Ландо - Ламур Луис (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗
Мой «генри» торчал из чехла, притороченного к седлу. Наготове я держал «уэлч-нэви», и мне нравилось чувствовать этот револьвер в руке. Джин тоже достала оружие.
Сколько мы ни скакали, пейзаж перед нами не менялся — только пологий берег, поросший серо-зеленой травой, серая водная гладь, похожая на лист стали, тростник, колышущийся под порывами ветра, да, кружащие в вышине чайки. Правда, на волнах в какой-то момент появились белые барашки.
Казалось, здесь никогда не ступала нога человека. Никаких следов: ни золы от старых костров, ни построек. Окостеневший остов старой лодки только усиливал это впечатление. И все же, бесплодная, необитаемая земля отличалась какой-то своеобразной мрачной красотой, на севере, в сторону Штатов, расположенных на берегу Мексиканского залива, тянулись песчаные дюны, нанесенные ветром и волнами, за ними тянулась длинная отмель.
— Холодно, — произнесла Джин. — Повернем назад. — Она выглядела измученной и встревоженной.
Мы повернули и поскакали вдоль берега. Под сильным порывом ветра кусты и тростник тоскливо зашумели. Несколько холодных капель дождя упали мне на лицо.
Место, куда мы пригнали скот, было своеобразным тупиком, длинные руки моря обнимали мыс с трех сторон. Порой вода заливала низко расположенный берег или подмывала его.
Трава здесь была высокой и сочной, и скот не страдал от сильного ветра под прикрытием густого кустарника. Большая часть стада паслась вдоль берега, они привыкли к морю и были хорошими пловцами.
— Мне нравится этот Богом забытый угол, — сказал я вдруг и оглянулся. Линия берега, которую я мог охватить взглядом, показалось мне странно знакомой. Я испытал волнение и попытался напрячь память, но ничего не припомнил. — Должно быть, отец что-то рассказывал мне… — сказал я. — Я чувствую, золото где-то рядом.
— Ты хорошо помнишь отца?
Я постарался представить его облик.
— Огромный, смуглый, стройный человек. Никогда-никогда не спешил. Двигался легко, а если нужно и тихо, как змея. Теперь я понимаю, он не мог успокоиться, зная, что золото просто валяется на берегу, и вернулся за ним. Мама не хотела, чтобы он возвращался. — Еще до встречи моих родителей у отца были какие-то неприятности с ее братьями — Гидеоном, Илайей и Эламом Курбишоу — по поводу этого золота. Предводительствовал у них капитан Элам. Что уж там между ними случилось — не знаю, но дома шли разговоры об этом. Курбишоу охотились за золотом одновременно с моим отцом и старались его опередить. А отец, как я понял, никогда не торопился. Но все же проник на затонувший корабль и с добытым золотом отправился в Чарльстон. Там произвел фурор и познакомился с мамой. Они сразу полюбили друг друга. Когда она пригласила его в свой дом, отец встретился с ее братьями лицом к лицу и узнал, кто они.
— Драматическая история!
— Что уж говорить! Отец всегда оставался самим собой, а Курбишоу ненавидели его за это. Я мало что понимал тогда. Беседы с Тинкером и Джонасом пролили свет на некоторые детали. Обрывочные сведения, почерпнутые в детстве, стали складываться в конкретные картины…
Мы медленно ехали вдоль залива, и тут мне пришла в голову мысль, что здесь, по этому самому берегу не раз ходил мой отец, разыскивая затонувший корабль, и странные чувства нахлынули на меня.
Удивительно, но факт, прежде я никогда не задумывался о личности отца. Возможно, дети редко рассматривают родителей под таким углом зрения. Они принимают их любовь, заботу, защиту, но не осознают, что у отца и матери есть свои надежды, мечты, амбиции, желания и привязанности. Теперь день ото дня отец становился для меня более реальным, чем раньше. Очень интересовало, испытывал ли он когда-нибудь неуверенность в себе, как это бывало со мной, чувствовал ли порой свою неполноценность в сравнении с собственным идеалом, стремился ли он к чему-то, чего не мог выразить словами?
