Дорога на Скво-Спрингс - Ламур Луис (чтение книг .TXT) 📗
Ступая неслышно, как гигантский кот, Черри пробирался между спящими. Собрав в кучу все винтовки, он принялся разыскивать и сносить туда же и револьверы, как вдруг один из индейцев открыл глаза. Даже в темноте Нобл заметил, как исказилось от ужаса лицо воина. Он открыл было рот, чтобы поднять тревогу, но страшный удар прикладом по голове помешал ему это сделать.
Приводя в исполнение свой план, Нобл одну за другой отвязал всех лошадей и бесшумно перегнал их к тому месту, где он оставил своего коня. Ему удалось проделать все настолько тихо, что никто из спящих не всполошился. Вначале это насторожило его, но потом, обратив внимание на их раскатистый храп, он догадался, что скорее всего во время одного из набегов им удалось захватить несколько бутылок виски, это-то их и усыпило.
Схватив большую охапку валежника, Черри с размаху швырнул ее в костер. Взметнувшееся пламя и треск сучьев разбудили индейцев. Ничего не соображая со сна, они ошеломленно смотрели на него, не веря собственным глазам, а он спокойно стоял среди них, держа наготове винчестер.
Кое-кто из индейцев зашевелился и попытался встать, и тогда он угрожающе крикнул:
— Всем сидеть!
Не пытаясь бежать, индейцы молча наблюдали за ним, гадая, что он задумал. Среди молодых индейцев оказался один уже в годах, по-видимому старейшина. Именно он первым отважился нарушить тягостное молчание, подняв руку.
— Не стреляй! — произнес он. — Давай решим дело миром!
— Это мои бычки! — Нобл показал на стадо. — А теперь я хочу, чтобы вы все ушли из этих мест и никогда больше не нарушали мой покой!
Старик не отводил испытующего взгляда от разгневанного великана.
— Помнишь, в прошлый раз ты грозился убить всех нас до единого, если мы вернемся?
— Пойми, я не хочу никого убивать. Вождь Белый Камень — мой друг. И с тобой мы тоже могли бы подружиться.
— Ты сказал, что будешь убивать, — упрямо повторил старик. — Ты мог бы убить меня?
— Я могу убить тебя, — терпеливо согласился Черри. — Но я не хочу этого. Я люблю сажать сады. И выращивать пшеницу. Если кто-нибудь из твоих воинов будет голодать, пусть придет ко мне. Если кто-то из них заболеет, я попробую спасти его, но если вдруг кто-то уничтожит пшеницу, которую я вырастил собственными руками, если кто-то попытается угнать мой скот или убить меня, я пристрелю его, не колеблясь ни минуты. Я уже убил многих твоих воинов, вождь, сколько же их еще умрет, прежде чем ты поймешь меня и поверишь моим словам?!
— Хорошо, мы согласны уйти, — покорно произнес старый вождь. — Ты отдаешь нам лошадей?
— Нет, не отдам, — решительно заявил Нобл. — Вы отняли у меня время, теперь я отнимаю у вас лошадей. Уходите! А решите вернуться, приходите с миром, иначе, клянусь Богом, я буду преследовать вас до тех пор, пока не уничтожу всех до единого!
После этого случая, устраивая свои набеги, индейцы далеко обходили ранчо Черри, но, когда наступила зима и снег шел много дней подряд, накрыв землю тяжелым белым ковром, а потом начались сильные морозы и индейцы стали умирать от голода, он внезапно появился в деревне, и они не поверили своим глазам.
Он привез разрубленную на куски коровью тушу и несколько мешков муки. Все это сложил к ногам старого вождя, с которым говорил, когда индейцы в первый раз напали на него.
— Пусть между нами будет мир, — медленно произнес он, — я хочу, чтобы вы поняли — я ваш друг!
Не сказав больше ни слова, он повернул коня и ускакал, а они молча смотрели ему вслед.
Гиддингс опять заехал проведать семью Макгэннов.
— Хотел купить несколько бычков у того парня, Нобла, — весело рассказывал он, — так мне его скотина так по душе пришлась, что приобрел пятьдесят штук! Чтоб мне провалиться на месте, в его стаде уже не меньше трех сотен голов, да еще три молочные коровы!
— Три коровы?! — Макгэнн не поверил своим ушам. — Никогда не слышал, чтобы кто-то держал молочных коров к западу от наших гор.
