По пути Ясона - Северин Тим (читаем книги .TXT) 📗
Испытания подтвердили подозрения Колина: таран существенно улучшал ходовые качества судна. Галера изящно скользила по воде, таран разбивал волны, так что гребцам не приходилось с ними бороться. По всей видимости, античные кораблестроители отлично представляли себе, как должна выглядеть морская галера. Колин решил увеличить размеры тарана на 2 фута. Кроме того, испытания на стенде выявили обстоятельство, о котором я решил заранее не говорить своим гребцам: совокупная мощность двадцати человек, гребущих в темпе, достаточном, чтобы выдерживать его на протяжении нескольких часов подряд, составляет всего две лошадиных силы! Иными словами, их совместных усилий едва хватит, чтобы состязаться с самым крохотным лодочным моторчиком. И как, скажите на милость, мы проведем галеру водоизмещением 8 тонн по Босфору, против тех самых течений, которые я недавно наблюдал? Над этим вопросом я предпочитал пока не задумываться.
Держа слово, Вассилис приступил к работе в начале октября. Он отвел меня на маленькую лесопилку, куда доставили с Самоса стволы Вардикоса. Там я впервые увидел, как Вассилис строит рабочие отношения. Когда мы пришли на лесопилку, нас явно не ждали, несмотря на предварительную договоренность: ни единого человека в поле зрения, лезвие ленточной пилы сломано. Вассилис ворвался в помещение и начал действовать — лезвие немедленно заменить, бревна распилить… Работники подчинились беспрекословно, а Вассилис следил за ними, что-то бормоча себе под нос. Даже когда пила загудела, он не успокоился — время от времени хмуро косился на рабочих, поминал недобрым словом Вардикоса, который прислал не совсем то, что нужно, — ну да ладно, сойдет. От хозяина лесопилки он потребовал доставить распиленные доски на Спецу не позднее чем через два дня. На рассвете второго дня древний грузовик, доверху нагруженный нашей древесиной, приполз в Старую гавань Спецы. Рядом с грузовиком катил на мотороллере Вассилис в своем остроконечном колпаке, точно овчарка, стерегущая стадо.
Из Австралии прилетели Том и Венди Восмеры; они согласились провести зиму на Спеце, помогая в строительстве. Том выступал как технический советник, следил за соблюдением исторической достоверности, а также выполнял любую работу, которую изредка поручал ему не терпевший никого под боком Вассилис. В отношениях с ним Тому приходилось проявлять чудеса дипломатии. Мне снова и снова напоминали, что Вассилис не подпускает никого к тем лодкам, которые строит. Он работает в одиночку, в крайнем случае — с единственным помощником, чья задача — подносить и убирать, держать другой конец бревна и тому подобное, то есть прислуживать маэстро. Этот помощник, улыбчивый молодой человек по имени Мимас, летом водил туристические яхты, а Вассилису помогал лишь в спокойные зимние месяцы. Пяти месяцев «под крылышком» у Вассилиса было для него вполне достаточно. Он как-то объяснил нам, почему Вассилис никогда не обращается напрямую к Дино — мастеру, работавшему в соседней мастерской. Дино — тоже замечательный плотник, они с Вассилисом даже пользуются одной пилой. Восемь часов в день шесть дней в неделю они трудятся в десяти ярдах друг от друга — круглый год, и при этом хранят молчание. По словам Мимаса, Дино и Вассилис вместе обучались в подмастерьях, а когда начали работать самостоятельно, казалось вполне естественным, что они будут трудиться сообща. Но однажды, по какой-то неведомой причине, между ними произошла столь бурная ссора, что один оказался в больнице, а другой — в полицейском участке. С тех пор они не сказали друг другу ни слова.
Том все прекрасно понимал. Такие мастера, сказал он мне, славятся независимостью и буйным норовом. Они работают самостоятельно и охотно предаются своим разнообразным идиосинкразиям. Том не желал вмешиваться в работу Вассилиса, так что тут опасаться было вроде бы нечего. С другой стороны, получалось, что судьба проекта зависит от одного человека — Вассилиса. Если он утратит интерес, или, как говорится, пойдет вразнос, или — чего доброго — заболеет, у нас не останется ни малейшего шанса завершить строительство вовремя. Перспектива, что и говорить, тревожная, но Том был единственным, кого Вассилис соглашался терпеть, признав в нем такого же перфекциониста; вдобавок Том отличался изрядным терпением и упорно осваивал греческий, чтобы переговариваться с маэстро.
