Рыжий Орм - Бенгтссон Франц Гуннар (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Все радостно закричали, выражая согласие послушать Орма, и тот поднялся и сказал, что рассказ его будет простым и кратким. Тут Гудмунд вскочил, завопив, что не желает слушать ни слова.
— Мы давно уже с Ормом примирились, — выкрикнул он, — и нечего вспоминать о том, что было. Подождите немножко: я вспомнил об одном человеке, с которого я еще не собрал серебро, и сейчас я мигом донесу вам недостающее.
Он заспешил в свой лагерь. Но многие еще продолжали выкрикивать, что с удовольствием послушают рассказ Орма. Однако тот возразил им, что ничего говорить не будет, и пускай они попросят об этом кого-нибудь другого.
— Гудмунд говорит правду, — сказал он, — мы давно уже с ним примирились. Зачем же мне обижать его без нужды, когда он и так уже отправился за серебром, опасаясь, как бы я не рассказал эту историю? Я и вспомнил-то об этом лишь потому, что мудрый Соне сам заговорил об этом деле.
Не успел он произнести этого, как явился запыхавшийся Гудмунд, неся с собой недостающее серебро. Токе взвесил его долю, все оказалось правильно. А потом Угге передал в руки Глуму и Аскману две трети требуемого выкупа. Они же, в свою очередь, признали в похитителях своих дочерей славных и невиновных зятьев. Последняя треть выкупа, которая оставалась за Слатте и Агне, могла быть выплачена с отсрочкой, после зимы, чтобы вернуть ее в меховых шкурках.
Но как только все уладилось, Улоф Летняя Птичка заявил, что он все же охотно послушал бы историю Орма, когда тот уломал Гудмунда. Все выборные громогласно поддержали его, и даже сам Угге взял слово.
— Поучительные истории, — сказал он, — полезно бывает послушать, а эту историю я что-то не слышал. Возможно, Гудмунд и против, чтобы мы узнали, что же тогда приключилось. Но ты, Гудмунд, должен понять, что доставил нам немало хлопот в этом деле, и мы заплатили за тебя треть выкупа, хотя ты и сам бы справился с этим. И ради такого количества серебра ты должен согласиться на то, чтобы история была рассказана всем. Если хочешь, расскажи нам ее сам, а Орм сын Тосте просто поможет тебе, если ты что-нибудь забудешь.
Гудмунд пришел в ярость и начал выть. У него это было старой привычкой. Вот почему его иногда называли Ревун. Он втянул голову в плечи, затрясся всем телом, замахал кулаками и завыл, как оборотень. Тем самым он надеялся, что его воспримут как берсерка, и в молодые годы ему иногда удавалось запугать людей. Но теперь все было напрасно. И чем больше он завывал, тем больше все вокруг смеялись. Внезапно он умолк и огляделся вокруг.
— Я очень опасен, — сказал он. — Лучше меня не выводить из себя, а то пожалеете.
— Что ж, выходит, что выборный на тинге нарушает мир, — сказал тогда Токе, — угрозами, оскорбительными речами, пьяным буйством или злобным воем. И он будет оштрафован… Какой штраф ему полагается? Другие знают об этом лучше, чем я.
— Он должен быть изгнан с тинга судьями и выборными, — сказал Соне. — Если же он будет упираться или возвращаться на свое место, тогда он поплатится за это своей бородой. Так гласит старый обычай.
— Только дважды за всю свою жизнь я присутствовал при обрезании бороды у выборного, — задумчиво произнес Угге. — И ни один из них не смог жить дальше с таким позором.
Многие были раздосадованы поведением Гудмунда. Не потому, что он выл, ибо никого это больше не беспокоило, — но потому, что слишком дорого им стоила их честь, которую они добыли себе такой расточительностью. И в этом они винили только Гудмунда. Поэтому все злобно закричали ему, чтобы он проваливал прочь, если не хочет потерять свою бороду. А борода у него была окладистая, красивая, и было заметно, что он ухаживал за ней. Послушавшись приказа, он ушел от камня, чтобы только не подвергать свою бороду опасности. Но когда он уходил, он все бормотал сквозь зубы:
— Тот, кто выведет меня из себя, пожалеет об этом.
Орм был теперь вынужден рассказать о своей первой встрече с Гудмундом и о том, как он держал его над колодцем, пока вел с ним переговоры. Слушатели его долго смеялись над этой историей. Однако сам Орм был не особенно доволен и сказал напоследок, что теперь ему, пожалуй, придется всего ожидать от Гудмунда.
На этом разбирательство дела о похищении женщин было исчерпано. Многие вышли из него с честью, но все были единодушны в том, что Улоф Летняя Птичка и Орм из Овсянки постарались больше других и заслужили особую похвалу.
