Самые таинственные и невероятные истории (сборник) - Верн Жюль Габриэль (прочитать книгу TXT) 📗
Гленарван отказался исполнить подобную просьбу. Они не могли попасть в Делегейт раньше трех дней, а на побережье — раньше пяти, то есть раньше 26 января. «Дункан» же должен был выйти из Мельбурна 16-го. Что значили при этом какие-то несколько часов промедления!
— Нет, друг мой, — закончил Гленарван, — я тебя не брошу. Мы сделаем носилки и по очереди будем нести тебя.
Носилки сделали из крепких ветвей эвкалипта, и Мюльреди волей-неволей пришлось поместиться на них. Гленарван захотел в первую очередь сам нести своего матроса. Он взялся за носилки с одной стороны, Вильсон — с другой, и отряд двинулся в путь.
Как печально было это зрелище! Как плохо кончилось так хорошо начатое путешествие! Теперь путешественники уже не искали здесь Гарри Гранта. Материк, где его не было и никогда не бывало, грозил стать роковым для тех, кто искал его следов. И если бы даже его отважным соотечественникам и удалось достигнуть побережья, они уже не найдут там «Дункана», на котором могли бы вернуться на родину.
В молчании, грустно и тяжело провели первый день пути. У носилок сменялись каждые десять минут, и хотя утомление усугублялось жарой, никто не жаловался.
Вечером, пройдя пять миль, остановились на привал в рощице камедных деревьев. Поужинали остатками съестных припасов, уцелевших при крушении плота. В дальнейшем можно было рассчитывать только на карабин майора.
Ночь провели плохо, к тому же пошел дождь. Путешественники едва дождались рассвета. Снова двинулись в путь. Майору не удалось ничего подстрелить: этот злосчастный край был хуже любой пустыни — сюда, видимо, не забегали и звери.
К счастью, Роберт наткнулся на гнездо дрофы, в котором оказалось двенадцать крупных яиц. Олбинет испек их в золе разведенного для этой цели костра. Эти печеные яйца да несколько сорванных на дне оврага растений, называемых портулаком, составили весь завтрак 22 января.
Дорога становилась исключительно трудной. Песчаные равнины были покрыты колючей травой спинифекс, называемой в Мельбурне «дикобраз». Трава эта рвала в клочья одежду и до крови царапала ноги. Тем не менее мужественные женщины, не жалуясь, храбро шли вперед, подавая пример своим спутникам, подбодряя та одного, то другого словом или взглядом.
Вечером остановились на привал у подножия горы Булла-Булла, на берегу горной речки Юнгалы. Ужин был бы более чем скуден, если бы Мак-Наббсу наконец не-удалось подстрелить крупную крысу mus conditor, очень ценимую за ее питательные свойства. Олбинет зажарил ее. При всех ее достоинствах она все же была не с барана величиной. Пришлось довольствоваться тем, что было.
23 января путешественники, утомленные, но по-прежнему полные энергии, снова зашагали вперед. Обогнув подножие горы, они очутились на обширных лугах, поросших травой, похожей на китовый ус. Это было какое-то бесконечное переплетение, какая-то живая стена острых штыков; приходилось прокладывать себе дорогу среди них то топором, то огнем.
В это утро и не заводили речи о завтраке. Трудно было даже представить себе что-либо более бесплодное, чем эта местность, усеянная осколками кварца. Помимо голода, наших путешественников жестоко мучила жажда, и эти муки еще усиливались страшной жарой. За два часа едва проходили полмили. Продлись недостаток воды и съестных припасов до вечера, наши путешественники уже не имели бы силы держаться на ногах, а упав, уже не встали бы.
Но счастливый случай пришел на помощь маленькому отряду: он набрел на кораллообразное растение цефалот, цветы которого представляют собой как бы ковшики, наполненные освежающей жидкостью. Все напились и почувствовали, что к ним вернулись силы. Пищей же для них явилось то растение, к которому прибегают туземцы, когда не могут добыть себе ни дичи, ни насекомых, ни змей. Открыл его в пересохшем ручье горной речки Паганель. Ученый не раз читал о замечательных свойствах этого растения в статьях одного из своих коллег по Географическому обществу.
