Шейн - Шефер Джек (читаем книги бесплатно .txt) 📗
— Две бутылки содовой шипучки, — сказал он Уиллу Атки. Оперся спиной на стойку и начал следить за игрой в покер с самым на вид дружелюбным интересом, пока Уилл ходил в магазин за бутылками. Никто из присутствующих даже не шелохнулся. Они все косились на него и недоумевали, что это за игру он затеял. А он взял эти две бутылки, подошел к столу, поставил их и подсунул одну Крису.
— Когда я был тут в последний раз, ты купил мне выпивку. Теперь моя очередь.
Слова как будто повисли в тишине. Такое было впечатление, — сказал Эд Хауэлз, — что Шейн только то и имел в виду, что эти слова означали. Он хотел угостить Криса. Он хотел, чтобы Крис взял эту бутылку, улыбнулся в ответ и выпил с ним.
— Я думаю, — продолжал Эд, — что если б тут оказалась муха, так слышно было бы, как она пролетает. Ну, Крис аккуратно положил карты и потянулся за бутылкой. Схватил ее резким движением и швырнул через стол в Шейна.
А Шейн так быстро двигался, — сказал Эд Хауэлз, — что бутылка еще по воздуху летела, а он уже от нее уклонился, нырнул вперед, схватил Криса за рубашку, выдернул его со стула и потащил через стол. И пока Крис трепыхался, пытаясь стать на ноги, Шейн отпустил рубашку и залепил ему три оплеухи, хлесткие и резкие, и рука его мелькала так быстро, что глаз едва поспевал уследить, а звук от этих оплеух был, как от пистолетных выстрелов.
Шейн отступил на шаг, а Крис стоял, чуть покачиваясь, и тряс головой, чтоб мозги прочистить. Он был парень смелый, и его прямо колотило от бешенства. Он кинулся вперед, размахивая кулаками, но Шейн подпустил его, нырнул под руку и крепко врезал в нижнюю часть живота. У Криса дыхалка кончилась, голова пошла вниз, а Шейн двинул снизу вверх торцом открытой ладони, прямо по губам, так что у него голова назад откинулась, а рука Шейна проехала по носу и глазам.
Удар был такой сильный, что Крис потерял равновесие и жутко зашатался. Губы у него просто расквашенные были. Из разбитого носа на них капала кровь. Глаза налились кровью и слезами, он еле-еле видел что-то перед собой. Лицо у него, — проговорил Эд Хауэлз и слегка покачал головой, — выглядело так, будто его лошадь лягнула. Но он снова бросился вперед, дико молотя руками.
Шейн опять нырком ушел под руку, поймал запястье, резко вывернул кисть, так что рука не могла согнуться, и, выпрямившись, ударил плечом под мышку. Одновременно он рванул за кисть книзу, и Крис просто перелетел через него. А пока он летел по воздуху, Шейн, не выпуская руки, вывернул ее вбок, и парень обрушился на нее всем весом — слышно было, как хрустнула кость, когда Крис шлепнулся на пол.
Он испустил длинный такой рыдающий звук — и замолчал, и больше ни звука не прозвучало. А Шейн даже не глянул на скорченное тело. Он стоял прямой, страшный, как сама смерть, и молчал. В нем каждая жилочка играла, но он стоял неподвижно. Только глаза скользили по лицам сидящих за столом. Вот остановились на Рыжем Марлине, и Рыжий как будто осел пониже на стуле.
— Может быть, — сказал Шейн мягко, и от этого мягкого голоса, как признался Эд Хауэлз, у него мурашки по всему телу побежали, — может быть, ты найдешь что сказать насчет содовой шипучки или свиней?
Рыжий Марлин сидел так тихо, как будто дыхнуть боялся. На лбу у него выступили бисеринки пота. Он боялся, может быть, первый раз в жизни, и все другие это видели, и он видел, что они видят, но ему было все равно. И никто из них не стал бы корить его за это.
А потом у них на глазах огонь, пылавший в Шейне, вроде как притих, а после совсем исчез. Как будто спрятался где-то у него внутри. Он забыл про всех этих, в салуне, повернулся к Крису, лежащему на полу без сознания, и тут прямо какая-то печаль, — сказал недоуменно Эд Хауэлз, — надвинулась и охватила его. Он наклонился, поднял распростертое тело на руки и отнес на свободный стол. Бережно уложил, только ноги свесились через край. Прошел к бару, взял тряпку, которой Уилл вечно стойку вытирал, вернулся к столу и заботливо обтер с лица кровь. Осторожно проверил сломанную руку, нащупал что-то и покивал сам себе.
