Собрание сочинений в 12 т. Т. 10 - Верн Жюль Габриэль (читать полностью книгу без регистрации TXT, FB2) 📗
Конечно, миссис Коверли не задавала дочери такого прямого вопроса, как миссис Танкердон своему сыну, и можно с уверенностью сказать, что мисс Ди не решилась бы даже матери ответить на него столь же откровенно.
Вот как обстояло дело. Хотя у наших влюбленные уже нет сомнений в своих чувствах, они лишь обмениваются иной раз взглядами, но никогда не заговаривают друг с другом. Встречаются они только в официальных местах, на приемах у Сайреса Бикерстафа, во время какой-либо церемонии, на которой именитые граждане Миллиард-Сити не могут не присутствовать, хотя бы из-за своего положения в обществе. Во всех этих случаях Уолтер Танкердон и мисс Ди Коверли ведут себя крайне сдержанно, ибо малейшая неосторожность может вызвать крупные неприятности.
Заранее можно судить о последствиях того необыкновенного события, которое произошло на балу в резиденции губернатора. Люди, склонные к преувеличениям, считали его скандальным, и на следующий день весь город только о нем и говорил. Впрочем, все произошло очень просто. Господин директор управления искусств пригласил мисс Коверли танцевать… но когда началась кадриль, его на месте не оказалось, - о этот коварный Мэнбар!… Тут же очень кстати подвернулся Уолтер Танкердон, и девушка приняла его в качестве кавалера…
Возможно, пожалуй даже наверное, что после со» бытия, столь значительного в светской жизни Миллиард-Сити, с той и другой стороны последовали объяснения. Мистер Танкердон, повидимому, стал расспрашивать сына, а мистер Коверли - дочь. Но что ответила мисс Ди?… Что ответил Уолтер?… Вмешались ли миссис Танкердон и миссис Коверли и чем кончалось это вмешательство? Даже Калистус Мэнбар при всей своей проницательности, при всех своих дипломатических талантах не мог ничего разузнать. На расспросы Фрасколена он вместо ответа только подмигивает правым глазом, что, однако, решительно ничего не означает, поскольку ему ничего не известно. Любопытно, впрочем, отметить, что после того памятного вечера, встречаясь с миссис Коверли и мисс Ди на прогулке, Уолтер почтительно кланяется, а молодая девушка и ее мать отвечают ему на поклон.
Если верить господину директору, это - гигантский шаг вперед, своего рода «прыжок в будущее».
Утром 25 ноября на море произошло событие, не имеющее никакого отношения к делам двух виднейших семей пловучего острова.
На рассвете вахтенные наблюдатели обсерватории отметили появление нескольких крупных военных судов, которые плыли в юго-западном направлении. Корабли шли кильватерной колонной, на должном расстоянии друг от друга. Вероятно, это отряд какой-либо военной эскадры, крейсирующей в Тихом океане.
Коммодор Симкоо предупреждает по телеграфу губернатора, и тот приказывает обменяться салютом с военными кораблями.
Фрасколен, Ивернес и Пэншина поднимаются на башню обсерватории, желая присутствовать при изъявлениях международной вежливости.
Бинокли направлены на корабли, - их всего четыре; находятся они еще на расстоянии пяти-шести миль. Флаги на них не подняты, и нельзя выяснить, и флоту какой державы они принадлежат.
- Ничто не указывает на их национальную принадлежность? - спрашивает Фрасколен у офицера.
- Ничто, - отвечает тот, - но, судя по виду, я сказал бы, что это британские корабли. К тому же в этих местах можно встретить подразделения только английских, французских или американских эскадр. Кто они - станет ясно, когда они приблизятся на одну -две мили.
Корабли приближаются с умеренной скоростью, и если они не изменят курса, то пройдут всего в нескольких кабельтовых от Стандарт-Айленда.
Зрители уже собрались у батареи Волнореза и с любопытством следят за движением кораблей.
Через час корабли уже менее чем в двух милях от Стандарт-Айленда; это крейсера старого образца, трехмачтовые и по внешнему виду значительно более внушительные, чем новые суда с уменьшенным рангоутом. Из широких труб вырываются дымки, относимые западным ветром далеко к горизонту.
Когда корабли оказываются всего в полутора милях, офицер вполне уверенно говорит, что это британский военно-морской отряд, курсирующий в западной части Тихого океана, где некоторые архипелаги, как, например, Тонга, Самоа, острова Кука, входят в состав британских владений или состоят под британским протекторатом.
Офицер уже готовится поднять флаг Стандарт-Айленда, полотнище с золотым солнцем, которое широко разовьется по ветру. Ждут только, чтобы флагман отряда первым произвел салют.
Проходит минут десять.
