В Стране странностей - Кублицкий Георгий Иванович (читаем книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Мы останавливались на несколько минут возле поселков. В городке Странна паром встречали парни в ярко вышитых свитерах. Они держались в стороне от принаряженных девушек. Две молодые матери прикатили на причал голубые коляски с младенцами. Все молча смотрели на пассажиров. Моряк с чемоданчиком, приехавший на пароме, чинно поздоровался с парнями на пристани и остался проводить судно.
«Гейрангер» отчалил. Толпа на берегу стала медленно таять. Вот так же и у маленьких пристаней на наших реках, на наших небольших железнодорожных станциях. Я тоже бегал когда-то с другими мальчишками на берег реки встречать и провожать пароходы. И всегда было немножко грустно, что едут другие, а не я. Тянет-то на пристань или вокзал не от скуки, не от безделья, а потому, что сигнал парохода или электровоза зовет путешествовать, смотреть мир.
Я столько читал и слышал о фиордах, так много от них ждал, что, признаюсь, первое знакомство с ними все же немного разочаровало меня. Да, скалы огромны, вода бездонна, верно… Может, полноте впечатления мешают тучи? Но потом я видел фиорды и в солнечные, тихие дни. Пожалуй, для них как раз больше подходит хмурая погода. Все здесь так грозно, сурово, величественно. Клубящиеся тучи под стать каменным исполинам, недвижная вода, отражая их, темна, как бездна. И чайки белыми хлопьями над чернильной гладью…
Все уменьшается, теряется в фиорде. Встречное судно — как речной катер. Но это двухтрубный морской корабль. Фермы на скалах кажутся снизу такими крохотными, что их даже игрушечными не назовешь.
И знаете, где я уже видел раньше подобные следы деятельности титанических сил природы? В родной моей Сибири! Каньоны Ангары и Енисея — именно они, пожалуй, наиболее близки в нашей стране норвежским фиордам.
Думаете, я преувеличиваю красоты сибирских вод и скал, уподобляюсь кулику, который свое болото хвалит? Нет, мысль о сходстве норвежской и сибирской природы не нова. Один путешественник, побывав в свое время на Енисее, нашел, что тамошние скалы напоминают норвежские. Описывая приенисейские деревни, он говорил, что ему «легко было вообразить себя на пристани какой-нибудь деревушки в норвежском фиорде».
Имя путешественника — Фритьоф Нансен.
Великий норвежец писал о Сибири:
«…Настанет время — она проснется, проявятся скрытые силы, и мы услышим новое слово и от Сибири; у нее есть свое будущее, в этом не может быть никакого сомнения».
И сама книга, откуда взяты эти строки, названа «В страну будущего»…
Мы — в узкой щели Гейрангер-фиорда.
На скалах над ним не могут жить люди слабовольные, не любящие труд, не умеющие мириться с одиночеством. Вон высоко возле снегов — домик. Туда ведет узкая тропинка, знакомая только обитателям хижины. Серые шарики овец едва отличимы от камней, заваливших пастбище неподалеку от хижины. Как, наверное, надоел заоблачным жителям овечий и козий сыр!
В бинокль виден неподвижно стоящий на крыльце хижины человек. Он сверху смотрит на тучи, птиц и корабли с чужими людьми. Зимой над его полузанесенным домиком лютуют снежные штормы. Если бы не нагроможденные на хижину большие камни, ветры сбросили бы крышу в фиорд.
Обитатель хижины в зимнюю пору почти отрезан от остального мира. Хорошо, если фермер — смелый лыжник и крутизна склонов не страшит его. Оседлав крепкую лыжную палку и тормозя ею в сугробах, он в снежных вихрях скатится вниз, к прибитому на столбе возле нижней дороги своему почтовому ящику. В лавке рыбацкого поселка он узнает, кто из соседей умер, у кого прибавилось семейство…
Задрав вверх голову, вижу три дома, прижавшиеся под нависшей скалой. Выступ защищает их: грохочущие обвалы и грозные лавины проносятся над крышами хижин.
