Джубал Сэкетт - Ламур Луис (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Мы развели очень небольшой костер, так как не хотели привлекать лишнее внимание. То, что я нашел кольчугу на том месте, где мог быть лагерь Ичакоми, не удивило меня. Другие останавливались здесь по той же причине, что и мы. И после нас тоже наверняка здесь будут останавливаться люди. Удобная стоянка для одного так же удобна и для другого.
Но что стало с Ичакоми? Жива ли она? Нашла ли то, что искала?
Она — Солнце, великая женщина своего народа, однако во время путешествия ей приходилось переносить те же трудности, что и всем остальным. Среди индейцев Ичакоми представляла собой редкость, наверное поэтому о представительнице народа начи ходили легенды. Она искала новый дом, новое место под солнцем для своего народа. Так же, как мой отец. И так же, как я теперь, разыскивая долину Секвачи. Я желал ей удачи.
А что касается Капаты… мы еще встретимся. Только тогда я буду здоров и вооружен.
Надеюсь, это случится скоро.
Глава 13
В то утро река ослепительно сверкала под лучами солнца, но вдоль берегов, там, где деревья клонились к воде, еще притаились тени. Проплывая мимо, мы задевали головами за ветки. За каждым поворотом нас ждала опасность.
Я был уверен, что Капата где-то впереди нас. К счастью, он не знал, что мы следуем за ним.
Миром и покоем дышало все вокруг. Вдруг перед нами взлетел зимородок. Задев крылом волну, он сделал резкий вираж. Кеокотаа положил весло в лодку и, взяв лук, вставил в него стрелу. Кто-то спугнул зимородка как раз за мысом, заросшим деревьями. Я старался грести как можно аккуратнее, чтобы Кеокотаа мог прицельно стрелять из лодки.
Груда старых деревьев на мысе загораживала от нас то, что было впереди. Глубоко погрузив в воду весло, я провел каноэ мимо мыса, готовый в любой момент табанить, чтобы скрыться под защиту дерева, прибитого к берегу.
…Над сожженными вигвамами медленно поднимался дым, среди груды распростертых тел стоял окровавленный человек. На кольях и шестах раскачивались черепа, повсюду валялась кухонная утварь. Деревню разрушили, разграбили, ее жителей уничтожили. Я никогда не видел подобного.
Когда наше каноэ уткнулось в берег, воин упал, и мы поспешили к нему. Его голову заливала кровь. С него сняли скальп, когда решили, что он мертв, а может и не подумав об этом. Тело рассечено — ужасная рана длиной дюймов в двадцать, такие же разрезы на бедрах. Раны сильно кровоточили, но открытые глаза оставались осмысленными.
Он упал на тела своих соплеменников, мертвые, искалеченные. Мы подняли его и отнесли в сторону. Кеокотаа подбросил веток в костер, набрал воды из реки в обломок горшка и поставил на костер.
Промыв его раны, мы жилами, как всегда это делали, зашили глубокие порезы на его теле и ногах. Он лежал тихо, был в полном сознании, но не издал ни звука, пока мы трудились над ним.
Бродя среди жертв ужасного побоища, я больше не нашел живых и зажег несколько костров. Все более или менее ценное враги разрушили или унесли. Очевидно, нападение оказалось неожиданным и застало людей спящими. То оружие, которое налетчики не забрали с собой, они воткнули в тела мертвых или умирающих.
Я принес воды из ручья, и раненый индеец стал с жадностью пить. Потом несчастный заговорил, глядя на меня.
— Он из племени куапо, — перевел Кеокотаа.
Я показал рукой на Кеокотаа:
— Он — кикапу.
— Он знает, кто я, — остановил меня Кеокотаа, — он не знает, кто ты.
Что я мог сказать? Что я англичанин? Он не слышал о таком племени. А на самом деле, кто я? Родился здесь, на этой земле, поэтому могу называться американцем. Но что это означает? Куапо тоже родился здесь.
— Я Сэкетт, — произнес я, — сын Барнабаса.
— А? — прошептал он. — Сэк-етт!
Это имя было ему знакомо. Неужели слава моего отца распространилась так далеко? Конечно, он жил в Америке свыше тридцати лет, и большую часть времени — на Стреляющем ручье. Индейцы многих племен торговали с нами, да и сами мы часто путешествовали.
