Пионеры, или У истоков Сосквеганны (др. изд.) - Купер Джеймс Фенимор (книга бесплатный формат TXT) 📗

— Всякая служба хороша, мистрис Холлистер, — отвечал ее супруг, исполняя приказания, — все равно слушать ее, сидя или стоя, или как делал проповедник методистов мистер Уайтфильд, стоя на коленях с двумя помощниками по бокам, поднимавшими его руки вверх.

Но люди, обивавшие снег на крылечке у дверей, уже входили в комнату.

В течение десяти или пятнадцати минут разношерстная публика, намеревавшаяся поучать или поучаться перед камином «Храброго драгуна», собиралась в бар, и вскоре скамьи его были сплошь заняты посетителями. В самом удобном уголке комнаты, на скамье с высокой деревянной спинкой, поместились доктор Тодд и какой-то молодой человек в костюме из покупной материи, неряшливом и потертом, но с претензией на моду. Он то и дело доставал из кармана большие французские серебряные часы на волосяной цепочке, нюхал табак и всем своим видом показывал, что считает себя выше окружающих.

Простые глиняные горшки с сидром или пивом были расставлены перед гостями, разбившимися на группы. Отдельные стаканы для каждого были не в ходу. Кружка переходила из рук в руки, пока не возвращалась к первому.

Чокнулись, выпили, обменялись приветствиями, причем люди, с претензией на остроумие, выражали своему собутыльнику пожелание «превзойти своих родителей» или «жить, пока все друзья не пожелают его смерти»; а более скромные довольствовались лаконическим «за ваше здоровье». Ветеран-хозяин каждый раз должен был следовать обычаю и пробовать напиток, который он подавал, по приглашению: «хозяину начинать», в ответ на которое он делал глоток из кружки, промолвив предварительно: «честной компании» и предоставляя воображению гостей дополнять это пожелание.

Тем временем хозяйка составляла различные смеси, требуемые посетителями, обмениваясь с ними пожеланиями и вопросами о здоровье семьи. Наконец первая жажда была утолена, и начался разговор более общего характера о событиях дня. Говорили главным образом доктор и его спутник, один из деревенских адвокатов, так как считалось, что они наиболее способны с достоинством поддерживать беседу в обществе. Время от времени вставлял словечко и Дулитль, который, по общему мнению, уступал им разве в образовании, но не в талантах. Общее молчание водворилось, когда адвокат спросил:

— Я слыхал, доктор Тодд, что вы исполнили сегодня вечером серьезную операцию: вырезали заряд картечи из плеча сына Кожаного Чулка?

— Да, сэр, — отвечал доктор, подымая кверху свою маленькую головку. — Я это сделал в доме судьи. Впрочем, это пустяк; операция была бы потруднее, если бы картечь попала в более важные органы. Плечо — не существенный орган, и я думаю, что молодой человек скоро поправится. Но я не знал, что он сын Кожаного Чулка: в первый раз слышу, что Натти был женат.

— Этого я не говорил, — возразил его собеседник, подмигивая и обводя комнату лукавым взглядом. — Вам известно, полагаю, что означается в законе термином «ничей сын».

— Говорите попонятнее, сударь! — крикнула хозяйка.

— О, я говорю весьма понятно, мистрис Холлистер, — отвечал адвокат, снова подмигивая и бросая лукавый взгляд, — и доктор Тодд понимает меня. Не правда ли, доктор?

Адвокат встал и, повернувшись спиной к камину, лицом к кампании, продолжал:

— Сын ли он Натти или ничей сын, но я надеюсь, что молодой человек не оставит этого дела. У нас есть законы. Я смею думать, что закон не разрешает человеку, хотя бы он владел или считался владельцем сотни тысяч акров земли, стрелять в другого человека. Что вы думаете об этом, доктор Тодд?

— О, сэр! Я думаю, как и сказал уже, что джентльмен скоро будет здоров. Существенные органы не повреждены, и так как картечь извлечена немедленно и плечо забинтовано, смею сказать, по всем правилам, то нечего опасаться каких-либо осложнений.

