Пограничный легион - Грэй Зейн (читать книги онлайн бесплатно без сокращение бесплатно .txt) 📗
— Можешь понимать это как хочешь, — проворчал Гульден. — Мне нужно золото.
— Дьявольски рад этому, Гульден! — ответил Келс серьезно. — Ты мне нужен. Мы должны переносить друг друга… Вот!
И он протянул Гульдену маленький мешочек из оленьей кожи, наполненный золотом. Игра снова началась. Интересно было следить за этими людьми. Рыжий Пирс держал возле себя весы и беспрестанно отвешивал маленькие куски золота. Стоимость его была пятнадцать долларов за унцию, но истинная цена его оказывала очень незначительное впечатление на игроков. Драгоценную пыль они небрежно рассыпали по столу и полу, точно это был простой песок.
Гульден играл так же, как он и вообще вел себя, — совершенно бесчувственно. Вначале он выигрывал, затем все снова спускал и опять просил золота у Келса, не проявляя ни малейшего волнения. К концу игры многие были здорово пьяны.
Когда все разошлись, Келс, пошатываясь, принялся расхаживать по хижине постепенно приближаясь к дверям Жанны. Это новое обстоятельство пробудило в ней глубокое отвращение, но страха перед Келсом она больше не испытывала. Следила за ним до тех пор, пока он не подошел вплотную к ее дверям, и тогда тихонько подалась назад. Келс остановился перед одеялом, как будто боясь идти дальше. Его мысли блуждали. Затем он осторожно отодвинул завесу. В густом мраке он не мог видеть Жанну, зато она совершенно ясно видела его. Он ощупывал балки, которыми она загородила вход, и, когда убедился, что не сможет отодвинуть их, отошел в сторону. Несколько мгновений, тяжело дыша, со странно растерянным видом он еще потоптался возле ее двери, но затем круто повернулся. Жанна услышала, как он задувал фонарь. Спустя мгновение все погрузилось в полную тишину и мрак.
На следующее утро во время завтрака он снова был прежним Келсом и если даже помнил о своем вчерашнем поведении, то отлично сумел скрыть это от Жанны.
Выйдя после завтрака из дому, чтобы отправиться на свою обычную утреннюю прогулку верхом, Жанна внезапно заметила несущегося вверх по склону всадника. Бандиты громко приветствовали его и как есть, без шапок и курток, пустились бежать ему навстречу. Бейд Вуд отбросил седло Жанны и позвал Келса. Тот быстро выбежал из блокгауза.
— Бликки! — воскликнул он и взволнованным тихим голосом пробормотал какое-то проклятие.
— Определенно он! — сказал Вуд, и его обычно мягкие глаза загорелись неприятным блеском.
Прибытие этого Бликки подействовало на всех крайне возбуждающе, и Жанна вспомнила, что это был один из поверенных Келса. Когда лошадь прибывшего остановилась, он мигом соскочил на землю. Бликки представлял собой худощавого, загорелого молодого человека не больше двадцати лет, но со следами суровой жизни на лице. Увидев Келса, он швырнул свои перчатки кверху, не потревожившись больше, куда они упадут.
— Золото! — крикнул он звенящим голосом.
Бейд Вуд издал индейский вой, громко подхваченный взбегавшими на холм бандитами.
— Уже несколько недель в ходу! — прохрипел Бликки. — Громадное дело. Я, Джесси Смит и Красавчик Оливер напали на новый прииск — пятьдесят миль отсюда по птичьему полету и сто для всадника. Мы чуть не рехнулись от удивления. Но когда встретили нагруженных лошадей, телеги и почтовую карету, то поняли, что там, у Медвежьей горы, творится что-то необычайное. Когда мы увидели громадный лагерь, кишащий людьми, словно улей, то Джесси Смит и Красавчик отправились прозондировать почву, я же отправился к вам. Гнал лошадь со вчерашнего вечера… Джесси с одного взгляда определил дело и гаркнул: «Ура!» Он велел так передать: «Скажи Джеку, что дело тут большое и нужен смелый план. Денька через два мы будем у него со всеми подробностями».
Жанна внимательно следила за Келсом. Ни одного слова не сорвалось с его уст в то время, как все остальные бандиты с хриплыми криками окружили Бликки. Крепко сжав губы, Келс расхаживал взад и вперед со слегка полуоткрытым ртом, обнажившим крепкие, как у бульдога, зубы. Он выглядел жадным, страстным, хитрым и твердым, как сталь. Постепенно странный огонек в его глазах перешел в мрачную, тяжелую угрозу. Внезапно он круто повернулся, и все галдевшие бандиты замолкли.
