Джубал Сэкетт - Ламур Луис (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Давно ли со мной Кеокотаа? И об этом я не имел представления, а когда спросил его, он просто пожал плечами.
Еще два дня я отдыхал, набираясь сил, бродил около пещеры, мастерил более совершенный костыль и планировал наш дальнейший маршрут. Почему-то мне верилось, что когда-нибудь я вернусь сюда, в это уютное, заросшее травой местечко.
Через долину проходила тропа, и Кеокотаа не сомневался, что река, вытекавшая из пещеры, та самая, которая берет начало в долине Секвачи. Я почти не видел долины, но чувствовал, что это то место, которое я мог полюбить. Здесь было место Сэкеттов.
На дереве возле пещеры я вырезал букву «А» и стрелку под ней, указывающую вниз.
В первый день мы едва преодолели пять миль. Я устал и не мог двигаться дальше. Но на второй день добрались до моего каноэ.
Река, называвшаяся Теннесси, текла на юг, описывала большую кривую, а затем поворачивала на север и впадала в реку, которую ирокезы именовали Огайо. Кеокотаа предупредил, что совсем недалеко к югу от того места, к которому мы вышли, есть большой водоворот. Много каноэ попадало в него, много индейцев утонуло. Однажды Кеокотаа сидел на высоком берегу на скале и наблюдал, как некоторые каноэ благополучно миновали «засасыватель» (так его иногда называли), а иные терпели бедствие. Про коварную стремнину индейцы говорили, что здесь «горы смотрят друг на друга». Выше водоворота река имела в ширину полмили, но, попадая в глубокое ущелье, сужалась до семидесяти ярдов, а то и меньше.
— А мы сумеем пройти? — спросил я.
Кеокотаа пожал плечами:
— Надо держаться южнее. Там некоторые каноэ проскакивали.
Водоворот очень опасен. Попадая в него, лодка начинает вращаться и может быть увлечена в пучину, потом на поверхность всплывают только обломки.
Мы пристали к берегу выше стремнины и, устроившись на небольшом клочке земли среди ивняка, поели и поспали. До сих пор Кеокотаа не знал о цикории, но теперь у него появилось к нему пристрастие. Я настрогал в берестяной котелок высушенного и обжаренного корня и приготовил напиток для нас обоих. Нам следовало собрать этого корня побольше, потому что цикорий попадался все реже и реже, и я сомневался, что он растет за Великой рекой, где белые появлялись очень редко.
Мы остановились как раз над ущельем, и в ночной тишине слушали, как глухо ревет внизу река. Нам предстояло очень опасное путешествие, тем более для меня, с моей покалеченной ногой. А вдруг придется плыть против сильного течения?..
Ну что ж, надо попытать счастья. Идти на запад посуху не менее трудно.
Вечером, перед тем как лечь спать, я немного постоял над водой, глядя на запад, на неизведанные земли.
Какая тайна ожидает нас там? Какие земли предстоит увидеть? Возможно, я буду первым белым человеком, который проникнет в эти края. Не считая людей Де Сото, я видел их не так уж много, а ведь дальше лежат Далекие Земли… Кто знает о них? Даже индейцы не проникали туда, поскольку там не хватало воды, а ее с собой много не унесешь. Когда-нибудь люди прибудут сюда на лошадях, которые смогут увезти их далеко, в обширные и таинственные равнины. Интересно, есть ли там бизоны? Можно ли приручить их, чтобы ездить верхом? Эта мысль показалась мне смешной, но она запала мне в голову. Почему нет? Если поймать детеныша и приручать его с первых дней жизни, кормить, заботиться о нем?
Когда наступило утро, мы спустили каноэ на воду и оттолкнулись от берега. И сразу ощутили разницу — река набрала новую мощь. Вода стала черной, стремительной, и каноэ как щепка мчалось вперед. Ни белой пены, ни завихрений — только могучая сила, несущая нас. Кеокотаа, находившийся на носу, оглянулся на меня, а затем все свое внимание сосредоточил на лодке.