И все это время никто и слова не сказал. Ни один из них не полез бы под руку этому человеку даже за годичный заработок. А он заговорил, и голос его долетел через все помещение до Рыжего Марлина.
— Отвези-ка ты его домой и наложи на руку лубки. И ухаживайте за ним как следует. В нем есть все задатки хорошего человека.
А потом снова, значит, забыл про них, повернулся к Крису и продолжал говорить, как будто обращаясь к этому бессильно лежащему человеку, который и слышать-то его не мог:
— У тебя только одна серьезная беда. Ты еще молодой. Но от этого время всегда вылечит…
Эта мысль причинила ему боль, он направился к дверям салуна и вышел в темноту.
Вот это рассказал Эд Хауэлз.
— И все дело, — закончил он, — не заняло и пяти минут. Может, тридцать секунд прошло с того момента как он схватил Криса, и до того, как Крис растянуло на полу без сознания. По-моему, опаснее человека, чем этот Шейн, я в жизни не видел. Это ж слава Богу, что он работает на Джо Старрета, а не на Флетчера.
Отец перевел торжествующий взгляд на Генри Шипстеда.
— Ну, так что, разбираюсь я в людях или ошибся, а?
Но прежде чем кто-то успел слово вставить, заговорила мать. Я удивился, потому что она была не в себе и голос у нее дрожал.
— А я бы не была так уверена в этом, Джо Старрет. Я думаю, ты совершил серьезную ошибку.
— Мэриан, что это в тебя вселилось?
— Да, ошибку! Посмотри, что ты наделал одним тем что уговорил его остаться здесь и позволил вмешаться в эту ссору с Флетчером!
Тут отец и сам начал раздражаться.
— Женщины таких вещей никогда не понимают Послушай-ка, Мэриан… С Крисом будет все в порядке Он молодой, здоровый… Как только рука срастется, он будет в такой же отличной форме, как и всегда.
— Ох, Джо, неужели ты не можешь понять, о чем я говорю? Я вовсе не имела в виду, что он сделал с Крисом. Я имела в виду, что ты сделал с Шейном!
8
На этот раз мать оказалась права. Шейн изменился Он пытался сохранить в отношениях с нами все, как было, и внешне вроде никакой разницы и не появилось. Но он утратил безмятежную ясность, которая просто изливалась из него летом. Он уже больше не сидел и не толковал с нами столько, сколько раньше. Его все грызло какое-то глубоко скрытое отчаяние.
Временами, когда оно мучило его сильнее всего, он слонялся туда-сюда и это, казалось, было единственное средство, которое его как-то утешало. Я часто видел, как он, думая, что никто на него не смотрит, проводил руками по жердям кораля, которые он сам приколотил, дергал столбы, которые сам вкопал, проверяя, хорошо ли держатся, прохаживался мимо сарая, поглядывая на торчащий сверху сеновал, или шагал туда, где высокая кукуруза была собрана в большие копны, погружал руки в мягкую землю, зачерпывал пригоршню и смотрел, как земля просыпается между пальцев.
Он стоял, облокотившись на ограду пастбища, и разглядывал наше маленькое стадо так, будто оно означало для него куда больше, чем просто кучка ленивых коров, откармливаемых на продажу. Иногда он тихонько свистел, и его конь, который теперь нагулял тело, так что стали видны все его достоинства, который теперь двигался со спокойной уверенностью и мощью, напоминавшей самого Шейна, прибегал рысью к ограде и начинал тыкаться в него носом.
Часто он исчезал из дому вечером, после ужина. Не раз после мытья посуды, когда мне удавалось проскользнуть мимо матери, я находил его далеко на пастбище наедине с конем. Он стоял, положив одну руку на изогнутую плавной аркой лошадиную шею, мягко почесывая коня за ушами, и смотрел куда-то за пределы нашего участка, туда, где последние лучи солнца, теперь уже не видного за хребтом, вспыхивали на дальних склонах гор, одевая вершины в сияющие шапки и оставляя в долине таинственные сумерки.
Какая-то часть уверенности, наполнявшей его, когда он только приехал, теперь исчезла. Он, казалось, чувствовал, что должен оправдываться, объяснять свои поступки, даже передо мной, мальчишкой, который хвостиком таскается за ним.
