Путешествие по Камчатке в 1908--1909 гг. - Комаров Владимир Леонтьевич (читать книги онлайн полностью без сокращений TXT) 📗
28 августа, после пологого подъема (около версты) сухим лугом с небольшими площадками дресвы, которые прорезаны начинающими образовываться здесь промоинами ручьев, мы вышли на широкую плоскую спину южной окраины Узона. Это не край кратера, который на запад от нас закончился несколько ранее, а самостоятельная, независимая от него возвышенность Семячинского дола, занимающая чуть ли не все пространство между Валагинским хребтом и верховьями р. Жупановой на W, грядой вулканов Унана, Тауншица, Кихпинича, Узона на NO и Большим Семячиком на О.
Впереди огромный массив Большого Семячика, пильчатая, обращенная к морю вершина которого непрерывно связана с лежащим влево более ровным гребнем. Вправо стало видно узкое ущелье, за которым возвышается вершина Малого Семячика. На W равнина, за которой очень далеко вправо виден зубчатый Валагинский хребет. Кроноцкая сопка все еще хорошо видна, на этот раз на NNO 18°.
На поверхности дола изредка попадаются отдельные крупные глыбы лавового камня. Кругом сухая тундра с площадками дресвы и мелко искрошенной пемзы, большие и малые рытвины и промоины, образованные вешними водами. Через 1--2 версты путь нам преградил глубокий, плоский овраг, пересекающий весь дол от края барранкоса Узона до ущелья у подошвы Большого Семячика вправо. Почти прямо на N выделилась на горизонте и Ключевская сопка, выбрасывающая столб пара, а далеко на юге слабо просвечивает сквозь легкую дымку тумана Жупановская сопка. Далее мы втянулись на широкий отрог или мыс дола, выдающийся в сторону моря между Кихпиничем и Большим Семячиком. Все ближе и ближе Кихпинич и лежащее перед ним глубокое, с отвесными стенками ущелье большой фумаролы, сливающееся впереди с барранкосом Узона.
Кругом сухая тундра с редкими кустами ольховника. Лежащие впереди ущелья все отвесные, с вертикальными ровиками по краям обрывов у верхнего их карниза и ясными прослойками лав среди толщ, образованных рыхлыми продуктами извержений (рис. 96).
От Кихпинича к Узону идет ряд пологих каолиновых кряжей, параллельных между собой, как бы потоков, излитых когда-то Кихпиничем и более низких, чем края дола и гребень между Кихпиничем и Узоном (рис. 95).
Уже от гребня Узона с дола стало видно на SO море; теперь его видно уже очень хорошо (расстояние по прямой не более 25 верст) уходящим за горизонт с пятнами теней от проходящих над ним облаков; спокойная поверхность открытых вод и белая линия бурунов, разбивающихся о плоский песчаный берег, различаются достаточно резко. Открывается довольно широкая долина речки, собирающей воды из ущелья большой фумаролы с Кихпинича, из барранкоса Узона и из ущелья, идущего от подножия Большого Семячика. По дну ее видны небольшие березки, широкая полоса непролазных зарослей ольховника и травянистые тундры. Ближе к морю речка эта получает название Тихой.
Выйдя на самый мыс, мы увидали, что дорога преграждена чересчур крутым спуском. Я разослал всех, кого только было можно, на поиски спуска, так как твердо был уверен, что он есть. Однако и я сам, облазив гребень, идущий вниз от мыса и составляющий как бы спуск его к речке Большого Семячика, и все мои люди вернулись один за другим и принесли неутешительные сведения. Всюду спуск невозможно крут. Слева дол обрывается отвесно к барранкосу Узона; впереди -- отвесный обрыв мыса к речной долине (как мы впоследствии узнали, это -- начало речки, называемой Тихой); справа -- узкий, заросший кедровником гребень, переходящий ниже в стрелку между долиной р. Тихой и ее притоком, идущим от Большого Семячика. В сторону этой последней мы также осмотрели весь спуск, и везде оказалось, что даже на наиболее пологих местах есть кое-где отвесные уступы, с которых даже и ненавьюченная лошадь совершенно не может спуститься. Поэтому, осмотрев наконец все овраги и все-таки не убедившись, чтобы невозможность спуститься для лошадей была абсолютной, мы сошли немного влево вниз на лог, разделяющий два мыса, к ручейку, текущему из единственной в этих местах залежи снега, которая также уже скоро исчезнет. Затем мы опять принялись за поиски, причем я пробовал спуститься прямо по продолжению долинки ручья, но и она оказалась ниже почти отвесной и заваленной большими глыбами серого андезитового камня (рис. 98), так что пеший человек может свободно карабкаться по ним, но для лошади здесь нет пути.