Нас несло все быстрее и быстрее. Каноэ обогнуло каменистый мыс и влетело в узкое ущелье, по которому оеатаневшая река мчалась меж отвесных скал и огромных валунов. Кеокотаа мастерски управлял лодкой, да и я, хоть и был сейчас калекой, имея большой опыт в плавании на каноэ как по рекам, так и по морю, помогал ему. Река ревела и пенилась вокруг нас. Вдруг перед нами возник огромный камень, который рухнул когда-то в воду с утеса, и нас швырнуло на него с огромной силой и тут же смыло, когда лодка, казалось, вот-вот развалится. Из-за водяных брызг, которые река с силой, словно камни, бросала нам в лицо, мы почти ничего не видели и работали веслами слева и справа, стараясь держаться южного берега, показавшегося Кеокотаа более безопасным, когда он наблюдал за течением реки сверху.
Огромный водоворот мы все же ухитрились заметить на секунду раньше, чем нас потащило бы к его жерлу, и, чтобы не угодить в него, принялись отчаянно выгребать к югу. В какое-то мгновение нас отбросило от него и мы полетели по течению с такой скоростью, с какой я до того никогда не плавал на каноэ. Затем мы очутились в быстрой, но спокойной воде. Весь в холодном поту, я поднял глаза на Кеокотаа, но увидел перед собой только его спину и не мог судить, испытал ли он страх.
В глубоком каньоне причалить оказалось негде и, жуя сушеную оленину, мы продолжали плавание. Только после захода солнца нам встретился остров. Гребя потихоньку, мы обогнули его и нашли небольшой участок отлогого, покрытого галькой берега, куда и вытащили лодку.
Ни готовить себе пищу, ни разговаривать мы не могли. Измученные, завернулись в шерстяные одеяла и заснули, а когда проснулись, солнце стояло высоко в небе.
Затем последовали дни путешествия по реке. Мы ловили рыбу, охотились, спали на берегу. Дважды у нас происходи ли короткие схватки с незнакомыми индейцами, но стрелы пущенные из моего большого лука, летели на много ярдов дальше, чем их.
После первого сражения находившиеся в пределах досягаемости наших стрел враги отступили, имея одного раненого. Вторая стычка обошлась без жертв, а затем наше более легкое и быстроходное каноэ оставило индейцев позади.
Мы преодолевали милю за милей и уже не находили даже признаков присутствия человека. Нам попадались испуганные стада оленей и бизонов и множество всякой дичи. Не сколько раз видели медведей, ловивших с берега рыбу. Они не обращали на нас никакого внимания. Правда, один, наверное, любопытнее других, поднялся на задние лапы, чтобы лучше разглядеть что-то новенькое. Осмотрев нас и решив что мы не представляем никакого интереса, вернулся к своему занятию — стал лапой вылавливать рыбу из воды.
Река повернула на север и через некоторое время мы уже плыли по Огайо, более полноводной, чем Теннесси. Недалеко от того места, где Теннесси впадает в Огайо, стояла индейская деревня, но мы миновали ее ночью. Залаяли собаки, несколько индейцев вышли из вигвамов, чтобы посмотреть, в чем дело. Но мы шли у противоположного берега, и они не увидели нас. Проплыв еще несколько миль, разбили лагерь на песчаной косе, поросшей ивняком, и развели небольшой костер, в основном ради дыма, чтобы отогнать москитов. На рассвете снова сели в каноэ. Впереди нас ожидала Великая река, которую некоторые индейцы называли Миссисипи.
Нога моя стала гораздо лучше, и я уже меньше пользовался костылем. При любой возможности старался ходить без него, чтобы заставить мышцы снова работать.
До этого я не имел дело со сломанными конечностями, поэтому не знал, когда можно будет совсем отказаться от костыля.
Миссисипи оказалась совершенно иной рекой, чем те, по которым мы плыли раньше. Она извивалась, неся в своих мощных водах все что попало — от каких-то обломков, до огромных деревьев, вырванных с корнем. Однажды мы видели даже часть разбитого корабля, что поразило нас. Другая река, которую мы разыскивали, впадала в Великую в нескольких днях хода каноэ. Точного расстояния я не знал.
Кеокотаа побывал там, разумеется. Он ждал меня и ушел на поиски тогда, когда наверняка понял, что со мной что-то произошло.
Для стоянки на Великой реке мы выбрали песчаный остров, образованный скоплением гигантских старых деревьев, которые вместе дрейфовали откуда-то с верховьев по воде, а потом зацепились за отмель корнями и ветками, как якорями. Вокруг них скопились ил, песок и разные обломки, в результате чего образовался остров площадью в несколько акров. Вскоре он порос ивняком, а потом на нем появились даже деревья. Не было сомнений в том, что остров просуществует до тех пор, пока когда-нибудь могучий весенний паводок не растащит его на куски.
