Виннету - Май Карл Фридрих (бесплатные серии книг .txt) 📗

С последними словами Инчу-Чуны апачи, включая детей, встали и издали победный клич. Вождь добавил:

— Отныне мы приняли в нашу семью нового живого Клеки-Петру, а того, который умер, мы положили в склеп. Пусть мои братья сделают это!

Снова полились скорбные песнопения, затихшие лишь тогда, когда был уложен последний камень. Церемония окончилась. Все отправились готовиться к трапезе. Меня пригласил к себе Инчу-Чуна.

Его жилище поражало не только размерами, но и скромным убранством. Мое внимание привлекла висевшая на стене богатая коллекция оружия индейцев. Прислуживала нам Ншо-Чи — Ясный День. Девушка оказалась непревзойденной мастерицей в приготовлении индейских кушаний. Мы говорили очень мало. Краснокожие вообще молчаливы, к тому же сегодня уже столько было сказано. Стемнело. Виннету обратился ко мне:

— Мой белый брат хочет отдохнуть или пойдет со мной?

— Пойду с тобой, — ответил я без лишних расспросов.

Как я и ожидал, мы спустились к реке. Виннету тянуло к могиле учителя. Мы сели около склепа, Виннету взял меня за руку и долго сидел в полном молчании.

Здесь я хочу сделать небольшое отступление и рассказать о жизни апачей. В пуэбло жили не все воины — оно не могло вместить всех. Там жил Инчу-Чуна и самые достойные воины, там проходили наиболее важные встречи представителей племени мескалеро, кочевавшего и охотившегося в окрестностях. Здесь была резиденция вождя апачей, отсюда посылали гонцов к льанеро, хикарилья, тараконам, чирикауа, пиналям, гиласам, мимреням, липанам, которые подчинялись власти верховного вождя апачей. Даже навахи, если и не выполняли его приказов, то к советам прислушивались.

После похорон мескалеро, не жившие в пуэбло, вернулись в свои вигвамы, остались лишь те, кто приглядывал за добытыми у кайова лошадьми.

Итак, мы сидели с Виннету у могилы в уединеньи, никем не замеченные. Виннету заговорил первым:

— Мой брат забудет о нашей прежней вражде?

— Я уже забыл.

— Но одного ты не сможешь простить нам.

— Чего?

— Оскорбления от моего отца.

— Когда это было?

— Во время нашей первой встречи.

— Когда он плюнул мне в лицо?

— Да.

— А почему я не смогу простить?

— Потому что такое оскорбление смывается только кровью.

— Виннету, прошу тебя, не беспокойся. Я уже забыл об этом.

— Я отказываюсь понимать моего брата.

— Поверь мне. Я давным-давно доказал, что забыл это.

— Чем доказал?

— Своим добрым отношением к Инчу-Чуне. Или ты полагаешь, что Шеттерхэнд позволит себе плюнуть в лицо и не ответит, если сочтет это за оскорбление?

— Вот потому-то мы были так удивлены, что ты не ответил.

— Отец моего брата не может оскорбить меня. Я простил ему и забыл. И давай больше не вспоминать об этом.

— И все-таки я хочу выяснить все, как брат с братом.

— Зачем?

— Ты должен знать обычаи нашего народа. Ни один воин, а тем более вождь, не признается в том, что поступил неверно. Инчу-Чуна знает, что был не прав, но он не может у тебя просить прощения. Поэтому поручил мне поговорить с тобой. Виннету просит тебя от имени отца.

— Совершенно напрасно, мы — в расчете, я тоже обидел вас.

— Нет.

— А вот да! Разве удар кулаком — не оскорбление? А я вас ударил.

— Но это было в бою. Мой брат благороден и великодушен, и мы никогда не забудем об этом.

— Давай поговорим о другом. Я стал сегодня вашим сородичем. А как с моими товарищами?

— Мы не можем принять их в наш род, но будем считать их нашими братьями.

— А что для этого надо сделать?

— Завтра мы выкурим с ними трубку мира. В стране моего брата такого обычая нет?

— Нет. Христиане все братья друг другу без всяких обрядов.

— Все братья? А разве они не воюют друг с другом?

— Иногда случается.

— Тогда они ничем не отличаются от нас. Учат любви к ближним, а сами забывают про нее. Почему мой брат покинул отчизну?

