Последний ковбой Америки - Роббинс Гарольд "Френсис Кейн" (читаем книги онлайн .txt) 📗
Теперь её тело блестело, испуская тёплую животворную силу. Канеха стояла, гордо подняв голову — высокая, стройная, в меру грудастая, с плоским животом, тонкой талией и длинными ногами.
Полог вигвама распахнулся, и вошёл знахарь. В одной руке он держал небольшой жезл с кисточкой на конце, чтобы отгонять злых духов. В другой — брачный корень. Трясясь и приплясывая, он выгнал духов из углов, потом мощно подпрыгнул два раза под самый верх, чтобы не дать им затаиться под потолком.
Держа брачный корень над головой, он торжественно приблизился к Канехе. Девушка взглянула на тщательно отполированный корень, вырезанный в виде фаллоса с двумя яичками. Медленно колдун коснулся им лба девушки. Она потупила глаза, так как табу запрещало девственнице открыто смотреть на этот источник мужской силы.
Колдун принялся танцевать вокруг неё, подпрыгивая высоко в воздухе и выкрикивая заклинания. То и дело он прижимал брачный корень к её вздёрнутым грудям, животу, спине и круглым ягодицам, пока он полностью не покрылся медвежьим жиром с её тела. Наконец, он сильно подпрыгнул в воздухе с диким криком, и, когда он приземлился, все вокруг разом стихли, Даже барабаны.
Как бы в трансе она взяла брачный корень из рук знахаря. Торжественно приложила его ко лбу, щекам, грудям, животу. Потом закрепила его на специальном чурбаке целомудрия полированной головкой вверх и присела над ним, широко расставив ноги. Вновь загремели ритуальные барабаны. Канеха, мелко трясясь и делая круговые движения тазом, начала медленно опускаться…
Окружавшие её полукольцом женщины завизжали и заулюлюкали: «Аи-и! Аи-и!»
Не достигнув низшей точки, Канеха снова выпрямилась: неприлично девушке выказывать страстное желание сразу «проглотить» мужское начало.
Невеста продолжала свой танец. Публика затаила дыхание, когда она начала опять опускаться на корень. Каждой из присутствовавших женщин вспомнился собственный обряд лишения невинности. Канеха умоляюще обвела взглядом возбуждённые лица женщин. Корень продолжал неумолимо входить в неё.
Барабаны неистовствовали. Канеха сжала губы, преодолевая боль. Это был её муж, бесстрашный белый охотник Рыжая Борода. Она не посрамит его, она обязана с честью пройти через это испытание. Она должна облегчить ему путь вхождения в неё, когда он сам, а не его мужской дух, устремится в неё, чтобы дать начало новой жизни.
Она закрыла глаза, сцепила зубы и сделала последнее окончательное движение. Что-то лопнуло внутри её, и всё тело пронзила боль, но это уже была боль облегчения. Она медленно выпрямилась и окинула женщин победным взглядом.
Знахарь взял окровавленный корень и быстро удалился в хижину мужчин. Защищённая от любопытных глаз плотным кольцом женщин, Канеха проследовала в вигвам вождя, своего отца. Женщины остались снаружи, а невеста бесстрашно вступила внутрь под оценивающие взгляды мужчин.
Канеха стояла, гордо подняв голову и глядя вдаль. Грудь её вздымалась, а ноги слегка дрожали после бешеной ритуальной пляски. Она молила богов, чтобы Рыжей Бороде понравилось то, что он увидел.
Первым заговорил вождь, как того требовала традиция.
— Видишь, какое у неё сильное кровотечение, — произнёс он, протягивая жениху окроплённый брачный корень. — Она родит тебе много сыновей.
— Да, у меня будет много детей, — уважительно повторил Сэм, не сводя глаз с прекрасного лица стоявшей перед ним обнажённой девушки, ставшей его женой. — В знак того, что я ею доволен, дарю моим братьям мясо ещё одного бизона.
Канеха бросила на него быстрый взгляд, полный скрытого смысла. Её молитвы были услышаны. Рыжая Борода доволен ею.
Сейчас от её природной грации и изящества не осталось и следа, но она оставалась прекрасна новой красотой — красотой приближающегося материнства. Однако Сэм был далёк от того, чтобы оценивать происшедшие с его маленькой Канехой трансформации. Его голова была занята другим. В этом году бизоны сюда не вернулись. Что-то подсказывало ему, что и не вернутся. Слишком много их было перебито за последние годы.