Пока продолжался тинг, Орм ждал, что вот-вот выступят выборные от Финведена и расскажут об Эстене из Эрестада и об отрубленных головах, переброшенных в первый же вечер через ручей. Но когда об этом происшествии все умолчали, то он сам решил разузнать, что же они задумали. И вечером после третьего дня тинга он один отправился в лагерь жителей Финведена, чтобы поговорить с глазу на глаз с Улофом Летней Птичкой.
Тот принял его как истинного хёвдинга. Велел расстелить для него овечью шкуру и усадил его у себя, угостил мясом, кислым молоком и белым хлебом, а также приказал своему слуге подать на стол праздничный кувшин. Он был высоким, сделанным из глины, с ручкой, с узким горлышком, и воткнута в него была свинцовая пробка. Кувшин осторожно поставили на ровное место между гостем и хозяином, а вместе с ним — две маленькие серебряные кружечки.
— Сразу видно, что ты хёвдинг как на тинге, так и у себя дома, — сказал Орм.
— Плохо говорить с гостем без пива, — сказал Улоф Летняя Птичка. — Когда хёвдинг гостит у хёвдинга, требуется нечто другое, чем просто вода из ручья. Ты человек многоопытный, как и я, и ты, наверное, пробовал этот напиток. Но дома у нас такое предлагается нечасто.
Он вытащил пробку из кувшина и наполнил кружки. Орм кивнул.
— Да, это вино, — сказал он, — заморский напиток. Бывало, я пробовал его в Андалусии, там его втайне пьют много, хотя оно и запрещено их пророком. И один раз я пробовал его у короля Этельреда в Англии.
— В Миклагарде такое вино пьют все, причем и утром, и вечером, — сказал Улоф Летняя Птичка. — А больше всего — священники; они разводят вино водой и пьют в три раза больше, чем все остальные. Они считают, что это священное питье, но я должен сказать, что по мне пиво лучше. Пью за дорогого гостя.
Оба они выпили.
— Хорошо промочить горло такой сладостью после жирного соленого мяса, — сказал Орм нерешительно. — Хотя насчет пива я все-таки с тобой согласен. Однако время теперь поговорить о том, зачем я пожаловал к тебе, и ты, наверное, уже сам догадался об этом. Я хочу знать, не твой ли это родственник, Эстен из Эрестада, подбросил на мой берег две отрубленные головы. Эти головы принадлежали христианским священникам, которые находились у вас в рабстве. И еще я хотел бы знать, означает ли это, что Эстен по-прежнему ищет повод убить меня. И если это так, то делает он это без всяких причин, и только потому, что я оставил его в живых и отпустил на свободу, когда он оказался в моих руках в тот раз, что явился ко мне на двор с целью отсечь мне голову, сговорившись об этом с королем Свейном. Тебе известно, что я человек крещеный и держусь учения Христа. И я знаю, что ты считаешь христиан злодеями, после того как насмотрелся на них в Константинополе. Но могу сказать тебе, что я не таков. И здесь на тинге я увидел, что ты тоже не из тех, кто будет радоваться злу или оскорблениям. Поэтому я и пришел сегодня к тебе. В противном случае для меня этот приход обернулся бы плохо.
— То, что ты крещеный, выше моего разумения, — сказал ему Улоф Летняя Птичка. — Ибо я теперь вижу, что ты человек хороший. Да и твоего маленького лысого священника тоже понять непросто. Ибо я слышал, что он на тинге занимался тем, что помогал всем больным, которые приходили к нему, и все это даром. На вас обоих я смотрю как на самых порядочных людей, как если бы вы никогда не относились к христианам. Но тебе следует признать, Орм, что ты и твой священник плохо поступили с моим родичем Эстеном, вынудив его креститься. От пережитого позора он сделался совсем помешанным, хотя вполне возможно, что этому способствовал удар топором по голове, который он получил у тебя на дворе. Он стал после этого бояться людей, больше всего бродит по лесу или же лежит в своей постели, издавая жалобные стоны. Он даже не захотел приехать на тинг. За дорогую цену купил он себе двух священников-рабов, тотчас же отрубил им головы и послал сюда со своим слугой, в качестве приветствия тебе и твоему священнику. Он действительно жестоко наказан за попытку убить тебя, после того как его крестили и он потерял в стычке с тобой все свое богатство, да еще и разум в придачу. И хотя он приходится мне родственником, я не могу сказать, что наказание его превышает вину, ибо он всегда был достаточно богатым и родовитым воином, чтобы еще вступать в подобную сделку с королем Свейном. Я и сам сказал ему об этом, и ничего против тебя не имею. Но я уверен, что он с радостью убьет тебя, если ему представится такой случай. Он считает, что вновь станет разумным и бодрым, как только умертвит тебя и твоего священника.