Странно было услышать подобный вопрос из уст индейца. Но Виннету имел на него право, потому что назывался моим братом и хотел поближе узнать меня. Вопрос был задан неспроста.

— Чтобы найти здесь счастье, — отвечал я.

— Счастье? Что такое счастье?

— Богатство!

Услышав это, он отпустил мою руку и замер. Я понял, что мои слова поразили его.

— Богатство! — прошептал он.

— Да, богатство, — повторил я.

— Так вот… почему… почему…

— Что почему?

— Почему мы видели тебя с…

Он с трудом пытался вымолвить слово, я поспешил ему на выручку:

— С захватчиками вашей земли?

— Ты сам признался. Значит, ты делал это, чтобы стать богатым. И действительно думаешь, что счастье — в богатстве?

— Да.

— Ошибаешься! Золото принесло индейцам несчастье. Из-за золота бледнолицые прогоняют нас с наших земель, заставляя постоянно кочевать с места на место, пока мы не умрем. Золото — это наша смерть. Брат мой, не ищи его!

— Но мне нужно вовсе не золото!

— Не золото? Но ты сам признался, что ищешь счастье в богатстве.

— Я так сказал, но богатство — не только золото. Это и мудрость, и опыт, и здоровье. Человека делают богатым милость Божья и уважение людей.

— Уфф! Уфф! Так вот ты о чем! А какое богатство выбрал ты?

— Последнее.

— Милость Божья и уважение людей? Тогда ты очень добрый человек и праведный христианин.

— Я не уверен; Богу виднее, я просто стремлюсь стать таким.

— А нас считаешь язычниками?

— Нет. Вы почитаете Великого Духа и не преклоняетесь перед идолами.

— Ты можешь исполнить мою просьбу?

— С удовольствием, я тебя слушаю.

— Не говори со мной о своей вере и не пытайся меня в нее обратить. Я очень люблю тебя, и мне будет жаль потерять тебя. Все происходит так, как говорил Клеки-Петра. Возможно, твоя вера самая истинная, но индейцам ее не понять. Если бы христиане не убивали и не преследовали нас, может быть, мы смогли бы со временем понять ее, вникнуть в то, о чем говорит ваша священная книга и ваши священники. Обреченные на смерть не в состоянии поверить, что религия убийц есть религия любви.

— По поступкам людей, нарушающих заветы, нельзя судить о всей религии.

— Все бледнолицые говорят так. Называют себя христианами, а поступают не по-христиански. У нас есть бог Маниту, его единственное желание, чтобы все люди были добрыми. Я стараюсь быть добрым — значит, я христианин и, несомненно, лучше тех белых, кто думает не о ближних, а о собственной выгоде. Никогда не говори со мной о вере и не старайся сделать из меня так называемого христианина! Вот о чем я хотел просить тебя!

Я молча пожал ему руку в знак согласия.

— А как мой брат оказался вместе с захватчиками земли? — спросил Виннету. — Разве ты не знал, что по нашим законам это преступление?

— Мне не приходило это в голову. Я был рад получить место геодезиста, потому что мне обещали хорошо заплатить.

— Заплатить? Кажется, вы не успели закончить работу? Вам платят до окончания работ?

— Я получил лишь немного денег и снаряжение. Остальное должны были выплатить после завершения всех работ.

— А теперь ты потерял эти деньги?

— Да.

— Много?

— Для меня — много.

Виннету помолчал, потом сказал:

— Мне жаль, что из-за нас мой брат потерял так много. Ты бедный?

— Как сказать — ни да, ни нет, а впрочем, что касается денег, то я, в сущности, последний бедняк.

— Много еще оставалось доделать?

— Немного, работы на пару дней.

— Уфф! Если бы я тогда знал тебя, как сейчас, мы бы напали на кайова чуть позже.

— Чтобы я успел все сделать до конца? — спросил я, пораженный его великодушием.

— Да.

— Ты хочешь сказать, что был бы готов согласиться, чтобы мы украли вашу землю?

— Не украли, а закончили ее измерять. Линии, что вы чертите на бумаге, ничего не значат, земля от этого никуда не исчезнет. Преступление совершается, когда рабочие бледнолицых начинают прокладывать дорогу для огненного коня. Я бы тебе…