— А вот он держит! — Гиддингс лукаво подмигнул Руфь. — Мне он заметил, что ни одна женщина не устоит перед соблазном иметь дойную корову. Ведь можно делать домашнее масло, сметану и сыр. Если женщина любит готовить и печь, сказал он, так без коровы в хозяйстве никак не обойтись! — За этим последовала еще одна ухмылка и подмигивание в сторону хозяйской дочери, которая продолжала невозмутимо шить, делая вид, что ее это не касается. — Все вишневые деревья, что он посадил, принялись и замечательно выглядят. Глазам не веришь, честное слово — ряды вишневых деревьев! Еще у него неплохой огород, вообще, похоже, он обо всем позаботился заранее. Да ведь и сам он любит покушать, если не ошибаюсь. Я у него на кухне видел пшеничный хлеб, капусту, морковь, горох, лук, уж и не помню, что еще! Да, самое главное — этот парень нашел на своем участке золото!
Слова Гиддингса привлекли внимание сидевшего до сих пор молча Лея Бентона… «Как это похоже на того ненормального, — с горечью подумал он, — он умудрился даже золото найти на той Богом забытой земле!» И по мере того, как гость с восхищением продолжал перечислять все, чего за это время добился Нобл, в душе Бентона разгоралась ненависть, и каждый успех соперника воспринимался им как пощечина, как свидетельство его собственного поражения.
Поздно ночью, дня через два после приезда Гиддингса, Лей Бентон встретился со своими дружками Джином Ниверсом и Эбом Слейдом.
— Ну, парни, это наш шанс! — заявил он. — У него на ранчо полно золота, а еще лошади, коровы да те деньги, что ему заплатил Гиддингс. Это не меньше семи-восьми сотен долларов.
— Ну и как ты собираешься прибрать все к рукам? — с сомнением спросил Слейд.
— Не беспокойся об этом. Подстережем его и пристрелим по-тихому. Вокруг нет ни души на много миль, и если его найдут, то наверняка подумают, что индейцы разделались с ним.
Они выехали на рассвете, и Гиддингс, заметив, в какую сторону двинулась компания, заподозрил неладное.
— Ох и дурак же я, — спохватился он, в отчаянии схватившись за голову, — зачем я только растрепался о золоте! А теперь эти мерзавцы Бентон, Слейд и Ниверс тайком выехали из города, сделали крюк и поскакали на запад, — через несколько минут рассказывал он Макгэнну.
— Так ты думаешь, они задумали недоброе и сейчас направились к Ноблу? — недоверчиво переспросил тот.
— А куда же еще?! Бентон с самого начала невзлюбил его, а мы с вами, слава Богу, знаем, какой он негодяй!
Руфь все так же тихо шила в своем уголке, не поднимая глаз. Гиддингс недоуменно взглянул на нее.
— А вы как будто совсем не напуганы!
Она подняла на него глаза.
— А из-за чего мне, по-вашему, волноваться?! Что стоит мужчина, если он не может постоять за себя?
— Между прочим, — улыбнулся Гиддингс, — я прошлый раз забыл передать, что он просил вас позаботиться о приданом.
— Он что, за дурочку меня считает?! — От возмущения ее лицо вспыхнуло.
Прошло еще три дня, жизнь в городе текла своим чередом, не менялась и Руфь. Во всяком случае, даже старик Бордер, который обычно видел все на свете, на сей раз не заметил ничего подозрительного, разве что ему показалось странным, что в последнее время девушка по десять раз на дню поливала цветы и при этом подолгу стояла, прикрывая рукой глаза от солнца, и вглядывалась в даль, туда, где узенькая тропинка, ведущая на запад, извиваясь, поднималась в горы. Она тяжело вздыхала всякий раз, когда видела, что дорога по-прежнему пустынна, а на горизонте мрачные отроги гор, пурпурные в лучах заходящего солнца, казались залитыми кровью.
Бентон был обыкновенным хвастуном, Слейд — просто трусом, но Джин Ниверс — ни тем, ни другим. Этот законченный негодяй годами промышлял угоном скота, и руки его уже не раз обагрялись кровью.
Бентон вполне удовлетворился бы, если бы Нобл бросил свое ранчо и уехал куда-нибудь подальше, но Ниверс хорошо помнил неосторожные слова Гиддингса о золоте, найденном Ноблом.
— Если он удерет, мы никогда не найдем его, — волновался он, торопясь.
