Бакскин Ран - Ламур Луис (бесплатные версии книг TXT) 📗

Бун лежал около меня и все время вертел головой, пытаясь посмотреть через камни.

— Ты думаешь, у нас получится? — спросил он, обращаясь ко мне. Вся его величественность испарилась. — Я бы хотел спасти свою шкуру.

И вот индейцы опять пошли в атаку. Они надвигались с трех сторон, прижавшись к шеям лошадей. И опять мой старенький кольт модели сорок восьмого года остановил их. Нет, я не убил никого, но осыпал их градом пуль, а они никак не могли понять, откуда ведется беглый огонь. Они были знакомы с винтовками, они сами из них стреляли, но с автоматическим оружием никогда не сталкивались.

Последний индеец, покидая поле битвы, неожиданно резко повернулся, выстрелил, и пуля попала в Джоша Буна.

Джош упал. Карпе и Киньон продолжали стрелять, а я подполз к Буну. Лицо у него исказилось от боли, но когда я хотел ослабить шнуровку на его рубашке из оленьей кожи, он отдернулся и дико посмотрел на меня.

— Нет! Оставь меня в покое! Не беспокойся!

— Не дури, Джош, тебя же серьезно ранило. Надо перевязать рану, или ты умрешь!

Он мрачно ответил:

— Лучше я умру. Уйди. Я сам справлюсь.

Я уже думал идти, но что-то в его голосе заставило меня обернуться. Опрокинув его на землю, я развязал кожаные шнурки и задрал его рубашку.

Рана была ужасная. Пуля разбила ключицу, и рана сильно кровоточила. Но это было не все. Была еще рана, та пуля прошла через мякоть вверху плеча. Та рана гноилась, плечо распухло. Увидев ее, я замер. Джош в упор смотрел на меня, сжав губы в линию. В глазах его сквозила угроза, но были и стыд и страх.

Он мог получить эту рану только в том случае, если пуля летела вдоль ствола его ружья и вырвала из плеча кусок мяса. Значит, это Джош Бун, а не Эд Карпе пытался убить Джима Киньона, и, значит, Бун убил старого немца Крюгера.

Он смотрел молча, пока я промывал ему рану, вынимая осколки кости. Я привел новую рану в относительный порядок, сложил пестрый платок и приложил его к ней, чтобы остановить кровь. Затем туго завязал его. К тому времени, как я кончил возиться, начало темнеть. Индейцы прекратили стрельбу.

Киньон был прав относительно того, что в пещеру должен вести еще один ход.

Это была трещина, достаточно большая, чтобы завести лошадей, даже такую большую, как мой Теннесси. Очутившись внутри, мы заделали кусками старого бревна трещину, расположились и стали ждать.

Индейцы действительно нас искали. Мы слышали их, но сидели очень тихо, и вскоре они бросили нас искать и уехали. Мы провели в пещере три дня, а на четвертый Джим выскользнул из нее, чтобы осмотреть окрестности.

Индейцы и вправду, видно, решили, что мы сбежали. Мы вылезли из пещеры, оседлали лошадей и поехали в сторону жилья. Увидев первые дома, мы ощутили себя в безопасности. Я натянул поводья лошади и повернулся ко всем лицом.

— Джош, — сказал я, — у Крюгера осталась вдова. Она живет как раз в том поселке и наверняка ждет его. После смерти мужа ей будет очень трудно. Я думаю, ты захочешь помочь ей, Джош.

Он сидел на лошади и смотрел на меня. Я знал, что левой рукой он владел не хуже, чем правой. У него был револьвер, снятый с убитого индейца. Он смотрел на меня, а я на него. Я не потянулся к револьверу, потому что этого не требовалось.

— Джош, брось мне твой кошелек, — сказал я.

Глаза его стали злыми, но кошелек он бросил.

— А теперь другой.

Эд Карпе и Джим наблюдали за происходящим, и Эд ничего не понимал. А Киньон все знал, хотя не могу сказать, когда он догадался.

Джош Бун тянул время, но наконец бросил мне и другой кошелек.

Положив в карман оба кошелька, я вынул пару самородков и немного золотой пыли из своего кошелька.

— Здесь, возможно, будет сотня долларов, — сказал я. — Это деньги на поездку, ссуда. От меня — тебе.

— Я отдам тебе должок, — ответил он. — Я всегда плачу долги.

— Но эти деньги тебе на отъезд, — сказал я. — Теперь езжай.

Мы сидели в седлах, глядя ему вслед. Квадратная спина, одна рука торчит вверх. Таким мы его и запомнили, и больше я никогда не встречал его.

— Ну, что ж, — сказал Джим, — если не можем разбить лагерь здесь, надо ехать в поселок. Я хочу промочить горло.

И мы поехали. Никто не проронил ни слова.