Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.) - Купер Джеймс Фенимор (книга бесплатный формат TXT) 📗

— Так же, как и вы, Луиза!

Они продолжали прогулку и поднялись на вершину горы. Становилось жарко, и девушки углубились в лес, где густолиственные кроны деревьев образовали непроницаемый для солнечных лучей свод. Разговор принял совершенно другое направление и касался только исполинских сосен, цветов и кустарников, попадавшихся на пути.

Так они шли по краю обрыва, бросая по временам взгляд на спокойные воды Отсего или прислушиваясь к отдаленным звукам колес и молотков, доносившихся из долины. Вдруг Елизавета вздрогнула и сказала:

— Постойте, я слышу крик ребенка! Нет ли поблизости расчистки? Или, быть может, какой-нибудь ребенок заблудился в лесу?

— Это случается иногда, — отвечала Луиза, — пойдемте на голос…

Они торопливо пошли в ту сторону, откуда раздавались жалобные звуки. Вдруг Луиза схватила Елизавету за руку и воскликнула:

— Взгляните на собаку!

Верный плелся за ними с того самого момента, как молодая хозяйка вызвала его из конуры. Старость давно уже сделала его тяжелым на подъем. Всякий раз, когда девушки останавливались полюбоваться видом или нарвать цветов, он ложился на землю и следил за ними, полузакрыв глаза, сонным взглядом, который плохо гармонировал с ролью защитника. Но теперь его внешность совершенно изменилась. Он опустил морду к земле и уставился на какой-то отдаленный предмет, а шерсть на нем поднялась дыбом. Он глухо ворчал и скалил зубы так, что его хозяйка могла бы испугаться, если бы не знала его.

— Верный! — сказала она. — Что с тобой? Кого ты увидел?

При звуках ее голоса волкодав зарычал еще сильнее.

— Что такое он видит? — сказала Елизавета. — Должно быть, какого-нибудь зверя.

Не слыша ответа от своей подруги, она оглянулась и увидела Луизу, бледную, как полотно, и указывавшую на что-то дрожащей рукой. Взглянув в этом направлении, она увидела пантеру, которая следила за ними огненными глазами, приготовляясь к прыжку.

— Бежим! — крикнула Елизавета, хватая за руку Луизу, которая пошатнулась и упала без чувств.

Елизавета Темпль не могла покинуть свою подругу в таком положении. Она опустилась на колени возле Луизы, инстинктивно расстегивая ей платье и распуская шнуровку, чтобы привести ее в чувство, и в то же время ободряя их единственного защитника — волкодава.

— Смелее, Верный! — кричала она, чувствуя, что ее голос начинает дрожать. — Смелее, смелее, Верный!

Детеныш пантеры, которого она до сих пор не замечала, внезапно спрыгнул с дерева, на котором сидела его мать. Он направился к собаке, подражая голосу и движениям матери и проявляя странную смесь игривости котенка и свирепости хищного зверя. Он то поднимался на задние лапы и царапал древесную кору, то, припадая к земле, бил себя хвостом по бокам и сердито ворчал.

Все это время Верный стоял, не шевелясь, упираясь на задние лапы и следя глазами за движениями матери и детеныша. Детеныш с каждым прыжком приближался к собаке и наконец, не рассчитав расстояния, прыгнул почти на нее. Последовали визг И борьба, которая, впрочем, кончилась почти мгновенно. Верный схватил молодую пантеру своими огромными зубами и швырнул ее с такой силой, что она упала на землю мертвой.

Елизавета не успела обрадоваться этой победе собаки, как увидела в воздухе фигуру старой пантеры, которая, сделав прыжок в двадцать футов, ринулась на спину волкодава. Началась отчаянная борьба, сопровождавшаяся диким воем и визгом.

Мисс Темпль продолжала стоять на коленях подле Луизы, не спуская глаз с животных, поглощенная зрелищем борьбы до такой степени, что почти забыла о собственной опасности. Движения и прыжки пантеры были так быстры, что ее тело постоянно мелькало в воздухе, но волкодав с непоколебимым мужеством встречал ее нападения. Всякий раз, когда она вскакивала к нему на спину, что было постоянной целью, Верный, хотя и покрытый с ног до головы кровью, струившейся из многочисленных ран, сбрасывал ее, как перышко, и, поднявшись на задние лапы, разинув пасть, бесстрашно бросался на врага. Но Верный был слишком стар для такой борьбы. Во всем, кроме храбрости, он оставался только тенью того, чем был когда-то.