Мы собрали тела убитых и сложили их в стороне, затем разбили лагерь прямо на берегу и стали готовить бульон для раненого. Почти не надеясь, что он выживет, лечили его, как умели: Кеокотаа — по-своему, я — по-своему. Саким учил, что раны необходимо очищать. Мы так и сделали. Он отмечал тот факт, что в Америке раны заживают быстрее, чем на других континентах, где ему приходилось бывать. Может, здесь было меньше людей? Чище воздух? Более простая, здоровая пища?
Кто напал на деревню? Мы решили, что тенса, племя с юга. Но их предводителем оказался не тенса, а некоторые воины принадлежали к племени начи.
— Они искали женщину, — сказал куапо, — любимую женщину.
Я знал от чероки, что «любимая женщина» — особое «звание». Его получала та, которая своей мудростью, храбростью или и тем, и другим завоевала глубокое уважение своего народа. Такая женщина могла одним словом прекратить войну или верховенствовать над вождем. Название присваивалось крайне редко.
— Женщину племени начи? — спросил я.
— Начи ушли, давно ушли.
Мы как-то нашли возможность объясняться. Он немного знал язык чероки, как и мы, хотя индейцы, владеющие языком другого племени, встречались нечасто, обычно это были сыновья или дочери плененных женщин или приемные сыновья. Среди многих племен существовал обычай выбирать из пленных приемного сына взамен убитого или пропавшего.
— Большой воин начи хотел ее. Он вел воинов. Сказал тенса, что добудет для них много скальпов. Они пошли с ним, у него сильная магия.
Капата…
Но почему он напал на эту деревню? Знал же, что Ичакоми здесь нет? Завоевать престиж и обрести популярность?
Кеокотаа согласился, когда я изложил ему свои соображения.
— Сейчас он — большой человек. Добыл много скальпов. У него сильная магия.
Молодые воины, жаждущие славы, следуют за любым предводителем, обещающим успех. Теперь, добыв скальпы куапо, юноши тенса с радостью пойдут за своим вождем. Не важно, что он не из их племени. Такое и раньше случалось не раз и, несомненно, еще не раз повторится.
Из индейцев племени начи за Капатой на запад пошли два-три человека. Он искал единомышленников, чтобы составить сильный отряд.
Кто знает, какими словами ему удалось убедить их идти за собой? Но юноши всех племен хотят добывать скальпы, а вместе с ними — репутацию великих воинов. Видимо, Капата наблюдал за деревней куапо и знал, что почти все молодые мужчины на охоте и что победа будет легкой.
Страсти индейца ничем не отличаются от тех, которые испытывают европейцы или азиаты. Честолюбие, ненависть, страх, жадность, ревность существуют повсюду.
Отец Капаты — начи, а мать — каранкава, а начи всегда презирали каранкава. Капата, вероятно, всю жизнь боролся против этого клейма и старался отстоять себя и свое мужское достоинство. Пределом его желаний стала женитьба на Солнце, чтобы и к нему относились как к Солнцу… хотя такого раньше не случалось. Его злобная мать с детства внушала ему, что он должен изменить свой статус. Она, вероятно, рассказывала ему о воинах каранкава, которых все боялись.
Сидя около раненого индейца, который то ли спал, то ли впал в беспамятство, я пытался понять человека, ставшего моим врагом.
На третий день в разоренную деревню вернулись мужчины. Мы услышали их причитания, и я осторожно приблизился к ним на каноэ.
Заметив меня, они бросились к берегу, и я знаками показал им, чтобы они следовали за мной. Секунду поколебавшись, несколько вооруженных до зубов воинов пошли со мной.
Акичита — так звали раненого куапо — уже очнулся, когда они пришли в наш лагерь, рассказал им все, что произошло. Он объяснил также, что мы ищем женщину из племени начи.
Я спросил его о реке.
— Весной много воды, — сказал он и пальцем на земле стал чертить маршрут. Горы он обозначил зигзагами, а потом нарисовал, как река вытекает из огромной расщелины в скале. Между нами и тем каньоном указал место, где в середине лета становится очень мелко.