— Послушайте, сквайр Дулитль, — продолжал адвокат, повышая голос. — Вы должностное лицо и знаете, что такое закон и что такое беззаконие. Спрашиваю вас, сэр, неужели выстрел в человека — пустяк, который так легко уладить? Предположим, сэр, что у молодого человека есть жена и дети; предположим далее, что он живет физическим трудом, сэр; предположим также, что семья существует его заработком; предположим, наконец, что пуля не просто прошла сквозь мясо, а раздробила плечевую кость и сделала его калекой навсегда, — спрашиваю вас всех, джентльмены, разве в таком случае присяжные не приговорят виновника к возмещению убытков?

Так как заключение этого ряда предположений было обращено ко всей компании, то Гирам сначала не счел нужным ответить, но видя, что глаза всех слушателей обращены на него, он вспомнил о своем судейском звании и сказал с соответствующей важностью и достоинством:

— Конечно, если один человек выстрелил в другого и сделал это умышленно, и закон обратил на это внимание, а суд признал того человека виновным, то выйдет уголовное дело.

— Именно, сэр, — подтвердил адвокат. — Закон, джентльмены, не знает лицеприятия в свободной стране. Один из великих заветов, переданных нам предками, тот, что все люди равны в глазах закона, как они равны по природе. Пусть один из них имеет собственность, — неизвестно, каким образом приобретенную, — но это не дает ему права нарушать закон, как и беднейшему из граждан. Такое мое мнение, джентльмены; и я думаю, что если молодой человек поведет дело толком, то у него будет чем заплатить за лечение. Вы какого мнения, доктор?

— Видите ли, сэр, — возразил доктор, которому, по-видимому, не совсем нравился оборот, принятый разговором, — я имею обещание судьи Темпля, сделанное при свидетелях… Не то, чтобы я считал его слова менее надежными, чем расписка, но… оно было дано при свидетелях. Тут были… позвольте… мосье Лекуа, и сквайр Джонсон, и майор Гартман, и мисс Петтибон, и двое-трое негров: все они слышали, как он сказал, что его карман щедро вознаградит меня за операцию.

— Это обещание было сделано до или после операции? — спросил законник.

— Не все ли равно! — отвечал доктор. — Впрочем, помню, что он сказал это раньше, чем я взялся за дело.

— Но ведь он, кажется, сказал, что его карман вознаградит вас, доктор, — вмешался Гирам. — Не знаю, что тут поделает с ним закон. Он может отдать вам карман с шестипенсовой монетой внутри.

— Это не будет вознаграждением в глазах закона, — перебил адвокат. — Карман не считается лицом, а только частью личности человека. Я того мнения, что из этого обещания вытекает действие, и я готов взяться за это дело бесплатно, если он не заплатит.

На это предложение доктор ничего не ответил, но обвел глазами комнату, словно пересчитывая свидетелей, которые, если понадобится, смогут подтвердить и это обещание. Такая щекотливая тема, как публичная угроза иском землевладельцу — судье Темплю, не могла вызвать оживленной беседы. Наступило молчание, прерванное появлением самого Натти, который неожиданно вошел в комнату.

Старый охотник держал в руке своего неизменного товарища — «ланебой», и хотя все присутствующие были без шапок, исключая адвоката, на котором была шляпа, надетая залихватски набекрень, — он прошел к камину, не снимая своей шапки. К нему обратились с вопросами по поводу убитой им дичи, на которые он отвечал с видимой неохотой. Хозяин, друживший с Натти, так как оба они служили солдатами в молодости, подал ему стакан какого-то напитка, который был принят не без удовольствия. Осушив стакан, охотник спокойно уселся возле камина, а адвокат вернулся к прерванному разговору.

— Свидетельство негров не принимается судом, сэр, — сказал он, — потому что они собственность мистера Джонса, который располагает ими. Тем не менее судью Темпля, как и всякого, кто стреляет в другого человека, можно заставить отвечать, — я в этом уверен.

— Жестоко ошибаетесь, — воскликнула хозяйка, — если думаете затевать кляузы с судьею Темплем, у которого кошелек длиннее любой сосны, и с которым всегда можно столковаться. Судья Темпль хороший и честный человек, такой человек, которому не нужно грозить судом, чтобы он поступил по справедливости. Я надеюсь, Кожаный Чулок, вы не будете подстрекать молодца жаловаться в суд. От этого вы оба только наживете неприятности. Скажите ему, что он может жить здесь бесплатно, пока его плечо не заживет.