Одиночка - Ламур Луис (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Сдвинув шляпу на затылок, чтобы было видно лицо, Консидайн ступил на территорию города. Во рту пересохло, а в желудке начались спазмы. Выпрямившись в седле, он свернул самокрутку. Обогнув корраль, Консидайн оказался на улице. На мгновение перед его мысленным взором, как если бы он парил высоко в небе, предстали огромные пустынные пространства, простирающиеся вокруг Обаро. Будто с высоты птичьего полета он видел этот город, едущих к западу от него Спэньеров и готовых тронуться в путь Харди, Дэча и метиса, которые уже стали маленькими винтиками запущенного им механизма, начавшего неумолимый отсчет времени.
В Обаро бывший ковбой не числился в розыске. Было известно, что те давние ограбления поездов — его рук дело, но улик не нашли. И он без опасений свернул на главную улицу города.
Ох, как хорошо знал он здешних жителей! Знал, если ему удастся ограбить их банк, они, безусловно, разозлятся и станут преследовать его, не жалея ни сил ни времени. Но… Догнав, схватив или даже убив его, втайне будут очень довольны, что налет удался не кому-нибудь со стороны, а одному из них.
Такова их особая философия. Ничто так высоко не ценится ими, как отвага и дерзость. А уж как они любят яркие впечатления и острые ощущения, — и говорить не стоит. Жаль, что со временем эти нравственные устои дали трещину.
Зорко подмечая все происходящее вокруг, Консидайн машинально надвинул шляпу на лоб. Несколько бездельников сидели на террасе магазина, расположенного в двух кварталах от центра. Миссис О'Бирн подметала крыльцо. В теплой пыли каталась собака. Радостно кудахча, курица клевала рассыпанное кем-то зерно. Несколько лошадей понуро стояли у коновязи. Только один быстрый взгляд бросил бывший ковбой на банк из-под полей шляпы. И тут же опять сдвинул на затылок -. пусть видят его лицо, пусть узнают его… Они все должны знать, что он в городе.
Из лавки, где торговали упряжью, выскочил человек и, уставившись ему в спину, вдруг заорал:
— Эй, Док! Посмотри! Мне не почудилось?.. Где-то хлопнула дверь, потом другая, третья… Консидайн вернулся в город — эта весть, как ветер, неслась от дома к дому.
Теперь люди выглядывали в окна, чтобы посмотреть на него, а бездельники, только что лениво сидевшие перед магазином, уже вскочили на ноги.
Впереди, за углом, — дом Пита Рэньона, дом, где он жил с Мэри. Забор из кольев, недавно покрашенный белым, маленький газон, зеленый и ухоженный, веранда, увитая цветущими розами.
Крупный мужчина со светлыми моржовыми усами крикнул ему:
— Эй, ковбой! Ты совсем вернулся? Консидайн натянул поводья:
— Привет, Мэтт! А ты, я вижу, не похудел!
— Вот уж не ждал увидеть тебя когда-нибудь в наших краях.
Консидайн бросил окурок. Занавеска на окне Рэньона действительно шевельнулась, или ему показалось? Он беззаботно усмехнулся:
— Ну почему же, ведь у меня в городе друзья, Мэтт. Я вернулся повидать Пита Рэньона. Слышал, он все еще в форме.
Солнце поднялось уже высоко. Время поджимало. Надо было поторапливаться. Повернув за угол, он спешился перед белыми воротами, затем снял шляпу, почистил джинсы, пытаясь унять расходившиеся нервы. И тут впервые ощутил, как где-то глубоко спрятанная, застоявшаяся злоба шевельнулась в нем и начала расти, он предвкушал будущий бой.
Мэри всегда была слишком серьезной, наверное, такой и осталась. Открывая ворота, он рассматривал дом. Похоже, она получила что хотела. Ее хозяйство выглядело, как ей всегда нравилось: строго, мило, до предела аккуратно.
Мэри отлично усвоила все уловки, как взять мужчину в оборот, и точно знала, чего хочет в своей безгрешной, размеренной жизни… впрочем, может, для Пита это обернулось благом. И неожиданно для себя Консидайн почувствовал облегчение.
Наружная дверь была затянута сеткой от насекомых, а внутренняя открыта. Звеня шпорами, он поднялся на веранду и вошел. В душной маленькой гостиной с брюссельским ковром чинно стояли жесткие стулья, покрытые темно-красным плюшем. На спинке каждого стула лежала чистая белая салфеточка. Это была солидная претенциозная комната, чопорная и подчеркнуто респектабельная. Словом, вылитая Мэри. И Консидайн вдруг почувствовал жалость к Рэньону. Интересно, насколько ей удалось его?