Мы сняли квартиру в доме, что выходил окнами на мастерскую Вассилиса в Старой гавани. Каждое утро с балкона этой квартиры мы видели, как Вассилис спускается по крутой тропинке от своего дома на другой стороне гавани. За его мотороллером мчался кудлатый пегий пес — дворняга, которую мы так и прозвали — Кудлатый. Вассилис съезжал по тропинке, пропадал из виду, а потом вновь появлялся, почти под нашим балконом. Рокот мотороллера стихал, и Вассилис в сопровождении Кудлатого направлялся в мастерскую, а им навстречу из-под досок, тряпок, перевернутых лодок и пустых бочек высыпала стая прикормленных бродячих кошек, пожиравших глазами пластиковый мешок в руках Вассилиса: этот суровый, вечно всем недовольный грек, оказывается, имел слабое место — каждый день он подкармливал местную живность, даже по воскресеньям, в свой законный выходной.
Вассилис решил строить галеру на берегу, сразу за своей мастерской. Мимасу приказали расчистить место и разложить деревянные колоды, на которых предстояло подняться остову галеры. И тут случился первый конфликт между традициями и моими пожеланиями: я попросил Вассилиса сделать киль с легким изгибом вверх посредине. По теории, когда галера окажется на плаву, вес экипажа и припасов приведет к тому, что изгиб распрямится и киль ляжет на воду ровно.
Как я и опасался, Вассилис категорически воспротивился. Никто никогда не делал киля с изгибом, сообщил он мне. Такой изгиб — характерный признак старого, дряхлого, дурно построенного корабля, который вот-вот развалится. Маэстро настолько возмутился, что не поленился отвести меня на другую сторону гавани и показать один такой корабль на стапеле.
— Вот! — сказал Вассилис и ткнул пальцем. — Гляди! Этот корабль совсем плохой. Ему осталась пара лет. Зачем тебе новый корабль с таким дефектом? Никогда в жизни не слыхал о корабле с гнутым килем! Чушь какая-то!
Четыре или пять раз подряд мы с Томом терпеливо объясняли нашу теорию; по счастью, в тот день у Вассилиса было хорошее настроение. После двух часов спора он неожиданно развел руками.
— Ладно, сделаю. Но это ваша идея, не моя. — И возвел глаза к небу, а потом обхватил голову руками и состроил плаксивую физиономию.
Пару недель спустя, когда киль галеры уже покоился на колодах, а изгиб был виден всем, кто хотел видеть, двое местных стариков остановились неподалеку и стали обсуждать необычную форму. Вассилис накинулся на них, защищая дело своих рук.
— Что, понять не можете, насколько это здорово? — крикнул он и сопроводил свои слова величавым жестом. — Так оно и должно быть!
Вардикос не сумел найти дерева, достаточно высокого, чтобы маэстро мог вытесать киль из цельного ствола; пришлось собирать его из нескольких частей. Массивную основу тарана также собирали из более мелких элементов, которые скрепляли между собой деревянными колышками, и насадили на изогнутый корень, задавший форму. Когда все было готово, мы собрались, чтобы установить таран и киль на стапель. Едва киль очутился на месте, Вассилис забегал вокруг, вбивая умопомрачительное количество клиньев, призванных не дать дереву утратить форму. Мимоходом он пояснил, что это необходимо, поскольку свежесрубленная алеппская сосна имеет обыкновение выгибаться. Если не зафиксировать киль, он утратит форму, и построить корабль окажется невозможно.
Почему же мы не использовали высушенную древесину, спросил я. Потому что таковой в пределах досягаемости не было, а свежесрубленная сосна будет получше — она более податлива. Я внезапно сообразил, что услышал разгадку тайны, не дававшей покоя историкам. Они никак не могли понять, как древним грекам удавалось столь быстро восстанавливать потери своего флота в кораблях. Некоторые историки полагали, что на античных верфях хранились запасы древесины, из которых и строились новые корабли; но если так, каким образом былые мастера рассчитывали потребности флота в пополнении? Разгадка же оказалась простой: в древности наверняка не использовали высушенную древесину. Подобно Вассилису, старые мастера брали свежесрубленные деревья — «более податливые». Мастерство кораблестроителя, древнего или современного, заключается в умении определить, как поведет себя та или иная древесина, когда высохнет, насколько она сядет, насколько выгнется, — и, приняв все это во внимание, построить корабль.
