Страна Семи Трав - Платов Леонид Дмитриевич (читаем книги онлайн .TXT) 📗
Затем Кеюлькан стал приходить почти каждый день. Постепенно Петр Арианович привык к его присутствию. Он чувствовал внимательный взгляд юноши, но решил не волноваться по пустякам. «Шпионит? Ну и пусть! — думал он. — Такой шпион все же приятнее этой обезьяны Якаги».
Как-то, стоя на коленях у маленького гигрометра, сделанного на скорую руку из двух соломинок, географ заметил, что внук шаманки нарушил почтительную, добровольно избранную им дистанцию. Бесшумно приблизившись, он сейчас стоял бок о бок с Ветлугиным. Голова Кеюлькана очень забавно, как-то по-птичьи, склонилась набок. Живые черные глаза были широко открыты.
— Я понял, — медленно сказал он, продолжая смотреть на гигрометр. — Когда в воздухе сыро, стебельки намокают и расходятся. А черточки на доске ты сделал, чтобы знать: очень ли сыро или не очень. Я все понял!
Он торжествующе засмеялся, потом присел на корточки и осторожно коснулся гигрометра. Вероятно, ему давно уже хотелось сделать это.
В тот день разговор вертелся лишь вокруг гигрометра. На другой день Кеюлькан проторчал часа два у флюгера, глубокомысленно следя за тем, как поворачивается маленькая стрела, укрепленная на крестообразно положенных палках.
— Твое колдовство интересное, — сказал Кеюлькан Петру Ариановичу. Потом подумал и добавил убежденно: — Интереснее колдовства Хытындо.
Он ушел и больше не приходил к метеостанции. Но теперь географ все чаще ловил на себе внимательный взгляд его живых черных глаз.
Петр Арианович не был удивлен, когда, вернувшись однажды домой, застал у себя Кеюлькана. Юноша сидел у очага и без особенного аппетита, что было совсем не похоже на него, ел сушеную оленину, которой Сойтынэ угощала племянника.
— Неужели бабка отпустила тебя к нам? — с изумлением спрашивала она.
Кеюлькан бормотал в ответ что-то невнятное.
На этот раз юноша показался Петру Ариановичу каким-то странным, вялым. По всему заметно было, что он хочет рассказать о чем-то, но колеблется, боится. Несколько раз он называл Птицу Маук — без видимой связи с темой разговора — и тотчас же запинался, умолкал.
Улучив момент, когда Сойтынэ вышла из жилища, Петр Арианович сказал напрямик:
— Что-то знаешь о Маук!
— Знаю, где она живет, — пробормотал юноша еле слышно.
Он исподлобья взглянул на Петра Ариановича и добавил просительным тоном:
— Ты не ходи туда. Там страшно. Умрешь!..
Вернулась Сойтынэ. Кеюлькан замолчал и заторопился домой.
На другой день он встретился Петру Ариановичу, когда тот проверял пасти в лесу.
Верный своей тактике, столь оправдавшей себя в случае с «льдинкой», географ не возобновлял разговора о Маук, хотя внутренне весь дрожал от нетерпения. Они поговорили о предстоящей поколке, о рыбной ловле, о двух соломинках, которые предсказывают дождь.
Уже расставаясь с Ветлугиным, Кеюлькан пробормотал:
— В страшном месте живет. Духи охраняют ее…
Петр Арианович дипломатично промолчал. Он понимал, что скрытности Кеюлькана хватит ненадолго. И действительно, уже при третьей встрече юноша рассказал все, что знал о жилище Маук.
По его словам, она свила себе гнездо в заповедном месте, в Долине Черных Скал.
Оказалось, что Хытындо разрешила Кеюлькану сопровождать себя не до конца пути, и ему не удалось видеть Маук. Но он хорошо запомнил дорогу, каждый поворот тайной тропы.
— Ты проводишь меня, — решительно сказал Петр Арианович.
Кеюлькан долго молчал, опустив голову. Потом решительно тряхнул волосами.
— Хорошо. Я провожу тебя, — сказал он. — Но помни: лучше бы тебе не ходить. Никто еще не возвращался с этой тропы, кроме Хытындо. Эта дорога ведет к смерти…
7. Каменная пасть
В одну из ближайших ночей они отправились на поиски Маук.
