Одиночка — Джек - Брэнд Макс (книга бесплатный формат txt) 📗
Ее никто не вызывал по делу брата, может быть, потому, что по этому делу не велась такая основательная работа, какую Дэвид проводил, строя обвинение против Бейли. Этого джентльмена защищал велеречивый адвокат, нанятый на деньги Шодресса. И Александр Шодресс со своей сигарой самолично присутствовал на всех заседаниях суда, подбадривая обвиняемого и грозно хмурясь в сторону обвинителя. Но даже его влияние не могло полностью затушевать фактическую сторону дела. Эти факты были описаны компетентными очевидцами происшедшего, а заключительная речь Дэвида стала поистине маленьким шедевром, в котором он бегло обрисовал ущерб, причиняемый грабежом скота, и нарисовал мрачную перспективу будущего разорения края в случае, если такая практика будет продолжаться. Он особо подчеркнул, что если даже богатым владельцам многотысячных стад приходится подсчитывать ежегодные убытки, то хозяйство мелкого скотовода один лишь случай угона может подкосить под корень.
Как бы то ни было, присяжные вынесли вердикт «виновен», и судья, хмуро глядя в пол, определил минимальное наказание — три года. Он с потрохами был куплен Шодрессом, этот судья, и свое заключение по делу составил так пристрастно, как только было возможно в подобных обстоятельствах. Но все же приговор должен был быть вынесен, и Бейли осудили на три года тюрьмы.
Это стало первой большой победой молодого Эпперли. Он трудился ради нее как вол, он был героем, и его победная улыбка обещала много неприятностей всем злодеям в этих краях.
В суде города Джовилла явно не в обычае было оспаривать убеждения. Это определенно не было принято! Оказалось, что даже такие продажные типы, как эти присяжные, имели представление о чести, а еще они слышали, покидая зал суда, как говорят люди, подкрепляя свои слова божбой и проклятиями:
— Факты есть факты, и от них не отмахнешься! Иначе куда же покатится мир?
В самом деле, куда?
Шодресс, сидящий у окна, выронил сигару из перекошенного рта. Его жирные щеки обвисли, лицо посерело: он увидел вдруг признаки начала конца. Его империя взяточничества, предательства, бесчестности, поддерживаемая деньгами и жестокостью, оказалась под угрозой краха, и он обратил свои горящие глаза на молодого адвоката, который так самоотверженно боролся за правду.
Другие глаза перехватили этот взгляд и поняли его. Двадцать револьверов были наготове, но в темном углу за спиной обвинителя всегда маячила худощавая мальчишеская фигура, и за происходящим наблюдали неусыпно необыкновенные, единственные в своем роде темные, непроницаемые кошачьи глаза. И когда эти люди смотрели на Одиночку Джека, на его тонкие, но крепкие руки, которые всегда двигались медленно, словно отягощенные дремотной тяжестью, они забывали про свои револьверы и вновь опускали взгляды.
Так что даже когда толпа покидала зал суда, то в ушах многих все еще звучали слова Бейли, слова, которые он произнес, когда судья спросил его, имеет ли он что-нибудь сказать, прежде чем будет вынесен приговор.
— Я вот что сказку. Думают, что все можно купить за деньги. Но чем оплатить жизнь за решеткой?
Он повернулся и открыто посмотрел на Шодресса.
Да, это и в самом деле должно было означать начало конца. Каждый из присутствующих это почувствовал. Раньше они знали, что Шодресс — кто-то вроде непобедимого архангела — архангела тьмы, если угодно, но по крайней мере обладающего сверхчеловеческой силой! А теперь этой силы, похоже, поубавилось: он проиграл свое первое дело. Сколько таких случаев будет еще? Это было похоже на пророчество о конце великого царствования, и люди смотрели друг на друга, будто приходя в себя после долгого сна и размышляя, что же будет дальше.
Все это имело значение не только потому, что свидетельствовало о таланте в сочетании с храбростью, которые продемонстрировал Дэвид Эпперли, но еще и потому, что это был первый сильный удар, нанесенный Большому Шодрессу, и еще потому, что впервые негодяя отправили в тюрьму на три года. Нет, сейчас об этом необходимо упомянуть еще и потому, что все это имело жизненно важное отношение к другому делу, которое рассматривалось вторым.