Пантера увертывалась от его зубов и снова вскакивала к нему на шею, терзая его когтями. Наконец он впился зубами ей в бок, но Елизавета заметила, что его медный ошейник весь покрыт кровью, и в то же мгновение Верный пошатнулся и упал на землю рядом со своим врагом. Все усилия пантеры вырваться из его зубов оставались тщетными. Но вот волкодав повернулся на спину, зубы его разжались, по телу пробежала судорога, и секундой позже собака лежала уже бездыханной.

Теперь Елизавета была во власти своего врага. Глаза пантеры и девушки на мгновение встретились, но когда она обнюхала своего безжизненного детеныша, ярость ее удвоилась, и она повернулась, бешено ударяя себя хвостом по бокам и выпуская когти.

Мисс Темпль оставалась неподвижной. Она не могла пошевелиться, руки ее были сжаты, губы дрожали от ужаса, щеки приняли белизну мрамора. Она не спускала глаз с грозного врага и ожидала страшной и неизбежной смерти, когда услышала позади себя шорох ветвей и чей-то голос:

— Нагнись, девушка, ваша шляпка закрывает голову зверя.

Она повиновалась скорее машинально, чем сознательно, и в то же мгновение услышала выстрел, свист пули и бешеный вой животного, которое каталось по земле, кусая собственное тело и разрывая когтями ветки и хворост, попадавшиеся ей в лапы. В следующее мгновение перед Елизаветой выросла фигурка Кожаного Чулка, который кричал:

— Назад, Гектор! Назад, старый дурак! Этот зверь жив и может еще показать себя!

Натти бесстрашно стоял перед девушками, несмотря на грозный вид раненой пантеры, которая пыталась встать и броситься на него. Зарядив ружье, он приблизился к зверю и, приставив дуло к голове пантеры, уложил ее на месте.

С таким же спокойствием Натти принес в своей шляпе воды из ближайшего ручейка и привел в чувство Луизу.

— Ладно, ладно, — говорил он, когда обе девушки осыпали его благодарностью, — будь по-вашему, девушки, если вам этого хочется, мы поговорим об этом в другой раз. Полно, полно, пойдемте-ка на дорогу. Вы такого страха натерпелись, что, наверное, хотите поскорее попасть домой.

Говоря это, он проводил их на дорогу, где они расстались с ним, заявив, что могут и одни дойти до дому, ободренные видом деревни, раскинувшейся под их ногами на берегу светлого озера.

Кожаный Чулок постоял на холме, следя за удалявшимися девушками, пока они не скрылись за поворотом дороги, а затем свистнул собак, вскинул ружье на плечо и вернулся в лес.

— Не мудрено, что они испугались, — говорил он сам с собою. — И постарше женщина струсила бы, увидав так близко пантеру, у которой убит детеныш. Пожалуй, если б я целил в глаза, а не в лоб, то скорее уложил бы эту тварь, но это живучий зверь, и выстрел все-таки был хорош, если принять в расчет, что я видел только голову и кончик хвоста. Э! Кто это там?

— Как поживаете, Натти? — сказал Дулитль, поспешно вылезая из кустов, так как заметил направленное на него дуло ружья. — Как! Вы охотитесь в такой жаркий день? Смотрите, старина, как бы вам не поссориться с законом!

— С законом, сквайр! Я сорок лет не имел никакого дела с законом, — возразил Натти. — Какое дело до закона человеку, который живет в пустыне?

— Пожалуй, дела немного, — сказал Гирам, — но вы иногда продаете дичь. Я полагаю, вам известно, Кожаный Чулок, что конгресс издал закон, налагающий штраф в пять фунтов стерлингов или двенадцать долларов и пятьдесят центов на всякого, кто убьет оленя от января до августа. Судья решил применять этот закон неукоснительно.

— Верю, — возразил охотник, — всему поверю о человеке, который перевернул страну вверх дном.

— Да! Закон говорит категорически, и судья намерен ввести его в силу — пять фунтов штрафа. Мне кажется, я слышал, как ваши собаки гнали зверя сегодня утром. Смотрите, как бы они не наделали вам хлопот.

— Мои собаки знают свое дело, — беззаботно сказал Натти. — А какая часть следует доносчику, сквайр?