Надвинувшийся с 2 ч. 30 м. дня с моря туман наполнил постепенно долину речки белыми густыми волнами и теперь поднимается к нам; хотя порывы ветра временами разгоняют его, но он снова возвращается и, все сгущаясь, прекращает дальнейшие попытки ориентироваться.
Направление пади большой, текущей внизу речки (Тихой) от места слияния трех ее истоков, как раз у наших ног, -- прямо к морю, OSO 120°. Ущелье прямого спуска с большими каменными глыбами спускается к ней как бы тремя гигантскими ступенями, причем самой недоступной является нижняя ступень. Боковые его откосы густо заросли ольховником, и благодаря этому по ним человек может кое-как держаться. Скалы этого ущелья, где они смачиваются, покрыты водорослью Vauscheria и подушками молодых мхов; весной здесь должен быть бурный каскад.
Речка внизу сильно шумит; в русле ее видны островки, тальвег вдоль ее частью зарос ольховниками, частью уже сильно пожелтевшими субальпийскими лугами, которые дают надежду, если бы удалось спуститься, довольно быстро дойти до моря.
Видя неудачу всех попыток отыскать спуск, мы стали лагерем пониже снеговой залежи у ручья, пустили лошадей на луговые склоны около и решили обследовать возможность спуска до полного выяснения этого важного для нас вопроса в ту или другую сторону.
Вода в ручье появляется здесь только после полудня, когда усиливается таяние снега, и исчезает к утру. Остаток дня был очень невеселым. Мы впервые столкнулись с препятствием, которого преодолеть не могли, несмотря на все усилия. К тому же теперь нас окутал густой туман, совершенно не позволяющий ориентироваться и прекративший поиски.
29 августа, с утра, туман то гуще, то реже; ветер начинает усиливаться. Новые разведки выяснили, что весь спуск в обе пади абсолютно недоступен для лошадей. У самого низа падей, даже там, где почти весь спуск счастливо пройден, везде около 10 саж. отвесного каменного уступа. Где есть ключики, там они, дойдя до уступа, сбегают водопадиком настолько отвесно, что под струей последнего можно пройти сухо. Самые склоны обросли всюду ольховником, и только держась за последний, можно кое-как ползти по ним. По дну Семячинской пади густые, сплошные заросли ольховника все сильно наклонены в сторону моря (от давления снегов зимой), и потому через них можно пробраться, хотя и с трудом, но спуска и здесь нет. Внизу у частых там ключей травы очень высоки и еще совершенно зелены и свежи.
Главный исток речки, по-видимому, это -- ущелье большой фумаролы, куда стекают воды с фирнов Кихпинича; несмотря на это и на то, что она образует у выхода своего из узкого ущелья с высокими отвесными стенками водопад в несколько аршин вышины, она приходит в общую падь еще теплой и с запахом сероводорода. Затем она принимает речку Узона. Ниже спуска, в версте уже после расширения долины, выходит справа и речка, текущая с Семячика. Еще ниже, верстах в пяти далее, ущелье это делает колено, сильно отклоняясь вправо.
30 августа мы решили идти обратно в Узон и обойти Кихпинич с севера. Такой маршрут позволял лучше ознакомиться с морским берегом и был к тому же верен, так как с этой стороны спуск к морю был уже ранее осмотрен нашими людьми (22 августа) и признан удобным, другие же спуски с дола могли оказаться не лучше нашего. Одной из причин неудачи явилось то, что я вообще весь свой маршрут сообразовал с описанием Дитмара. У него же, как оказалось теперь и совершенно подтвердилось потом из беседы с геологом С. А. Конради, прошедшим на Кроноцкое озеро с моря в июле этого же года, Кихпиничем (см. Дитмар, стр. 649--652 и рис. на стр. 652) назван не настоящий Кихпинич, а Большой Семячик, тогда как под Большим Семячиком приходится подразумевать северный конус Малого Семячика или, как его теперь называют на Камчатке, Березового хребта. Таким образом, читая у него, что он от южной окраины Узона пошел по долу к подножию Кихпинича, я пошел к Кихпиничу, а не к западному углу Большого Семячика, как бы следовало, и спуск искал к р. Тихой, а не к р. Семячик, в долину которой Дитмар, хотя и с большим затруднением, все-таки мог спуститься.