Наконец, он оторвал тяжёлый взгляд от стола:
— Собирайся, мы уезжаем.
Канеха молча кивнула и принялась послушно собирать немудрёный домашний скарб. Сэм вышел наружу, чтобы впрячь мулов в тачку. Быстро справившись с этим делом, он вернулся в хижину. Канеха подхватила первый узел и направилась к двери, когда резкая боль пронзила её снизу доверху и обратно. Она выронила узел и схватилась обеими руками за низ живота, согнувшись вдвое. Потом многозначительно посмотрела на мужа.
— Что, прямо сейчас? — спросил Сэм с оттенком недоверия.
Она только кивнула и вновь скривилась от боли.
— Сейчас я тебе помогу, — засуетился муж.
Она выпрямилась, когда боль ненадолго отпустила.
— Нет, — твёрдо сказала она на языке кайова. — Это — женская работа, я сама.
Сэм понимающе кивнул и вышел.
Он просидел у дверей хижины до двух утра, когда его, задремавшего, разбудил кошачий писк новорождённого. Он весь напрягся, прислушиваясь. Ещё минут через двадцать дверь открылась. Канеха пригласила его в дом и гордо проговорила, показывая на лавку, на которой копошился какой-то живой комочек:
— Сын.
— Да, сын, разрази меня гром! — обалдело и радостно воскликнул Сэм.
Двумя огрубелыми пальцами он осторожно развернул цветастую тряпицу и склонился над ребёнком, щекоча его жёсткой бородой. Тот недовольно засопел и укоризненно посмотрел на отца такими же, как у него, синими глазищами. Он был такой же белый, как та священная шкура, решившая торг в пользу Сэма. Только его аккуратная головка была покрыта иссиня-чёрными, как у матери, густыми волосами.
На следующий день они снялись и подались на новые места.
2
Они обосновались милях в двадцати от Додж-Сити, и Сэм занялся извозом. Это оказалось довольно прибыльным бизнесом, поскольку ни у кого в округе не было таких сильных и выносливых мулов, как у Сэма-Рыжая Борода, слово которого было твёрже кремня.
Они жили на небольшом ранчо. Маленький Макс рос как в сказке — не по дням, а по часам. Ещё более похорошевшая Канеха не могла на него нарадоваться. Правда, время от времени она задумывалась о том, почему духи не дают ей больше детей, но это её не очень огорчало. Она молода, здорова, и духи ещё изменят к ней своё отношение.
Сэм тоже был по-тихому счастлив. От природы он был очень робким человеком, и годы, проведённые в прерии, отнюдь не способствовали устранению этого недостатка, если это можно было назвать недостатком. В городе за ним закрепилась репутация нелюдима. Ходили даже слухи, что у него припрятано золотишко которое он нарыл, шатаясь по прерии и якшаясь с индейцами.
К одиннадцати годам Макс был таким же подвижным, сильным и неутомимым, как его индейские сверстники. В своём физическом, да и умственном развитии он намного превосходил городских ребят. Он лихо скакал без седла на любой лошади, мог попасть из ружья в глаз суслику с расстояния ста ярдов. Мускулистый, подвижный, с длинными, подрезанными на индейский манер чёрными прямыми волосами, он почти не отличался от гордых сынов прерий, если бы не тёмно-голубые глаза и белая кожа на незагорелых участках тела.
Однажды вечером, когда семья сидела за поздним ужином, Сэм пытливо взглянул на сына и проговорил:
— В Додже открывается школа.
Макс вопросительно посмотрел на отца, потом на мать, не зная, дозволено ли ему говорить. Решил, что лучше промолчать, и сосредоточенно уставился в свою миску.
— Я тебя записал, сын. И заплатил десять долларов.
Макс решил, что ему можно высказаться.
— А зачем мне школа?
— Чтобы научиться читать и считать.
— Зачем?
— Ну, человек должен уметь кое-что ещё, кроме как скакать на лошади и без промаха бить дичь.
— Ты же обходишься без этого? — с детской прямотой спросил Макс.
— Теперь другие времена, сынок. Когда я был мальчишкой, никаких школ здесь не было и в помине. Сейчас образование может очень даже пригодиться.