— Кто-нибудь дома?
Его голос прозвучал слишком громко, даже как-то неуместно в этой удручающе-благопристойной комнатке.
Мэри Рэньон вошла в гостиную и замерла на месте. Ее опрятное домашнее платье хорошо сидело на ладной фигурке, волосы были гладко зачесаны назад. Она выглядела уверенной в себе, уравновешенной женщиной. В прежние времена он не замечал в ней такого. Видимо, подобные черты проявляются у женщины, которую любят или которая заарканила себе хорошего мужчину.
— Привет, Мэри.
Она побелела как полотно и начала обеими руками разглаживать платье, тщательно, медленно, как делала прежде, когда из-за чего-то расстраивалась. Соблюдение приличий Мэри всегда считала важнее всего. Консидайн усмехнулся, вспомнив, как она ненавидела даже мысль о физической близости, потому что это оскорбляло ее чувство благопристойности.
— Что тебе надо?
В ее словах сквозила неприязнь. Да, подумал Консидайн, Мэри есть Мэри. У нее есть мужчина, дом, а его возвращение таит в себе опасность.
— Где Пит?
— Его нет. — Она комкала в пальцах фартук, делая вид, что вытирает свои, уже сухие руки. — Зачем ты приехал? Почему не оставишь нас в покое?
— Ты уж вообразила, что мы могли бы вспомнить старые времена, Мэри? — съязвил он. Она вспыхнула и рассердилась:
— Уезжай! Не порти нам жизнь!
Консидайн не сдвинулся с места. Пожалуй, это была самая неприятная часть задуманного плана. Он взглянул на каминные часы.
— Не волнуйся, не останусь. Я приехал повидать Пита.
— Повидай, если так хочешь. Но учти, он тебя не боится.
— Пит? Пит Рэньон никогда не боялся никого и ничего… даже когда знал, что я могу застрелить его. Только ты смогла так скрутить его, иначе он не усидел бы в такой комнате. — Он посмотрел ей в глаза. — Когда связываешь мужчину слишком туго, он задыхается. Отпусти веревку и предоставь ему немного свободы. Если он любит тебя, то свяжет себя сам и будет даже рад своей неволе.
— Я не помеха Питу, — запротестовала она. — Он стал уважаемым человеком и кое-что значит в этом городе. — Мэри глянула на него в упор. — Ты-то хоть для кого-нибудь что-то значишь?
Она угодила в его самое больное место. Он действительно ни для кого ничего не значил, и это сущая правда. И вдруг Консидайн подумал о Ленни. Может, все-таки хоть немножко для нее?
— Ошибаешься, дорогая. У меня есть девушка. Ее взгляд стал колючим. Увы, она как была, так и осталась собакой на сене. Но что же он так придирается, подумалось ему, из нее получилась хорошая женщина. Она прекрасно ведет дом, привлекательна, а в общем-то Пит к концу жизни, наверное, станет мэром или какой-нибудь не менее влиятельной фигурой.
— Ты ничего не будешь для нее значить, пока она не отнимет у тебя оружие и не превратит тебя в уважаемого гражданина!
— Такого, как Пит? Тебе, наверное, хочется, чтобы она тоже пришпилила, к небу звезду и выгнала из города моих лучших друзей?
— Ты знаешь, что Пит не хотел этого! — запротестовала Мэри. — Ему пришлось… после того, что случилось.
— Конечно, так ему за тебя спокойнее! Мэри была в бешенстве:
— Убирайся! Вон из моего дома! Надеюсь, что никогда больше не увижу тебя!
Он повернулся на каблуках и вышел. Постоял мгновение на ярком солнце, пытаясь понять, чего же, в конце концов, добился. Сейчас он хотел только одного — разозлить Пита настолько, чтобы тот не уклонился от схватки… Сработает ли встреча с Мэри?
Все еще сосало под ложечкой, и спазмы в желудке не прекращались. Пожалуй, меньше всего на свете ему хотелось драться с Питом Рэньоном. Было бы здорово просто его снова повидать… как в старые времена.
Сколько бычков носили, на себе клеймо, поставленное их руками! Сколько вместе с другими ковбоями им пришлось сражаться с индейцами и конокрадами! Сколько скота вытянули из болот! Сколько раз дрались бок о бок в салунах, когда там разгорались ссоры!