Против этих домов паром замедлил ход. От берега к нам подошла лодка с двумя мужчинами. В нее села молодая женщина. Мне показалось, что она неохотно покидала паром… Многие горные домики связаны телефонами. Но разве может телефон заменить живое человеческое общение?
«Семь сестер», ради которых ездят в Гейрангер-фиорд, — это семь водопадов или, может быть, семь струй одного огромного водопада. Они устремляются с обрыва в фиорд. Две «сестры» совсем тонюсенькие. Их трудно считать полноправными членами этой водопадной семьи.
На другой стороне фиорда клокочет «Жених». Наверное, он сердится, что ему нельзя переброситься через фиорд, чтобы выбрать себе суженую.
«Семь сестер» — семь водопадов.
Штурман парома на трех языках рассказывает по радио о достопримечательностях, встречающихся на пути. Узнав, что на пароме есть русские, он с трудом произносит:
— Хо-ро-шё. Да. Рюсски!
За водопадом на отвесном выступе скалы темнеет старый дом. Похоже, что он заброшен.
«Здесь жил один норвежец, — разносит радио голос штурмана. — Он, леди и джентльмены, ухитрялся не платить никаких налогов. В его дом можно было попасть только по канатной лестнице. Когда приходили налоговые инспектора, господин, живший в этом доме, поднимал лестницу наверх и любезно приглашал гостей вскарабкаться к нему по скале на чашечку кофе. Не хочет ли кто-либо из господ пассажиров поселиться здесь, чтобы отделаться от налогов самым простым и вполне доступным способом?»
Острота имела успех. Налоги и тут — больной вопрос. Ведь прочли же мы в брошюре, напечатанной в Бергене:
«Налоги, как прямые, так и косвенные, очень обременительны в Норвегии и за последние годы достигли весьма высокого уровня, сильно понизив покупательную способность населения».
К древнему Тронхейму
Гейрангер бесспорно один из красивейших фиордов страны. Самый же длинный — Согне. Он держит первенство среди не только норвежских, но и гренландских, чилийских, новозеландских, мурманских, новоземельских фиордов. Согне-фиорд протянулся в длину более чем на 200 километров, его глубина превышает километр, а над этой пучиной почти на столько же вздымаются отвесные скалистые берега.
В устье Согне-фиорда горы голы и безлесны, луга болотисты и загромождены валунами. Но в глубине страны Согне светел и ласков, могучие леса украшают его берега. Из узких долин вырываются к фиорду прозрачные речки, и лососи скользят в их холодных струях, сильными прыжками преодолевая небольшие водопады. По берегам, возле ферм, окруженных фруктовыми садами, пасутся козы и неказистые на вид гнедые «фиордовые» лошади — сильные, выносливые, легко преодолевающие такие подъемы, перед которыми спасуют быстроногие лошади долин.
К северу от широкого устья Согне-фиорда побережье так изрезано и так скалисто, что рыбацкие города Олесунн и Кристиансунн отодвинулись от него в море, на острова, более удобные для постройки жилья.
Тронхейм же, третий по значению город страны, занял полуостров в северном фиорде.
Третий по значению не значит большой: в нем около полутораста тысяч жителей. А вот если бы городам давали пенсии по старости, то Тронхейм был бы первым норвежским кандидатом на ее получение. Прежде он назывался Нидаросом. Его основание относят к 997 году. Город был в давние времена столицей Норвегии, и до сих пор норвежские короли ездят в его древний собор на коронацию.
Поставлен Тронхейм на редкость удачно: фиорд глубок и не знает зимнего ледяного покрова, по берегам — плодородные земли и густые еловые леса. Город разрезает река Нид-Эльв, замысловатой петлей окружившая его центр. В устье она, пожалуй, больше похожа на наши реки, чем на норвежские: не бурлит порогами, не падает со скал, а мирно струит воды в фиорд. Ее берега — это цепочка причалов и складов, построенных на сваях у самой воды так, чтобы принимать товары прямо из трюма кораблей. Другой стороной склады выходят на бойкую улицу; там они уже «меняют лицо», превращаясь в обычные магазины.