- Если это англичане, - замечает Фрасколен, - то они не спешат отдать дань вежливости.
- Чего ты хочешь? - отвечает Пэншина. - У Джона Буля шляпа сидит на голове очень плотно, снять ее - ему не так-то легко.
Офицер пожимает плечами.
- Да, это англичане, - говорит он. - Я знаю их, они не станут салютовать.
Действительно, на мачте головного корабля флаг так и не появился. Суда проходят мимо пловучего острова, как будто его вовсе не существует. Впрочем, по какому праву он существует вообще? По какому праву затрудняет он судоходство в этой части Тихого океана? Почему Англия должна оказывать ему какое-то внимание? Ведь она и раньше протестовала против сооружения огромной машины, которая теперь, рискуя вызвать столкновения, плавает в этих водах и перерезает морские пути.
Отряд удалился, как дурно воспитанный джентельмен, который на тротуарах Риджент-стрит или Стрэнда не желает никого узнавать, и флаг Стандарт-Айленда так и не был поднят.
Легко представить себе, как честят в городе и в портах высокомерную Англию, этот коварный Альбион, этот Карфаген нового времени. Принято решение больше не отвечать на салюты британских судов, если таковые последуют, что, однако, мало вероятно.
- Какая разница по сравнению с нашей эскадрой, когда она пришла на Таити! - вскричал Ивернес.
- Ну, - ответил Фрасколен, - французская учтивость…
- Sostenuto con espressione [51], -добавил «Его высочество», изящным жестом отбивая такт.
Утром 29 ноября наблюдатели отметили вдали первые высоты острова Кука, расположенные на 20° южной широты и 160° западной долготы. Этот архипелаг, сперва названный Мангаиа, затем именем Херви, получил затем имя Кука, который высадился там в 1770 году. Он состоит из островов Мангаиа, Раротонга, Атиу, Митиеро, Херви, Палмерстон, Хэджмейстер и т. д. Его население, по происхождению маорийское, уменьшилось с двадцати до двенадцати тысяч человек, уже обращенных миссионерами в христианство. Эти островитяне, очень дорожащие своей независимостью, всегда сопротивлялись чужеземным захватчикам. Они все еще считают себя хозяевами на своей земле, хотя понемногу поддаются влиянию, которое оказывает на них «покровительство» (всем отлично известно, что это такое) властей английской Австралии.
Первый остров архипелага, который встречается на пути, это Мангаиа - самый значительный и населенный, собственно говоря, - столица архипелага. По маршруту здесь предполагается двухнедельная стоянка.
Может быть, на этом архипелаге Пэншина познакомится с настоящими дикарями - дикарями в стиле Робинзона Крузо, которых он тщетно искал на Маркизских островах, на островах Общества, на Нукухиве? Удовлетворит ли, наконец, парижанин свое любопытство? Увидит ли он подлинных, способных доказать свою природу людоедов?
- Старина Цорн, - говорит он в тот день своему товарищу, - если и здесь нет людоедов, так их нет нигде!
- Я мог бы тебе ответить: а мне какое дело? - говорит этот еж, снова щетинясь. - Но я спрашиваю тебя: а почему… тут должны быть людоеды?
- Да ведь остров называется «Мангаиа». Самое людоедское название [52].
И Пэншина едва успевает увернуться от удара кулаком, чего он вполне заслуживает за такой отвратительный каламбур.
Впрочем, есть ли на Мангаиа людоеды, или нет, - «Его высочеству» не удается с ними познакомиться.
Действительно, едва Стандарт-Айленд подошел на расстояние мили к Мангаиа, как от острова к молу Штирборт-Харбора направилась пирога. В ней был английский резидент - простой протестантский пастор, который установил на архипелаге гораздо более жестокую тиранию, чем прежние туземные монархи. Достопочтенное духовное лицо владеет лучшими землями на этом острове, имеющем тридцать миль в окружности и населенном четырьмя тысячами жителей; поля здесь хорошо обработаны, имеются богатейшие плантации таро, аррорута и ямса. В столице острова Оухоре, у подножья холма, поросшего кокосовыми пальмами, хлебными, манговыми и перечными деревьями, стоит комфортабельный дом пастора. Кругом дома в цветущем саду распускаются колеа, гардении и пионы. Пастор поддерживает свое могущество с помощью мутои - полиции, перед взводом которой склоняются их туземные величества и которая запрещает жителям лазить на деревья, охотиться и ловить рыбу по воскресеньям и другим праздничным дням, гулять после девяти часов вечера и покупать продукты по ценам, отклоняющимся от произвольно установленной таксы. За все эти «нарушения» взимаются штрафы, причем львиная доля пиастров застревает в карманах не слишком щепетильного пастора.