Петр Арианович заблаговременно запасся длинным крепким ремнем — на случай, если придется спускаться с обрыва, — вооружился копьем, спрятал в карман огниво и трут и, сидя на пороге своего жилища, поджидал Кеюлькана. (Сойтынэ уже спала, не подозревая, в какое опасное путешествие собрался ее муж.)
У ног Петра Ариановича текла река, от которой, свиваясь кольцами, поднимался туман. На втором плане темнел прибрежный кустарник, еще дальше взбегали по склону невысокие ели и лиственницы.
Петр Арианович видел и не видел все это.
За привычным пейзажем котловины медленно проступал в вечернем сумраке другой, незнакомый и странный пейзаж, который рисовало ему воображение.
Река превратилась в лагуну, местами заболоченную водорослями и тиной. Пятна воды сверкают между деревьями. И сами деревья выглядят по-иному. Гигантские силуэты их поднимаются к небу, подпирая облака.
Растительность на болоте располагается в несколько ярусов. Прямо из воды, рядом с узловатыми корнями других деревьев, торчат хвощи-каламиты, сгрудившиеся в заросли. Над ними высятся красивые, в симметрических рубчиках колонны — стволы плаунов. А над плаунами господствуют долговязые сигиллярии, похожие на многоголовую гидру, поднявшуюся на хвост.
Но больше всего здесь папоротников, стелющихся, вьющихся, древовидных. Зазубренный узор их четко выделяется на фоне серого низкого неба.
То и дело разверзаются хляби небесные. Тяжелые, медленно плывущие облака низвергают потоки воды на эти доисторические джунгли. Теплый ливень сменяется моросящими «дождями» из спор. Они почти беспрерывно сыплются на землю и в воду из огромных шишек, которыми увенчаны стволы деревьев.
Стоит не шелохнется диковинный лес. Только изредка раздается в нем протяжный скрип, шорох листьев, плеск воды. То одно, то другое дерево, корни которого подмыты водой, вдруг с оглушительным шумом обрушивается в лагуну. Теперь гнить им на дне ее вместе с ранее упавшими деревьями…
Такой, наверное, была котловина «детей солнца» много миллионов лет назад.
Кто же населял ее тогда?
Перед закрывшим глаза Петром Ариановичем потянулась длинная вереница уродливых существ, похожих на дракона. Между гигантскими папоротниками, волоча тяжелое брюхо по земле, ползли стегозавры, игуанодоны, трицератопсы. А над ними беспрестанно раздавался шелест и скрип жестких перепончатых крыльев. В воздухе проносились крылатые ящеры — птеродактили.
Крылатые ящеры?
Петр Арианович вскочил на ноги и в волнении прошелся перед своим жилищем.
Неужели это разгадка?
Вдруг Птица Маук представилась ему с пугающей отчетливостью.
У нее были перепончатые, как у летучей мыши, крылья, острые когти, ощеренная пасть. Это крылатое пресмыкающееся, отвратительное сочетание птицы и ящерицы.
Да, да, птеродактиль!
Задевая крыльями за верхушки деревьев, он летал в доисторическом лесу и погиб вместе с ним.
Угрюмые сырые джунгли редели, гигантские деревья одно за другим валились на дно и затягивались водорослями и тиной. Шли века. И вот уже лагуна, и лес, и жившие в них ящеры погребены под толстым слоем земли. В недрах ее продолжается сложный химический процесс, растения прессуются, отвердевают. Спустя миллионы лет древние папоротники, хвощи и плауны превратились в уголь.
В начале или в середине XIX века здесь вспыхнул грандиозный подземный пожар. Произошло самовозгорание одного из пластов угля, а вслед за тем на земле, подогреваемой изнутри, вырос лес.
Потом в оазис за Полярным кругом пришли люди и обжили его.
Это как раз было хорошо в новой гипотезе: Маук неотделима от оазиса!
Но что с нею произошло дальше? Как возник культ Маук?
По-видимому, в какой-то уединенной пещере, в одном из закоулков Долины Алых Скал, находился окаменелый скелет птеродактиля. А может быть, тело и кости его уже истлели, но в сбросе земли сохранились вмятины, которые повторяют контуры уродливого тела.
«Дети солнца» увидели «изображение» крылатого ящера на стене пещеры (помнится, Кеюлькан упоминал именно об изображении).
Что из того, что Маук мертва? От этого она кажется еще более грозной, загадочной.
Постепенно сложилась целая легенда о том, что это чудовище преследовало «детей солнца» и вот, наконец, загнав в котловину, заперло, заточило здесь навеки.