Это было дело Стива Гранжа. Если Бейли был виновен совершенно очевидно, разве не был Стив виновен вдвойне? И если обвинитель так убедительно говорил о виновности Бейли, что он скажет о человеке, который с оружием в руках сопротивлялся аресту, пока случайная пуля не выбила его из седла? И какой свет обвинитель прольет на бурный жизненный путь этого юноши?
Нет, Стив Гранж был, несомненно, приговорен еще до суда, и, вероятнее всего, приговор будет близок скорее к максимальному сроку, чем к минимальному, потому что уже в открытую ходили слухи о размолвке между судьей и Шодрессом. Судья сказал, что его репутация уже и так достаточно подмочена. Ему захотелось наконец вдохнуть чистого воздуха.
Все это предвещало немалые перемены. Люди хмуро бродили по улицам Джовилла, не зная, что делать дальше.
Но вскоре силами Гранжа и Шодресса был нанесен совершенно неожиданный удар.
Помимо дел о краже скота, в контору Дэвида начали поступать и другие дела. Люди поверили в его способности, а способности на Западе не только ценятся, но и используются. Вокруг Джовилла жили люди, которые только и ждали какого-то знака, оповещающего, что закон наконец обрел силу, прежде чем объединиться против Шодресса. У этих людей было немало поводов для жалоб, которые они хотели бы представить в суд, и с большим энтузиазмом они пошли к Дэвиду. Так что через его руки постоянно проходил немалый поток дел, и молодому адвокату теперь приходилось являться в контору рано утром.
Именно этим утром все и случилось. Едва он открыл дверь и занял свое обычное место за столом, как к нему попросилась на прием молодая женщина. Она ему показалась самой очаровательной девушкой из всех, которых он когда-либо видел. В обычном скромном платье, какие носили все здешние девушки, она, однако, была из тех, кто не нуждается ни в каких украшениях. Когда девушка появилась перед Дэвидом, он вдруг понял, что непроизвольно стискивает зубы, пытаясь унять сердечный трепет; и все время, пока она говорила, очарование пышной волны рыжих кудрей и чудесная голубизна ее глаз совершенно выбили из колеи бедного Дэвида, заставляя непрестанно чертыхаться про себя.
Она сказала:
— Я сестра Стивена Гранжа. Вы позволите мне поговорить с вами о нем?
— Конечно! — сказал Дэвид. Он посмотрел на нее, и сердце его упало. Сестра Стива Гранжа!
Но только небу известно, как могут рождаться от одной матери такие разные дети. Ведь Стив был поистине юным львом, а эта девушка с обольстительно изогнутым улыбчивым ротиком и ямочкой на щеке, которая то вдруг появлялась, то пропадала, была нежнейшим созданием. Кроме того, Стив Гранж был парнем с железными нервами, а она казалась страшно перепуганной. Как беспомощно стиснуты ее нежные пальчики, как она побелела от страха, пытаясь собраться с духом!
Только одно напоминало в ней Стива: он всегда смотрел человеку прямо в глаза, не отводя взгляда; так же поступала и эта девушка. Ее глаза буквально впились в Дэвида, но не с вызовом или настойчивостью — нет, с отчаянной, трогательной, испуганной мольбой.
Сердце Дэвида забилось в десять раз быстрее.
— Пожалуйста, говорите, что вы хотели сказать, — предложил он. — Может быть, вы присядете?
— Наверное, я лучшее не буду садиться. Я знаю, вы очень заняты. Я прошу уделить мне только минуту вашего времени. Я только хочу попросить вас — будьте милосердны к бедному Стиву, потому что…
На ее глазах показались слезы. Но она не отвела взгляда, а все так же продолжала смотреть ему в лицо, будто боялась, что в какой-то миг в его глазах появится проблеск жалости, а она упустит момент и останется в неведении.
— Дорогая мисс Гранж, — сказал он, — полагаю, вы согласитесь, что моя честь обязывает меня беспристрастно и справедливо разбираться в делах…
Ее губы дрожали, но она ничего не говорила, просто ждала. Он чувствовал себя так, будто ударил беззащитное создание, и душа Дэвида содрогалась от ужаса и острого презрения к себе.