— Где Пирс и Гульден? Они знают об этом? — спросил он.
— Не думаю, чтобы еще кто-нибудь здесь знал об этом, — ответил Бликки.
— Рыжий и Гуль никак не могут очнуться от своего вчерашнего счастья, — сказал Бейг Вуд.
— Видел кто-нибудь из нас молодого Клайва? — продолжал Келс. Его голос звучал торопливо и резко.
Никто не отвечал. Вдруг Келс сильно ударил себя кулаком по ладони.
— Вперед! Сзывайте всю банду в хижину Бэла… Ребята, игра начинается. Джесси Смит видел 49 и 51-й годы и не послал бы такой вести, если бы… если бы не разыгралась настоящая дьявольщина! Вперед!
Он начал спускаться с холма, окруженный своими товарищами. По пути к ним подходили все новые и новые; отчаянно жестикулируя, шли все вместе.
Жанна осталась одна. Услышав вопрос Келса о Клайве, она испугалась, как бы этот бандит не уговорил ее Джима примкнуть к своей шайке. Вся компания напоминала Жанне стаю волков, и Келс был их самым проницательным и жестоким вожаком.
В это утро Жанна отказалась от своей утренней прогулки. Со страхом и любопытством ожидала она возвращения Келса, но он не приходил. К заходу солнца она истомилась от ожидания и, вернувшись в хижину, сама приготовила себе еду. С наступлением темноты Келс наконец вернулся. Жанне достаточно было одного беглого взгляда, чтобы убедиться, что события развертываются не по его плану. Он внутренне весь кипел и, увидев Жанну, так поразился, как будто в лихорадочном волнении этого дня совершенно позабыл о своей пленнице. Он извинился за то, что не приготовил ей ужина. Все сегодня точно с ума сошли, их трудно было заставить…
Он говорил мягко и нежно. Внезапно на его лице появилось выражение задумчивости. Жанна знала, что у него это всегда было признаком внутренней нерешительности.
— Ах, зачем я только затащил вас сюда, — сказал он, беря ее за руки. — А теперь уже поздно. Я не могу потерять вас… Но для другого… выхода еще не поздно.
— Для какого выхода? Что вы хотите сказать?
— Любовь моя, хочешь уехать со мной сегодня ночью? — страстно прошептал он. — Клянусь, я женюсь на тебе и начну честную жизнь. Завтра будет уже поздно… Хочешь?
Жанна покачала головой. Ей было жаль его. Когда он так говорил, он переставал быть Келсом-бандитом. Видя его глубокую страсть, девушка не могла отделаться от странного волнения. Один момент, переступая порог этой хижины, он был предводителей банды со странными, кровавыми планами в голове; в следующую же секунду, когда его взгляд упал на нее, он начал сдавать, разбитый, измученный, охваченный своей безнадежной любовью.
— Отвечай, Жанна! — сказал он; его руки сжались, лоб нахмурился.
— Нет, Келс! — ответила она.
— Почему? Почему же? Потому что я бандит и мои руки запачканы кровью?
— Нет. Потому… потому, что я не могу любить вас.
— Неужели тебе не хочется быть моей женой? Сделать из меня честного человека… вместо того, чтобы жить здесь подобно рабе, каждую минуту могущей попасть к Гульдену в его пещеру, под его веревку?
— Нет… Я знаю, что вы не допустите этого, не выдадите меня Гульдену.
— Откуда вы знаете это?! — воскликнул он, и виски его налились кровью.
— Потому что вы побороли в себе зверя… И вы… вы любите меня.
Келс с такой силой оттолкнул Жанну от себя, что она едва не упала.
— Я справлюсь с этим… И тогда — берегись! — сказал он с горечью.
Быстрым движением он приказал ей уйти в свою комнату и повернулся к двери, откуда доносился гул мужских голосов. Спотыкаясь в темноте, Жанна взошла по ступенькам в свою комнату и, тихонько забаррикадировав дверь балками, принялась слушать. Сильное напряжение нервов, граничащее почти с физической болью, подсказывало ей, что эта ночь будет знаменательной не только для Келса, но также и для нее.
Спустя несколько секунд Келс один возвратился в хижину и принялся зажигать фонари. Два фонаря он повесил на стену, а два поставил на стол. Из своего узла он достал маленькую записную книжку и карандаш. Все это положил на стол рядом с тяжелым, инкрустированным золотом револьвером. Когда все было готово, он принялся расхаживать, заложив руки за спину, с спущенной головой, в глубокой и тяжкой задумчивости.
