Похитители бриллиантов - Буссенар Луи Анри (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Прощай, Джемс Виллис! — с насмешкой сказал он напоследок. — Покайся, если можешь. А мы, ребята, займемся нашими делами. Идем!
Какие ни были скоты Корнелис и Питер, но и на них эта свирепая расправа произвела сильное впечатление. Они собирались покорно пойти за своим грозным компаньоном, но тот круто остановился.
— Опять это странное плескание! Подозрительно! За нами следят. И не кайманы… Разве только они почуяли свежее мясо. Идем!
Все трое прошли к берегу и отчетливо увидели две черные полосы, покачивавшиеся в воде на лунной дорожке. Полосы были гладкие, отполированные, как зеркало, и имели метра три в длину каждая. Это могли быть два древесных ствола, это могли быть и спины крупных земноводных. Они тихо покачивались одна позади другой, на одной линии, как если бы первая вола вторую на буксире, оставляя на воде еле заметные круги.
Смит быстро вскинул ружье и выстрелил. Пуля попала в один из загадочных предметов, раздался сухой звук, и даже опытное ухо не могло бы определить, ударилась ли пуля в бревно или в роговое вещество, из которого состоит щит каймана.
Смит и его спутники были на мгновение ослеплены вспышкой и окружены густым дымом, так что больше стрелять пока не могли. Странное дело: оба плававших предмета быстро отступили с характерным шумом, напоминающим всплески весла, какой производят перепончатые лапы каймана. Они мгновенно скрылись в тени деревьев, окаймлявших берег.
— Аллигаторы, — тихо сказал Питер, когда снова воцарилась тишина.
— Они не нырнули, — заметил Смит и, несмотря на все свое самообладание, не смог скрыть известную тревогу.
— Но если они не нырнули, — сказал Корнелис, — значит, они бегут прямо на берег. У вас есть лодка, джентльмен, — давайте поторопимся. Быть может, мы еще поспеем вовремя.
— Вы правы!
Они быстро пробежали мимо его преподобия, который хрипел от бешенства, и даже не удостоили его взглядом. Сэм Смит взял в руки лиану, которой лодка была привязана к коряге, потянул и отчаянно выругался: лиана поддавалась слишком легко. Пирога исчезла. В руке Смита остался лишь небольшой обрывок.
Несмотря на всю опытность, ни Смит, ни буры и догадаться не могли, чему следует приписать этот загадочный случай, который лишал их единственного средства передвижения и заставлял сидеть на островке, пока не спадет вода.
2
Самосуд. — Закон Линча. — Вору прощения нет. — Судебное заседание в лесной чаще. — Два честных француза на скамье подсудимых. — Еще одна подлость мастера Виля. — Оба друга впервые узнают об убийстве торговца в Нельсонс-Фонтейне. — Кого повесят? — Верный способ заставить свидетеля давать показания. — Медальон Альбера. — Никакой отсрочки. — Приговор окончательный, обжалованию не подлежит. — Печальный конец палача-любителя.
— Позвольте, все это надо установить точно. Кто он, этот человек: вор или просто убийца?
— Я без колебаний обвиняю его и в том и в другом.
— Какие у вас доказательства? На основании чего строите вы такое предположение?
— Не предположение, а уверенность.
— Посмотрим. Разберемся. Мы судьи, а не враги, и мы хотим рассмотреть доводы обвинения и доводы защиты без всякой предвзятости. Приговор мы выносим страшный, обжалованию он не подлежит, осужденного казнят тут же, сию же минуту. Вот мы и хотим все знать, чтобы решать дело по чести и совести. Людей, которые судят по закону судьи Линча, слишком часто и — признаю это — не без оснований обвиняют в том, что они бывают ослеплены страстью, что они злоупотребляют своим положением и, осуждая невиновных, совершают непоправимые ошибки. Мы, конечно, имеем право быть непреклонными, но лишь тогда, когда мы справедливы. Не так ли, джентльмены?
Рокот одобрения встретил эти мудрые слова, раздались рукоплескания.
— Вы все единогласно доверили мне роль председателя суда. Я хочу быть на высоте этой трудной задачи и выполнить ее без малодушия и не поддаваясь страстям. Скажите же мне, обвинитель, на чем основана ваша уверенность в виновности обвиняемого?
— Я должен сделать одно замечание, джентльмены. И весьма серьезное. Мы находимся на территории ее величества королевы. Британский флаг развевается над…
— К чему вы клоните?..