То было нарду — тайнобрачное растение, то самое, которое поддерживало жизнь Берка и Кинга в пустынях Центральной Австралии. Под его листьями, похожими на листья трилистника, виднелись сухие горошины. Горошины эти растерли между двумя камнями — получилось нечто вроде муки. Из нее испекли грубый хлеб, и он позволил путешественникам утолить муки голода. В этом месте нарду росло в изобилии, и Олбинет собрал его в таком количестве, что путешественники оказались застрахованными от голода на несколько дней.
На следующий день Мюльреди оказался уже в силах пройти часть дороги пешком. Его рана совершенно зажила. До города Делегейта оставалось не больше десяти миль. В этот вечер остановились на привал под 149° долготы, на самой границе провинции Новый Южный Уэлльс.
Уже в течение нескольких часов шел мелкий дождик. Кругом укрыться было негде, но и тут нашему отряду повезло: Джон Манглс отыскал хижину, заброшенную и ветхую, в которой в прошлом ютились пильщики. Пришлось довольствоваться этим жалким шалашом из веток и соломы. Вильсон пошел набрать валявшегося кругом хворосту, чтобы развести костер для выпечки хлеба из нарду, но разжечь собранный хворост ему так и не удалось. Оказалось, что это то «несгораемое дерево», о котором упоминал Паганель, перечисляя удивительные явления, встречающиеся в Австралии.
Пришлось обойтись без костра, а следовательно, и без хлеба, и к тому же и спать в сырой одежде. Прятавшиеся в верхушках деревьев птицы-пересмешники не переставали хохотать, словно издеваясь над несчастными путешественниками.
Все же мучения маленького отряда приближались к концу. Да и пора было. Молодые женщины делали героические усилия, но слабели с каждым часом. Они уже не шли, а брели.
На следующий день вышли на рассвете. В одиннадцать часов утра показался наконец Делегейт — городок графства Уэлслей, находящийся в пятидесяти милях от бухты Туфольд.
В Делегейте быстро разрешился вопрос о средствах дальнейшего передвижения. Гленарван, чувствуя себя вблизи от побережья, приободрился. Быть может, в самом деле что-нибудь задержало «Дункан» и они опередят приход яхты! Ведь уже через сутки они доберутся до бухты Туфольд.
В полдень, после сытного завтрака, наши путешественники уселись в почтовую карету, и пять сильных лошадей умчали их из Делегейта. Дорога содержалась в исправности.
Кучер и форейторы, ожидая обещанного им щедрого вознаграждения, гнали лошадей во весь дух и со стремительным проворством перепрягали их на почтовых станциях, отстоявших на десять миль одна от другой. Казалось, жар нетерпения, пожиравший Гленарвана, передался и тем, кто вез его.
Весь день и всю ночь неслись таким образом, делая по шести миль в час. На следующий день, при первых проблесках зари, глухой рокот волн возвестил о близости океана. Надо было обогнуть бухту, чтобы доехать до того места берега у тридцать седьмой параллели, где Том Остин должен был ждать наших путешественников.
Когда перед ними развернулось море, все взоры устремились вдаль, ища «Дункан»; вдруг яхта каким-то чудом лавирует здесь, подобно тому как месяц назад она лавировала у мыса Корриентес, близ аргентинских берегов!
Ничего не было видно. Лишь вода и небо, сливавшиеся у горизонта. Ни один парус не оживлял беспредельного простора океана. Оставалась еще одна надежда: быть может, Том Остин бросил якорь в бухте Туфольд. Море было бурно, и лавировать у открытых берегов было небезопасно.
— В Эден! — приказал Гленарван.
Почтовая карета свернула направо и понеслась по дороге, ведшей вдоль берега бухты к маленькому городку Эден. До него было пять миль.
Кучер остановился невдалеке от маяка, указывавшего на вход в порт. На рейде стояло на якоре несколько судов, но ни на одном из них не развевался флаг Малькольма.
Гленарван, Джон Манглс и Паганель, выпрыгнув из почтовой кареты, побежали на таможню. Они расспросили служащих и справились по книге о судах, прибывавших в порт за последние дни.
Оказалось, что за всю неделю ни одно новое судно не входило в порт.