— Уверен, вам бы понравился отец, — неожиданно сказал я. — Чем больше я размышляю о нем, тем больше он мне самому нравится. Не только как отец, как человек. С ним можно отправиться в дальнюю дорогу. Полагаю, что это высочайшая похвала, которую можно заслужить от мужчины.
Прямо передо мной лежала метка — небольшой пучок травы в верхней части перехватывали стебли травы другого вида и завязывались узлом. Индейцы используют такие вехи на дорогах, они не выглядят сделанными специально и ни о чем не скажут чужому. Мне был известен только один человек, который пользовался подобными ориентировочными знаками и который знал, что я могу обнаружить их.
Натянув поводья, я почувствовал, как у меня перехватило дыхание. Джин проехала, вперед, но, оглянувшись, увидела выражение моего лица и остановилась.
— Орландо, что случилось?
— Джин, — прошептал я, не в силах говорить громко, — мой отец был здесь.
Она взглянула на меня, и ее брови слегка поднялись.
— Разумеется, когда нашел золото.
— Нет… Совсем недавно. Два или три дня тому назад.
Спешившись и не выпуская из рук поводья, я присел на корточки, чтобы рассмотреть метку вблизи. Ее сделали пару дней назад, потому что трава, перевязывающая пучок еще не успела завянуть.
Поднявшись, я не спеша осмотрелся. Тот, кто оставил метку, хотел, чтобы ее было видно, но не каждому. На нее мог обратить внимание только тот, кто вырос в горах Теннесси.
Метка оказалась только одна. Ни в траве, ни на кустах, никаких знаков я больше не нашел. Значит, метка указывает на то, что находится в непосредственной близости от меня, в поле моего зрения. И только от меня зависит, смогу ли я это обнаружить. Еще раз я пристально оглядел все вокруг. Ничего особенного: затянутое облаками небо, серые волны с белыми барашками, зеленая трава, доходящая почти до колен, растущий повсюду кустарник и тростник вдоль берега…
Тростник!
Приближаясь к нему, я вытащил винтовку.
— Оставайтесь на стреме, Джин, и следите, чтобы не появился кто-нибудь посторонний, — крикнул я и спешился.
Две или три минуты стоял, не двигаясь, возле лошади и внимательно смотрел на тростниковые заросли. Я мысленно поделил их на небольшие участки, которые последовательно изучал один за другим. Затем стал осторожно пробираться сквозь заросли, отыскивая в них открытое пространство. Стараясь не ломать тростник и потому двигаясь с величайшей осторожностью, я выбрался на полянку, где стоял шалаш, напоминающий улей. Вверху тростинки были связаны вместе, а затем, переплетены между собой другими тростинками. Шалаш имел восемь футов в длину и около пяти — в ширину. Чтобы спать, там места хватало.
— Я пришел как друг, — сказал я довольно громко, — и не ищу неприятностей.
Мне никто не ответил.
Обнаружив вход, я встал на колени и еще раз произнес те же слова и снова не получил ответа. Тогда я сунул голову внутрь.
Шалаш был пуст.
Из-за близости к воде земля была сырой, поэтому пол покрывали наспех сплетенные циновки из тростника, засыпанные сеном.
Я вылез наружу и поднялся.
Отец учил меня строить на случай опасности надежные убежища из тростника, камыша или молодых тонких деревьев. Тогда мне было шесть лет, и я многое забыл.
Теперь я не сомневался — отец здесь. Он привлек мое внимание привычным для нас способом, а не для того, чтобы указать тропу… и теперь вот это.
Покинув тростник, я сел на лошадь и подъехал к Джин, которая с нетерпением ожидала, когда расскажу ей о том, что увидел.
— Отец где-то рядом. Возможно, это как раз тот сбежавший заключенный, которого разыскивает Херрара.
Тогда я рассказал ей обо всем, что увидел и кое-что объяснил.
Если он недалеко, думал я, то найдет меня. А вдруг он лежит где-нибудь раненый? Пусть так. Он все равно найдет меня или даст о себе знать.
Мы развернули лошадей и поскакали к стаду. Теперь мы торопились добраться до места.
Я был так взволнован, что забыл о всякой осторожности. Объехав кустарник, мы оказались перед пятнадцатью или двадцатью всадниками, среди которых стоял Мигель.