— А вот к чему: я должностное лицо, назначенное лордом губернатором, и не могу признать законности вашего так называемого суда.
— Неужели?
— Конечно. Большинство из вас работает на алмазном прииске; иными словами, вы простые граждане и, стало быть, не можете сами, по одному своему желанию, выполнять обязанности судей.
— Продолжайте, — холодно сказал председатель.
— Именем закона я требую передачи обвиняемого и его сообщника мне, дабы они были препровождены в ближайший город и там предстали перед судом, который разберет их дело по закону.
Это требование вызвало целую бурю. Поднялись крики и проклятия, со всех сторон послышались протесты, и к тому же на языке, далеком от языка Евангелия.
Председатель дал буре улечься и, не теряя спокойствия, заявил:
— Вы требуете именем закона передачи вам обоих арестованных? В таком случае надо было вам самому поймать их именем закона и не обращаться к нам. В настоящий момент они вам больше не принадлежат. Ибо одно из двух: либо они виновны и, стало быть, представляют опасность для нашего прииска, тогда надо от них избавиться. Либо они невиновны и нам нечего их бояться. В этом случае каждый братски протянет им руку, вместо того чтобы поднять ее за их повешение.
— Но неужели вы не знаете, что, едва убийство раскрылось, я пустился за этими людьми по пятам? В течение долгого времени я пренебрегал усталостью, жарой, жаждой, голодом, и все это — чтобы не отставать от них ни на шаг, следить за ними всюду и в конце концов заставить их искупить свою вину.
— Все это доказывает, что вы дельный и усердный сыщик. Но вам за это платят жалованье. Вы только выполнили ваш долг. Чего же вы еще хотите? Дайте я вам сам скажу. Вы человек честолюбивый, и вам хочется продвинуться по службе. А для этого вы думаете использовать совершившееся преступление, то есть кровь, пролитую каким-то негодяем. Я вас хорошенько раскусил, полицейский! И тем хуже для вас. Мы не можем входить в рассмотрение мелочных вопросов личного порядка. Мы сами, по собственной своей воле, назначили суд, и дело это мы сами разберем. Уж как вам угодно! Если виновность обвиняемых будет доказана, вы будете вполне вознаграждены. Всякий труд достоин награды. Если, наоборот, они сумеют оправдаться, вам всыплют тридцать штук кнутом, потому что нельзя безнаказанно морочить голову таким занятым людям, как мы. Слава богу, у нас есть что делать…
— Ладно, — в бешенстве сказал полицейский, — больше я говорить не буду. Категорически отказываюсь участвовать в судебных прениях.
— Чудесно! Но так как никто не имеет нрава насмехаться над судом Линча, То я начну с того, что прикажу пороть вас кнутом до тех самых пор, пока вы сочтете возможным нарушить свой обет молчания. Если ваш язык все еще не развяжется, то это кончится для вас плохо: вы будете повешены. Я прикажу… А вы, господа, извольте сесть. Пока вы только обвиняемые, но, быть может, вы ни в чем не виноваты.
Эти слова, одновременно вежливые и твердые, произвели на присутствующих гораздо более сильное впечатление, чем громкие окрики и трескучие фразы, обычно раздающиеся в залах судебных заседаний у цивилизованных народов. Кроме того, время, место, сама внешность председателя, присяжных и обвиняемых — все делало эту картину необычной и дикой.
Темная ночь. Штук двадцать факелов, поставленных полукругом, бросали красные блики и освещали фантастическим светом нижние ветви исполинского баньяна, похожие на крепления зеленого купола. Обнажив головы, стояли люди с прииска Виктория в живописных рабочих лохмотьях: неописуемая смесь пледов, красных рубашек, пончо и курток. Лица были обожжены солнцем, мускулы — как канаты, загорелые груди. Англичане, перуанцы, немцы, мексиканцы, ирландцы, аргентинцы, австралийцы, испанцы, даже китайцы братски смешались в общей массе. Забыв на минуту всякое национальное соперничество, всякую личную конкуренцию, забыв жадность, которая их снедает, забыв свой тяжкий труд, они все слушали строгую речь председателя и понимали — быть может, впервые в жизни, — что несложная судебная процедура, установленная судьей Джоном Линчем, не всегда является кровавым пиршеством, бешеной жаждой смертоубийства, веселой пляской вокруг виселицы.
