехал, мерно покачиваясь в седле. Они забрались довольно высоко, где и днем было совсем нежарко, а после захода солнца и вовсе должно было похолодать. Джон Грейди не останавливался, пока, не задолго до наступления темноты, не обнаружил ущелье у северного склона горы, по которому они теперь ехали. Спустившись в ущелье, они поехали, огибая каменные завалы, и вскоре увидели воду. Кони, торопясь и спотыкаясь, устремились к ней и начали жадно пить.

Джон Грейди расседлал Малыша, затем прицепил капитановы наручники к луке снятого седла и сообщил своему пленнику, что тот волен проваливать на все четыре стороны, если пожелает тащить седло. Сделав это заявление, он развел костер и, выкопав углубление для бедра, прилег. Вытянув больную ногу и проверив, на месте ли револьвер за ремнем, он прикрыл глаза.

Во сне он слышал, как бродят вокруг кони и, чмокая, пьют воду, скопившуюся между камней, которые своими гладкими поверхностями и правильной формой напоминали руины чего-то старинного. Джон Грейди слышал, как с конских морд срывались капли и звонко ударялись о воду, словно о дно колодца. Потом ему стало сниться, как кони гуляют среди этих камней, словно среди развалин древнего поселения, где процветала, а потом и сгинула целая цивилизация, и надписи на плитах оказались смыты ветрами и дождями столетий. Кони двигались осторожно, в какой-то странной задумчивости, словно пытаясь извлечь из закоулков памяти, унаследованные от далеких предков воспоминания об этом безвозвратно ушедшем мире, а также и о других мирах, где были, есть и всегда будут лошади. Джону Грейди грезился этот лошадиный мир, который был прочнее и долговечнее человеческого, ибо его законы и правила записаны не на каменных скрижалях, а в лошадиных сердцах, где ветры и дожди уже не могли ничего стереть.

Джон Грейди проснулся и открыл глаза. Над ним стояли трое в серапе. Все они были вооружены пистолетами, а один держал пустую винтовку Джона Грейди. Костер горел вовсю, и языки пламени выбивались из-под веток, которые они туда положили. Как долго он проспал, Джон Грейди сказать не мог. Он молча посмотрел на человека с винтовкой, который щелкнул пальцами и потребовал ключи от наручников капитана.

Джон Грейди вытащил из кармана ключи и передал человеку. Тот и еще один его спутник подошли к капитану сидевшему у седла. Третий остался возле Джона Грейди. Когда капитана освободили от седла, человек с винтовкой снова подошел к Джону Грейди и спросил которая из лошадей принадлежит капитану. Джон Грейди ответил, что капитановых лошадей тут нет. Мексиканец пристально посмотрел ему в глаза, потом отошел к своим товарищам, и они начали тихо переговариваться. Когда они провели капитана мимо Джона Грейди, руки у него были скованы за спиной. Главный щелкнул затвором винтовки, убедился, что она разряжена, и поставил ее у камня. Потом он посмотрел еще раз на Джона Грейди.

Донде эста ту серапе? [187]

Но тенго. [188]

Мексиканец снял с себя накидку и, описав ею в воздухе полукруг, протянул Джону Грейди. Затем он повернулся и двинулся вслед за своими товарищами в темноту, туда, где вперемежку с лошадьми Джона Грейди стояли их кони.

Кьенес сон устедес, [189] крикнул им вдогонку Джон Грейди.

Тот, кто подарил ему серапе, обернулся, оказавшись уже на самой границе света, что исходил от костра и ночной тьмы, коснулся рукой широкополой шляпы и произнес три слова:

Омбрес дель паис.

После чего растворился в темноте.

Люди этой страны, повторил про себя по-английски Джон Грейди.

Он прислушивался к стуку копыт лошадей по ущелью, затем наступила тишина. Больше он этих людей не видел. Наутро он заседлал Редбо и, подгоняя перед собой Малыша и гнедого, поехал по столовой горе на север.

Он ехал весь день. Погода хмурилась, дул холодный ветер. Снова зарядив винтовку, Джон Грейди положил ее перед собой на луку седла и время от времени понукал передних лошадей. К вечеру северная часть неба почернела от туч, ветер сделался ледяным. Джон Грейди осторожно пробирался по сильно пересеченной местности, болотистые низины перемежались каменистыми участками, заваленными обломками вулканической породы. Наконец он сделал привал и устроился на пригорке с винтовкой на коленях, вглядываясь в синеву, в которой растворялись луга, деревья, кусты, а стреноженные лошади тихо щипали траву за его спиной. Когда совсем уже стемнело и он с трудом различал мушку ружья, на лугу под ним появились пятеро оленей. Животные навострили уши, а потом, не чуя беды, принялись щипать траву.